«Анархизм строится на принципе личности. Эта личность — не рационалистический призрак, но одетый в плоть и кровь, живой, конкретный деятель во всём своеобразии качеств его и устремлений»

Алексей Бороовй

Индивидуалистическая философия, начиная где-то со Штирнера, ставила одну из своих целей освобождение личности из-под гнёта растворения её самости в различных всеобщностях. Эти всеобщности являются некими излишне обобщёнными коллективными идентичностями или концепциям, чья главная задача сформировать угодную для интересов правящего класса монолитность разрозненных классово и идейно людей. В силу этой причины, такие всеобщности как явление весьма искусственны и механичны, поскольку претендуют образовать определённую общность, исходя из вторичных или даже третичных, а не первичных, признаков.

Одним из примеров концепций такой всеобщности является культурный национализм. Сам культурный национализм зиждется на трёх столпах, посредством которого он обосновывает существование единой нации: общий язык, общая культура и общая история. Оставляя позади вопрос об общем языке и культуре, мне хотелось бы изложить некоторые мысли относительно концепции общей истории определённых людей, проживающих в одной стране.

Концепция общей истории, с индивидуалистической точки зрения, является фикцией в том смысле, что стремится объединить разных в экзистенциальном и идейном плане людей просто из-за того, что они случайным образом родились в каком-то национальном государстве, которое присвоило им формальный ярлык в виде обозначения их гражданства, которое является лишь способом контроля личности со стороны этого государства. Эта концепция претендует сформировать у людей убеждение, что они, просто принадлежа к одному государству, имеют нечто общее с людьми, жившими до них в прошлых эпохах и творивших просто на тех же территориях, на которых сегодня образовалось то государство, в котором они случайно родились.

В соответствии с индивидуализмом, такая концепция общности является безосновательной. Во-первых, она, стремясь проигнорировать своеобразие личности и заретушировать в общем её отличность, упускает тот важный факт, что личность (то есть сформированный человек, располагающий собственным мировоззрением и ценностями) способен ощущать некую общность лишь с теми историческими деятелями прошлых эпох, которые в той или иной степени совпадают с его чаяниями, идеалами, стремлениями и убеждениями в целом. Индивидуалистическая общность истории основывается не на принадлежности к государству и формальным гражданским ярлычкам, а на специфике конкретного своеобразия отдельной живой личности. Эта специфика по своему содержанию может проявлять солидарность с различными деятелями истории с самых разных стран и необязательно с той страны, в которой личность родилась. Если человек анархист — ему ближе и интереснее история революционного анархистского движения, а также близкие к нему. Его вряд ли будут сильно интересовать фашистское движение (может лишь как-то, что противоположно анархизму, руководствуясь принципом «знать своего врага в лицо»), история языческих сект или игровой (спортивной) культуры. Безусловно, как человек, анархист может быть многогранен, однако ощущать сильную общность он будет лишь с теми, кто разделял фундаментально значимые для него убеждения и интересы. Ещё сильнее он будет ощущать эту идейную близость с живыми современниками, а не давними и покойными представителями той или иной нации. Следовательно, искренняя общность возможна лишь по индивидуальному признаку — на основе личностного своеобразия (личных искренних идеалов, устремлений), а не формальной и насильственной (государство насильственно обязывает быть его гражданином) принадлежности к государству. Если личности чужды определённые идеалы, то не имеет значения принадлежит ли определённое историческое движение или деятель к одной с ней условно обозначаемой ярлыком группе или нет. Мне, как либертарному индивидуалисту, по убеждениям и стремлениям ближе русские нигилисты (Чернышевский и прочие), французские анархо-индивидуалисты, испанские анархо-синдикалисты, корейские и китайские анархо-коммунисты, Иван Франко, Леся Украинка, Владимир Винниченко, Бгахат Сингх, Ян Чжу, Паулу Фрейре или Михаил Драгоманов, нежели Скоропадский, Ярослав Мудрый, Бисмарк, Пиночет или Владимир Великий.

Личность может чувствовать свою истинную, а не навязанную, общность лишь с тем, что близко ей по её убеждениям, волнениям и жизненному опыту. Важно всегда напоминать об этом индивидуальном начале, поскольку именно на его основе возможно говорить о какой-то реально общей истории, поскольку анархист, разделяя в той или иной степени убеждения своих предшественников, продолжает в какой-то степени и их дело, хотя это продолжение и не означает бездумное копирование, а творческое переосмысление. Однако националистическая или этатистская концепция общей истории игнорирует индивидуальное: она навязывает личности представления об общности с тем, с чем она вполне может и не иметь этой общности. Следовательно, сама концепция общей истории оказывается ложной в своей сути. Эта концепция истории в итоге создаёт некую безжизненную, безличностную, бессодержательную и оторванную от реального человека с его своеобразием понятие общности, которое на самом деле является следствием манипуляцией со стороны служащих государственной идеологии историков. Именно об этом писал Штирнер: «И вот националисты и стараются создать абстрактное, безжизненное единство пчелиного роя, единичные же личности будут бороться за единство, самостоятельно желаемое, — за союз. Отличительная черта всех — и реакционных — направлений — стремление создать нечто вообще, абстрактное, воздвигнуть пустопорожнее, безжизненное понятие, тогда как единичные стремятся освободить здоровую и жизнеспособную особь от бремени всеобщности» [1]. Историческая общность, которая преподносится в каждом школьном учебнике, одобренного государственным министерством образования, является таким пустопорожним и безжизненным понятием, абстракцией, не имеющей отношения к реальным конгениальным связям настоящих и прошлых личностей между собой. 

Второй аспект неприятия индивидуализмом концепции общей истории заключается в том, что такая концепция общей истории девальвирует саму ценность истории. История — это не просто набор фактов о деятельности каких-то групп людей, к которым личность, живущая сейчас, не имеет никакого отношения. История даже тех людей, что близки личности мировоззренчески, является всё же их историей, а не её. Именно они в своё время были современниками относительно окружающей их людей, вынуждены были делать выбор, совершать подвиги, идти на компромиссы, переживать неудачи, одерживать победы, ошибаться и в целом «выбирать самих себя» в тех условиях, в которых они оказались. Они и окружающие их люди творили свою историю, оставляя свой индивидуальный след в том мире и той эпохе, во времена которой они жили. Однако конкретная личность из крови и плоти, читающая книжку про их историю, никогда не сможет до конца ощутить свою общность с ними, поскольку она не может переживать с ними полностью тот опыт, который они переживали с теми, кто жил с ними в одно время. Современный читатель может ощутить определённую близость, но переживание их истории не будет творением его собственной истории. История анархо-синдикалистов в первой половине 20-го века — это всё же истории тех конкретных людей, которые жили тогда и вели деятельность в тех условиях. И как бы я ни сочувствовал их деятельности, моё сочувствие никак не делает меня по-настоящему частью этой истории. Таким образом, даже идейная близость с прошлыми деятелями неспособна создать истинную общность. Истинная общность людей как сопереживание их личных соисторий (совместного опыта) может быть достигнута лишь в творческой и совместной деятельности личности с её современниками, которые вместе с ней делают выбор, ошибаются, пытаются исправить ошибки, стремятся отрефлексировать современное положение вещей, с ней погибают, мучаются, разочаровываются, вдохновляются и превозмогают себя. Такое индивидуальное, но и в то же время коллективное, сопереживание опыта отдельных кооперирующихся между собой личностей созидает реальную общую для них историю в более глубоком понимании понятия «история».

История тут понимается как экзистенциальная сопричастность с миром, как вовлечённость в этот мир конкретной и живой личности, которая оставляет свой личный след в этом мире в качестве активного, неотчуждённого и сознательного субъекта своей личной истории. Эта личная история отдельной индивидуальности вписана в более широкий контекст личных историй других личностей, где все эти истории между собой ризоматически пересекаются с помощью разных опосредованных или неопосредованных форм и влияний. Настоящая общая история — здесь и сейчас, в настоящем воплощении воли и стремлений отдельной личности по преобразованию мира к лучшему вместе с такими же энтузиастами. Истинная общая история — это настоящее и перманентное сопереживание единого для всех личностей опыта социального и культурного сопротивления. Для индивидуалиста подлинной общей историей является тот непосредственно переживаемый опыт вовлечённости в исторический процесс, в котором она сама принимает участие, делает выбор, ошибается, разочаровывается, вдохновляется, кого-то убеждает и что-то сама преобразовывает — когда её субъектность проявляет себя во всей своей вариативности, а не когда она пассивно читает книжку и наблюдает за другими, словно зритель спектакля. Активная и вовлечённая в исторический процесс личность, а не пассивная мишень манипуляций со стороны историков и марионетка государственных структур — таково условие обретения личностью ощущения общности с такими же, как она, а не чтение про подобных ей в прошлом. Таких активных, сознательных и волевых личностей индивидуальность может находить в разных странах и кооперироваться с ними, а потому её интересуют всякие люди благородной воли, а не лишь те, кто принадлежит какой-то одной стране. Такая личность — «мировой человек», каким и был тот же Бакунин, переписывающийся и сотрудничающий с революционными движениями в разных странах: России, Франции, Италии, Швейцарии, Бельгии, Британии и т. д.

Безусловно, знание истории прошлого позволяет понять контекст настоящего (как одни события обуславливали другие, и к чему в итоге это всё пришло), поэтому это важно знать и понимать. Однако знание истории, её фактов, предшествующих предпосылок современного положения вещей и ощущение идейной общности с определённой историей — это разные вещи. В контексте данного эссе я пишу о личной общности, которую переживает человек, поскольку именно личная близость служит основанием полагать, что история реально общая для тех людей, которые находят в этом что-то личное для себя и на этом выстраивают некую коллективную идентичность. Можно говорить об истории, её фактах, предпосылках возникновениях современных государств, но когда вы приходите и хотите рассказать человеку о том, что нечто касается и является общим для него, то нельзя игнорировать его самость, индивидуальность. Не может быть никакого ощущения общности вне самой личности. История как совокупность фактов и предпосылок современного экономического и социокультурного контекста — да, внеличностна. Но ощущение исторической общности — исключительно личностно, поскольку лишь личность является источником переживания этой общности. И личность будет переживать общность лишь с той историей, которая отражает её чаяния, устремления, желания и идеалы. Поэтому историки могут писать об исторических событиях, но такие уже культурологические, а не исторические концепты, как «общая история», требуют проблематизации личного, а не чисто фактологического описания. Весь этот обширный фактологический материал личность может использовать как орудие для творения своей собственной истории, поскольку может извлекать полезные знания как с критики истории, так и с вдохновения ею.

Таковы некоторые аспекты анархо-индивидуалистического отношения к концепции общей истории.

Ссылки:

1. Макс Штирнер. «Единственный и собственность». Харьков: Основа, 1994. С. 218.