7, 8 и 9 ноября в Москве в рамках Российско-итальянского фестиваля RIFF пройдет мини-ретроспектива классика документального кино и обладателя «Золотого Льва» Джанфранко Панноне. Публикуем перевод интервью Лучии Ричарделли, в котором режиссер рассказал об ответственности, исследовательском методе, необходимости провоцировать зрителя и вере итальянцев в американскую мечту.
Лучия Ричарделли: Когда вы впервые заинтересовались документальным кино?
Джанфранко Панноне: Это произошло практически случайно. Во время учебы в киношколе в своих работах я подражал таким авторам игрового кино как Франсуа Трюффо, Нанни Моретти, Франческо Рози и Элио Петри. Однако, получив задание по документалистике, я провалился. Поэтому решил еще раз попробовать силы в этом направлении и принялся за исторический документальный фильм «Маленькая Америка». Всё только для того, чтобы убедить себя и окружающих, что я все же в состоянии создать успешный неигровой фильм. Именно это желание — доказать, что смогу — в дополнение к моей любви к истории и заботе об окружающей среде — подогрело мой энтузиазм в отношении к работе в документальном кино.
Но
«Зрителя нельзя принимать за ребенка, которому нужно руководство»
ЛР: В одном из интервью вы приводите факты в пользу «исследовательского или свойственного человеку» метода, отличающегося от подхода Майкла Мура — интервенционного или разъяснительного. Что вы под этим подразумеваете?
ДП: Мне просто не нравится так называемый «разъяснительный» стиль, которым пользуется Мур, главным образом потому, что я уверен — зрителя нельзя принимать за ребенка, которому нужно руководство. Я убежден в обратном — это взрослый, способный самостоятельно найти ответы на те вопросы или провокации, которые предлагает в картине режиссер. Я предпочитаю распространять сомнения, особенно в отношении исторических «истин», поскольку считаю историю не настолько последовательной и ясной, какой ее выставляют господствующие точки зрения.
ЛР: Вы считаете себя причастным к определенной документальной традиции? Как бы вы описали свою эстетику?
ДП: В отличие от Соединенных Штатов или же некоторых европейских стран, Италия не поддерживает какую-либо конкретную документальную школу. Скорее, мы полагаемся на идеи таких режиссеров, как Роберто Росселлини, который подчеркивал важность «представления, а не доказательства». В своем подходе я вдохновляюсь фильмами Эрманно Ольми и Витторио Де Сета, чьи работы размывают грань между художественным вымыслом и документальными поисками. На меня также сильно повлиял Джон Кассаветис своей способностью создавать персонажей, свойственных только документальным картинам, и работы Витторио де Сика. Этот список был бы неполным без фильма Аббаса Киаростами «Крупный план». В целом, мне нравится создавать истории о простых людях, которых я, в конечном итоге, противопоставляю сложному историческому фону — в этом я частично подражаю работам братьев Майзелс. Я не боюсь того, что Чезаре Дзаваттини когда-то назвал «зрелищем настоящего».
«Мне нравится создавать истории о простых людях, которых я, в конечном итоге, противопоставляю сложному историческому фону»
ЛР: Учитывая, что существуют различные способы видеть или не желать видеть «правду», какова ваша область ответственности?
ДП: Это вопрос этики. Этическое поведение должно быть основой любого документального проекта. Я считаю, что документалисты, в отличие от авторов игрового кино, никогда не должны забывать, что имеют дело с реальными людьми и событиями. Им стоит перестать пытаться контролировать реальность, если они, конечно, не решают следовать примеру Мура.
ЛР: Как к вам пришла идея создания серии документальных фильмов о взаимоотношениях между американской и итальянской культурами?
ДП: Я бы скорее назвал это изображением американской фантазии, которая со времен Второй мировой войны была источником длительного увлечения для многих итальянцев, нежели изображением связи между двумя культурами. Америка символизирует — или же стоит сказать, использовалась для символизации — надежду о лучшем мире. Итальянцы верят в американскую мечту так же, как верят в Небеса! Однако, они перестали верить в свою историю и в те возможности для искупления, которые она может предложить, поэтому отказались от стремлений и работы в лучшем мире. Почему? Я никогда не перестаю задавать себе этот вопрос. Это и объясняет использование в этой трилогии «исследовательского или свойственного человеку» подхода.
ЛР: В последние годы всё чаще происходят большие встречи режиссеров и продюсеров документального кино из разных стран. Это, похоже, демонстрирует стремление европейских, американских, азиатских авторов к сотрудничеству ради продвижения документального кино во всем мире. Как Вы видите будущее такого транснационального взаимодействия?
ДП: Ни о каком будущем для документального кино не может идти и речи, если мы отвергаем сотрудничество. Однако, для того, чтобы оно произошло, кинематографисты должны быть увлечены тем, что происходит за пределами их национальных границ, а зрители из разных стран, в свою очередь, — проявлять любопытство не только к внутренней жизни своего государства. Меня забавляет тот факт, что, несмотря на нынешний процесс глобализации, большинство стран все еще склонны сосредотачиваться исключительно на себе, на своем внутреннем мире. Например, в Италии отсутствует доступ к документалистике из других стран, за исключением нескольких редчайших событий, таких как «Festival dei Popoli». Это происходит
Интервью впервые опубликовано на английском языке на сайте Международной ассоциации документалистов (IDA).
