Что такое Poe.Tri? Трехчастная поэтическая прогулка (poetic trip) по городу, которую независимый Театр. На вынос придумал в Петербурге, а в марте-апреле этого (2019) года проводит в рамках Золотой Маски по выходным в Москве. «Поэтическое» можно понять по-разному, и вот в спектакле от части к части понимание меняется.

Первая сталкивает вас с поэзией в городе: вы идете по маршруту, важному для обозначенного на конкретные показы поэта, и вдоль него то тут, то там (то на столбах, то на асфальте, то на дощечках казенных, а то еще где) встречаете строчки его стихов. Что-то читается хорошо, что-то уже поразмылось, что-то просят читать вслух, что-то только про себя и бегом (в основном), что-то читают из окон, как будто бы здания сами диктуют эти строчки, а что-то вовсе не оказывается стихами, а «случайными» городскими текстами. Очень здорово, как выведенные черным строчки на стенах — под рукописный текст — кажутся одновременно и пришельцами, и лучшим стрит-артом. Часть это кажется самодостаточной, ее можно хоть сейчас сделать заданием, скажем, для школьников (ну разве что стены «портить» директор не даст), и только вот спешку, постоянные подгоны хочется убрать, чтобы можно было читать распределенные в пространстве стихи в своем ритме… Но спектакль движется дальше — и хорошо.

Во второй части появляется поэт. Тот самый, чьи строчки кажутся уже родными или по крайней мере давно читанными. Он рассказывает окружившей его толпе о городе. О своем городе, о тех местах, что толпа уже прошла — и что проходит с ним еще. Мы узнаем кучу ловких и неловких деталей, познаем не столько город — сколько то, что эти места значат для этого человека, для его биографии — а тем самым и для понимания его стихов, и в частности только что прочитанных строчек. Это сделано не нарочито, человек просто рассказывает о важном для себя и задается какими-то вопросами, переадресуя их в роли экскурсовода — зрителям. Почему вот Стромынка такая большая, почти как Тверская? (спрашивал нас Дмитрий Воденников). И даже здорово, когда среди присутствующих есть какой-нибудь архитектор, который, немного подлавливая необычного гида, ничтоже сумняшеся декларирует, что Москва и тем более примосковские территории были в усадьбах, и ничего такого экзотического в расстоянии большом нет, а версия про деревянные дома, раньше располагавшиеся на месте широкого пролета, которую предполагает поэт, любезно отклоняется… Здорово, потому что тут-то ты и понимаешь отчетливо, что поэт и его вопросы — они не про точность совсем, и даже если истинная причина и интересна автору, то где-то попутно, а главное тут — память (и вот он говорит уже про другие деревянные дома, которые были в районе еще в детстве), и вопросы — словно из детства, когда деревья были большими и все удивляло. Вырастая, ты многие вопросы просто не задаешь. Если ты не поэт.

В момент, когда вы сделаете круг, и дойдете до начальной точки маршрута, поэт вас покинет. Но вместо того, чтобы зайти в то метро, куда вы приезжали, вам предложат, например, прокатиться в трамвае. Например — потому что способ и место, подозреваю, зависят от конкретной поэзии. Мы ехали в трамвае и читали розданные листки — стихотворение, которое так вот и называлось. Трамвай.

…Я всё наврал — я только хуже был,

и то, что шариком игрался голубым,

и парк Сокольники, и Яузу мою,

которую боюсь, а не люблю, —

не пощади и мне не отдавай

(весь этот воробьиный, страшный рай)….

— снова текст, как и в первой части, и частично он даже совпадал. Но текст этот — как же это просто и красиво сделано! вот вам и режиссура — не кажется уже чем-то чужим. Это личное, лирическое начало в стихотворении (такое непривычное для городских, безличных и грамматически, и по тону, надписей) обрело для тебя действительно — лицо, и даже когда человек пошел куда-то по своим делам, ты остался с этим дыханием живого человека. И что еще важнее, ты уже сам прошелся немного по этим местам и их — присвоил… И вот Сокольники с Яузой уже и твои персонажи, и твои реперные точки.

И краска с асфальта смоется, и листочки облетят (впрочем, очень хочется думать, что какое-то время будут радовать или по крайней мере удивлять прохожих, и кружить ассоциации), а чувство причастности к месту, к тексту — в тебе, с тобой. Опрокинутая в память поэзия. И город с тобой говорит.