Немецко-швейцарскую театральную компанию Rimini Protokoll в России хорошо знают: адаптации их проектов «Remote X», «Cargo X», «В гостях. Европа», «100% City», гастроли спектаклей «Наследие. Комнаты без людей», «Situation rooms» с успехом идут от Воронежа до Москвы. Не было разве что спектаклей, сделанных на русской земле, с нуля. Когда появилась информация о том, что сооснователь RP Штефан Кэги будет участвовать наравне с двумя русскими режиссерами в лаборатории «Свияжск Артель» под Казанью, кто-то из критиков пошутил: совсем обрусели.

«Свияжск Артель» — это ежегодная недельная режиссерская лаборатория в Свияжске, острове-граде и музее-заповеднике, недалеко от Казани. Жителей здесь всего порядка 250, а еще есть мужской монастырь и туристы, приезжающие посмотреть на места, помнящие Ивана Грозного и Льва Троцкого. Лаборатория длится всего неделю и неизменно проводится в жанре сайт-специфик: спектакли создаются не для абстрактной сцены, чтобы их можно было показать везде, а, напротив, вписываются в пространство острова и обычно только здесь и играются. Завершаются же лабораторные поисковые дни публичными показами с обсуждением. Обсуждения, которые ведет неизменный куратор Олег Лоевский, — отдельный манок для театралов. Здесь умеют говорить о театральной работе с юмором и по делу.

В Свияжске, острове с расписными домами, где музей с древнерусскими изразцами соседствует с памятником жертвам репрессий привычно («Артель» благодаря фонду «Живой город» существует уже 5 лет) уходить в исторические темы. Швейцарский же десант (вместе со Штефаном приехала Каролин Барно из театра Види-Лозанн) из этого необыкновенное места вынес на поверхность сюжет в равной степени актуальный и универсальный, локальный и общемировой: сосуществование вроде бы в одном пространстве и времени, но как будто в параллельных мирах, людей церковных и мирян. Было решено устроить их встречу.

Если очень огрублять, можно выделить три фокуса группы Rimini Protokoll, которые держат ее на передовой линии театра последние несколько лет. Во-первых, это документальность с ее интересом к человеку и повседневности (а антропологический поворот сделал этот интерес доминирующим в интеллектуальной среде, начиная со школы «Анналов»). Во-вторых, это интерес к технологиям — и в том смысле, что современные средства вовсю в их спектаклях используются, и в том, что медиасреда здесь становится предметом анализа и пристального внимания. Наконец, это метанаправленность: спектакли группы часто оспаривают и тематизируют принятые театральные конвенции, обходятся без актеров или сцены, чтобы поговорить о том, что такое театр вообще. В «Призвании» (именно так назывался предъявленный эскиз) все эти линии получают свое развитие.

Зрители в разном порядке (группы разбиваются по наклейкам с символами местных изразцов, мне достались грифон и лев, например, — сайт-специфик заложен уже в «оформлении») слышат четыре истории четырех реальных семинаристов. Это истории того, как они пришли в церковь из совершенно разных профессий. Один боксер, другой программист, третий режиссер телевидения, четвертый увлекался фотографией. Совсем юные и с уже сложившимся видением мира, застенчивые и открытые, амбициозные и отказавшиеся от карьерных амбиций… Все они разные и настоящие. Сила эскиза — в том, что церковь предстает не институцией, а людьми. И они одновременно «такие же, как все» (Степан болеет за Ювентус и надеется на удачу после перехода Роналду, Даниил разрабатывает приложения для смартфонов, Артем просит сделать со зрителями селфи), и нет: слова про борьбу со страстями или поиск любви в своем сердце, рискующие обычно прозвучать пафосно и фальшиво, здесь действительно являются категориями мысли.

Еще до того, как рассказать эти четыре истории, театр предлагает поиграть зрителям и семинаристам в игру. В малом кругу ведущий (первым здесь был участник творческой группы спектакля и режиссер Дмитрий Волкострелов) продолжает фразу «меняются местами те, кто…» так, чтобы занять освободившееся — одного стула специально не хватает — место. И выясняется, что не только светские люди слушают группу Queen, не общаются со своими отцами или недовольны происходящим в стране. А с другой стороны, не только семинаристы знают «Отче наш». Правила игры не объясняются предварительно, их нужно узнавать в процессе, и кажется, главное правило здесь — это непредвзятость. Тема лаборатории в этом году звучит как «общежитие» или «общее житие», здесь она визуализируется напрямую: люди в обычных летних одеждах и люди в облачении сидят бок о бок друг с другом со своих увлеченностями и страхами, не ведая того, как сильно пересекаются.

Технологии в разговоре о церкви тоже оказываются той общей точкой, о которой обычно даже и не думаешь. Зрители с удивлением узнают, что у православных есть своя собственная социальная сеть, навороченные порталы и проект «Батюшка онлайн»; что VR планируется использовать для показа богослужений людям, прикованным к постели. А вот электронная система колокольного звона вызывает в среде разночтения: только что ее хвалил айтишник Даниил, а идущий следом Матвей сам звонарь и говорит, что заменить живого звонаря невозможно, как невозможно заменить душу. Ведь во время звона звучит душа и звонаря, и пришедших в храм. И исполняет тут же мелодию — звон, нарекает он, любви.

В самом законченном этюде — рассказе Степана о его любимом фильме «Криминальное чтиво» (чем он уже снискивает изрядную порцию восхищения) — простые аудиотехнологии позволяют сымитировать сцену из фильма, дав громкую музыку фоном и усиливая реплики героя, закрывшегося в машине напротив нас. Самым действенным при этом оказывается трюк совсем без технологий: автомобиль, поставленный ровно напротив зрительских кресел, моментально превращается в кадр со съемочной площадки, как только севший в него человек начинает обильно жестикулировать и крутить руль, не съезжая с места. Трюк этот нужен, чтобы рассказать о чуде: кажется совсем неслучайным, что чудо в фильме Тарантино Степан видит в судьбе боксера, и звонарь Матвей на поверку оказывается именно бывшим боксером.

Самое главное сближение, однако, видится даже не в судьбах семинаристов и зрителей, а в парадоксальном, на первом взгляд, наделении церковных людей ролью актеров. «Призвание» — это же не только спектакль о церкви, об обращении. Здесь напротив зрителей оказываются настоящие семинаристы, то есть будущие священники. На обсуждении кто-то так и сказал, что это большая наука для вас и опыт — так искренне и через личное поговорить с паствой, что только так и можно наладить контакт. Вот об этом интересно думать. Если публика — это паства, то актер — пастырь? Или проводник другой мысли? А документальный, свидетельский спектакль — это исповедь или уже проповедь? Открывать одно и то же, но разным людям — это повторение или нет? И как понять, что встреча удалась?

После того, как четыре семинариста рассказали свои истории, они (ассоциацию с четырьмя евангелистами уловил и ректор семинарии отец Евфимий и счел не богохульствующей, а верной: своим посланием, опытом и заблуждениями делятся разные люди, и их нельзя кем-то заменить — можно только высказать другое) ведут зрителей на берег реки. И там все вместе поют светскую, но о горнем, песню «Город золотой» — как в рукодельному караоке участники творческой группы переворачивают заполненные листы большого альбома для рисования. Она идеально подходит и к месту («все травы да цветы»), и к наклейкам-маркерам групп («животные невиданной красы»), и к удивительно светлому настроению. Может, театр любят оттого, что он позволяет верить. А может, в церковь ходят за тем, чтобы увидеть красоту. И даже если в одном случае гордятся, что здесь не обманывают, а в другом, что не симулируют, оба пространства — физических и ментальных — создают невидимые, но явственные, связи между людьми, то общее чувство, которое позволяет так свободно и вместе петь. Быть такими разными рядом.

Как мы фальшиво, но искренне пели, можно посмотреть здесь.