Сонеты к ночи

I

О, ночь прекрасная! Единственная мать,
Из лона твоего мы возникаем,
Мерцаем как огонь и угасаем,
И в руки нежные стараемся упасть,
Уставшие, нам только бы прилечь
К груди приникнуть и взглянуть в глаза,
Спокойные и ясные как речь,
Пройти ворота, что пройти нельзя
Без помощи твоей, приди, о Ночь!
Очей услада, переживших день,
Ошеломленных солнцем. Нам помочь
Нащупать истину, дразнящую во тьме,
Найти те тайны, что уходят в тень,
Их спрятал Бог в тебе или во мне.

II

Всё замирает пред твоим лицом
Ужасным, не вздохнёт любовник нежный,
Сон детский овеваем безмятежным
Крылом и целый мир забылся сном.
То ангел сна взмахнул на небесах,
Вдыхая музыку, крылом из тёмных перьев,
Отчаянье бежит, проходит страх,
Когда я слышу музыки преддверье.
«Надежда — шёпот твой и вера в Ночь,
Я в царстве вечности, где сила абсолютна.
Дитя моё, всю мощь мою надень,
Торс страстью облеки. Всех превозмочь
Ты сможешь, ты со мной в сию минуту,
Ты победишь, когда наступит день!

Весенняя метель в Уэсдейле

На скалистых горных склонах
На лугах цветных, зелёных
Ангелы трубят всю ночь.
А в застенчивой ложбине
Буря, словно на чужбине,
Так беснуется, бушует, что нельзя помочь!
Раздирает платье снега
Буря, голосит с разбега
Словно нимфа Амфитрита, Океана дочь.
Волосы как у медузы,
Ветреные Сиракузы
Видели её во гневе, как волна бежала прочь!
Падают снежинки густо,
На горе от них не пусто
И журчит, укрытый снегом как объятьями, ручей!
Бьют, свистят, летят гарцуя.
Холод девы поцелуя,
Снежный холод вдруг коснулся озера и стал ничей!
И рождается как утро
Свежей дева. Перламутром
Пена озера сияет, Афродиты горячей
И невинней дева эта.
Ветер северного лета
Дует в каменном ущелье, всё сильнее и ловчей.
На бесплодной серой почве
Берега стою я ночью
Года, и меня смущает блеск сомнительный весны.
Пусть холмы покрыла нега,
Сквозь густые шапки снега
Солнце с запада сияет, озаряет наши сны.
А подснежники явились
И фиалки распустились,
Ласточки летают всюду, шишками леса полны!
Знаем, скоро будет буря,
Небеса свои нахмуря,
Отдалять движенье к лету, те надежды, что видны.
Тишина — опора трона,
Звёзды в гору небосклона
Лезут и монарх туманный правит всеми в вышине.
Я к серебряным ногам
Каждый день склоняюсь сам
Воина, что неба волны распрямляет в тишине.
И пещеристую землю
В жутких родах он приемлет,
Дабы ужас поднебесья в облаках возник вдвойне.
Вырвал он из чернозема
И ручьи и водоёмы,
Горы вышивкой из снега украшал наедине.
А сейчас снежинки тают,
Над озёрами летают,
Поцелованные бризом и ужаленные ветром.
Здесь стоящие громады
Превышают пирамиды
Что воздвигли фараоны, и лежат на километры.
Пастухи же были тоже
На волшебников похожи,
чтоб построить пирамиды, кровь рабов пролили щедро.
И в простой рубашке белой
Просит ночь прийти несмело
И ее украсить склоны голубым прохладным фетром.
Я стою, вооружённый
Тайной. Сильный, напряжённый,
Я внутри наполнен мощью Господа, что создал сушу,
Отделив её от неба,
Чьё дыханье лучше хлеба,
Кто развесил все созвездья и порядка не нарушил.
Мы его развеселили
Тем, что так наивны были
И в мистических мечтаньях всё сломали, обнаружил
Нас, ломающих желанья,
Разума, без наказанья
Он зажёг огонь ещё раз как божественные души.

Шифр

Невидимый, далекий, неизменный,
Существовавший до существованья.
Роса на платье тронном королевы
Тройной как недеяния сиянье.
Молчание глубокой высоты,
Завеса над серебряным рассветом,
Сиянье обнаженной пустоты,
Священных крыльев взмах над этим светом.
Трех мыслей музыка, что стала красотой,
Прекрасное — сияющее пламя.
Позор, преодоленный слепотой
Юстиции; игра, победы знамя,
Священного фонтана отраженье
И в глубине броженье и круженье.
Где старый мир в бурлении фонтана –
Мир новый порождается спонтанно.
И царство расширяется. О, Ночь!
Ты здесь присутствуешь, я созерцаю виды
Невидимые, свет, сокрытый прочь
От зрения. А времени флюиды –
Вот самый тайный свет, священная лампада,
Для пламени его — мне ничего не надо,
Ни масла подливать, ни поджигать фитиль,
Желание горит, пока не грянет штиль.
Опутанный тончайшей паутиной,
Тринадцатью веревками единства,
Что тянутся в морские глуби, тиной
Привязанный к тебе, о, материнство!
(Божественная мать!) Тройная вспышка
Мой путь разделит на две и полсотни
Дорог, одна прекраснее и выше
Другой, но возвращаемся сегодня,
Сейчас обратно. Должен отыскать
Мой ум внутри незримое, слепое
И странное, что тайной истекать
В мистических местах, у водопоя,
На празднике для жаждущей души,
Секретно будет. Отыскать надежду
И новой жизни тайные одежды,
И лица, что свежи и хороши!
Мой ум всё ищет, достигая цели,
Сквозь многих дней терзанья и сомненья,
То ищет, что и Есть и в прошлом Было,
Четыре буквы, но десятки сила,
Что царствует в тени от этих цифр,
В земле священной заключенный шифр.
Себя теряя, мучая, морщиня,
Ища число от первого Аминя.

Стимул

Тучи, возьмите меня… с полей Эллады
Далеко, в темную ночь,
К мерцающим звездам.
Сердце не вынесет муки.
Еврепид

Позволь мне пройти сквозь городские ворота,
Весь день я слонялся по улиц хитросплетенью
Черных разрушенных зданий круговороту,
Похожему на злой рок, нависая тенью
Над моей головой и молитв не слыша,
Не обращая внимания на волненья,
Они нависают, черные улицы, дышит
Небо сквозь щёлку и в солнечном освещеньи
Загорается путь каменистым срубом.
Я наблюдаю за красным лицом заката,
Переходящим в другие места и любо
Ему надзирать за язычником и солдатом.
Или за тем, как охотник снимает шубу,
Мир ожидает его, только мне — заплакать
Или завыть — от рассвета и до заката
Моих воспаленных глаз сон касался грубо.
Сон — небольшое пространство отдохновенья
Для возбужденного мозга и глаз усталых,
Сон для пространства, для медленного паденья
Прямо на грудь божества, что нас любит, малых.
Длинный день затянулся. Хрустит мороз
И искрится на улицах. Корабельный
Ряд качает на волнах морских вразброс,
Листьев забытых шуршание и круженье.
Толпы идут по мостам, а глубокий звук,
Повторяясь, пропиливает туман,
Но я не слышу его, я не слышу стук,
Я не могу оторваться от новых ран
Серебряного Христа, что висит в венце
Тернии протыкают до крови бровь.
Но Мария не плачет о нем в конце,
А Иоанн не кажет свою любовь.
Здесь я один, чтоб целовать серебро
И разорвать одежду — украсить храм.
В черной ночи сознания так пестро,
Солнечное затмение светит нам.
Землетрясением стали мои стенанья,
Я подключаю тёмное воображенье,
Ветер крепчает. И по дороге страданья
Я ухожу, убирая изображенье
Дорогого Христа, воплощенья веры,
Я не пойду за ним, не пойду к светилу.
Я иду по песку, по дороге серы,
Дни тускнеют от жара, а ночи силой
Малярии отравлены. Лучше лягу
На заброшенном острове, одиноко
Буду смотреть за тихими кораблями,
Приплывшими в это убежище издалёка.
Позволь мне пройти сквозь городские ворота!
Звезд безупречных слабое отраженье,
Их красота в бездне водоворота,
Их охлажденье в воде ледяной, желанье,
Что замерзает, сомнения все отриньте!
Позволь мне бродить, позволь мне блуждать глазами
И затеряться в болезненном лабиринте
Сна и бродить между разными чудесами,
Солнца не видя, и раствориться в тумане,
В золоте, в рыжем и красном, оставить в тени
Длинную мельницу, бросить в холодном канале
И манифольд, и прозрачного утра лучи,
Смело перемешать. Вот спускается вниз на равнину
То, что не знает деления ночи и дня,
То, что не знает морозного блеска и пыла,
То, что не знает, как сердце стучит у меня.
Я ожидаю защиты, заслона, везенья.
Адского пламени лёд, согревает кого-то,
Это желание, я ожидаю спасенья
Позволь мне пройти сквозь городские ворота!

Амстердам, 23 декабря 1897.

Парацельс прощается с апрелем

[Поэт] Апрель: — Я мог бы бесконечно любить и быть любимым.
Роберт Браунинг, «Парацельс».

О, солнце, чье желание уныло!
О, ангелы небесные, что немы!
Деревья и цветы! О, океаны,
В чьём рокоте я ударял по струнам
В великой радости, в большой печали,
В любви, что всё вокруг превосходила.
О горе мне, ведь ядовитый корень
Разлуки разрушает прелесть утра
В последний раз мы встретились у моря,
Чьи волны были серы и печальны.
Душа моей души, мы не забудем
Друг друга, но горит ли расставанье
В вечернем небе? Сказано ли слово
Последнее? Не нужно новых песен,
Пусть будут вздохи, словно у ребёнка
Чьё чудное растение увяло,
Кто не надеется на вечную весну.
Последней песни тихие мотивы
Причёсывают воздух словно перья
Архангела. Надежда развелась,
Царица, но низложен ли Амур,
Наш царь? Над морем огненный огонь
Звезды, пересекают метеоры
Суровый горизонт. Кометы вспышка
Окрашивает в кровь воды полоску
Серебряную от луны сиянья.
Я поражён картиной, на скале
Стою один, и призрак за спиной
Несчастия нашёптывает мне,
Как и всегда идя за мною следом.
Я закрываю веки от тумана,
Ищу его, но тщетно, ведь глаза
Мне режет соль, но явно не земная.
Я с воздухом борюсь и слышу смех.
Он над моими муками смеётся!
Он охлаждает сердце, оскверняя
Святыню, где я ладан воскурял
И фимиам Любви. Его смешат
Возвышенные мысли, песни, взоры.
Он выглядит так непристойно, что
Тьма поглотит его, он мне невидим.
Борясь и падая, в напрасной битве
Я отбиваю демона удары,
И, кажется, успешен. Далеко
Течёт река сквозь снежные покровы,
На берегах её зелёных ирис
Цветёт и светится, фиалка, анемоны,
И горечавка, синяя как небо.
Вот берег золотой, что я покинул
Ещё вчера, река, где был наш дом,
Трава, где мы лежали, короли
Земли и воздуха. Там ангелы отдали
По лёгкой просьбе острые мечи
Конечно, ну конечно мы могли бы
Плыть вечно в море, медленно теряя
Роскошные одежды, оперенье,
В которое нас нарядило место.
О Бог, о, Жизнь! О, Смерть, такую маску
Ты не носила б на своём лице
Сияющем и золотом, зла маску.
Мария, сжалься в щедрой благодати!
Те дни мертвы и больше не родятся.
Покинув берега, оставив реку,
Того послушав, кто возвысил горы,
Кто держит молнию в своей святой руке,
Кто звезды превращает в бриллианты
На поясе, кто обучил детей.
Покинув лето и его росу –
Отчаянный, недобрый, одинокий,
Пошёл трудиться, пробиваться к небу
Нелепый, молчаливый и слепой.
Мерцает ночью пыльная пустыня,
И ветка пальмы тень даёт колодцу.
Я одинок, отшельник и затворник,
Что тайны звёзд пытается запомнить
И рассказать. Мной каждая травинка
Подсчитана и понята. Смотрю
Глазами, ослеплёнными огнями
Аида, что мой воспалённый мозг
Повсюду замечает. Инфернальный
Блеск тех огней бушует и ревёт.
Вот жёлтый пляж, что вдаль уходит в небо,
А сумрачный мираж смущает взгляд.
Прочь, прочь! Туда, где отпускает горе,
Где воды безмятежно-голубые,
Где терпеливо ждёт меня как в прошлом
Тот образ истинный, к кому я обращаюсь.
Он разрывает цепи, прикасаюсь
К его губам святым, мой дух трепещет,
И тело тоже. Вот он исчезает
И адские огни внутри горят
И пламенеют. Проходя сквозь мусор,
Серебряную вижу я фигуру
Божественную, это Иисус
Весь горизонт собою заполняет,
И разжигает золото небес
Забытое, и кудри так сверкают!
Он пальцем мне указывает путь,
Кровь заливает тайную дорогу,
Дорогу в Рай, что проведёт сквозь лёд
Греха и Смерти в вечные чертоги.
Пустыня — изнуренная земля,
Где яды царствуют,
Где яростный шар солнца
Плывёт в бассейне огненного неба.
Здесь нет воды, нет трав, и я ослаб
От гнева существа, что заставляет
Скот умирать, нет от него спасенья –
Жестокого, сухого — даже птичке!
Не слышно здесь ни звука, только стоны
На всем пространстве — бедного вола,
И крик моих потрескавшихся губ,
Мольба о влаге. Скалы, издеваясь
Над этой просьбой, радуются зря.
Пустой кувшин в пустую глубь колодца
Летит. Сочится жидкость, эти капли
Под жаром солнца тают, без затменья,
Которое оно не переносит,
Приветствуя потоками дождя.
О, Боже! Ты жалеешь ли о боли?
Рык льва нарушил мира тишину.
Я мог бы мёд в его разверстой пасти
Найти и сохранить его бока,
Все в рыжей шерсти, как пчелиный улей,
Пока и льва и мёд не занесёт
Песок пустыни. Нет, невыносимо!
Как медь, что раздувается от жара,
Всё больше расширяйся и покинь
Меня в полнейшем ужасе, мне страшно!
И я иду к спасению, туда,
Где судно плещется в морской солёной пене.
Я пью, я пью до дна, иду, шатаясь,
И некому мне руку протянуть
В трясинах каменистого болота.
Голодный и отчаянный, не знаю,
Не верю, но надеюсь, что однажды
Власть солнца будет свергнута, луна
Поднимется над этою пустыней,
Холодными губами нам подарит
Своё неоценимое богатство!
О смерти я пока что не просил.
Я предпочту бороться и искать,
Протягиваю руки в направленьи
Любимого отца, стремясь к вершине
Бесплодной, безголосой и ступая
К ней твёрдо онемевшими ногами.
Я смерть найду в пути, в горячей битве,
Зайду в её дворец — отдохновенье
Для тех, кто ждёт, пока отступит ночь.
Я встречу Бога, встану перед ним.
Мой мозг ослаблен, но течёт быстрее
Река, что я оставил позади.
В её бассейнах чистых закипели
Бесчисленные гейзеры, течёт
Ручей и с песней достигает цели,
Он падает на грудь реки, где я
Когда-то почивал. Сжимаю руку
И взгляд неустрашимый направляю
Назад, к далёким землям, за пределы
Покрытого песком пространства, мира
Песка, вокруг меня — сплошные кости
Людей, что обратили восхищённый
Взгляд, позабыв своих земных красавиц,
На Бога, на сокровищницу неба,
Что скрыта за туманом. Обернусь
Туда, как глупый зверь, что умирает –
Задумчивость во взгляде и тоска
Немая. Но, отбросив маску лжи,
Вы истину, увы, не там искали!
Святым тот станет, чей скелет лежит
В пустыне, раз его душа страдает.
Но я не обернулся на Содом,
Хотя его фруктовые сады
Так манят и зовут меня отсюда
Туда, где дождь из серы и огня
Льёт с неба, всё в паденьи заливая
Смолой. Я не лежу на берегу,
Забыв о Боге, мимо пробегают
Воскресшие, последняя труба
Их пробудила. Горе мне, о, горе!
Хожу по кругу тою же тропой,
Что раньше проходил, ведут меня
Мои же ноги, я ищу скалу,
Чтоб выйти наконец, вокруг равнина,
Толпа туманных мыслей в голове,
И гейзеры кипящие вокруг.
Пытаюсь пить из них, но слышу хохот
Чудовищный, то черти наблюдают,
Возьму ли я от Цербера записку.
Шатаясь, я иду к какой-то цели,
Передвигая ноги, словно смерть,
Я движусь к смерти и души паденью.
Я падаю. С небес слетает голубь,
Неся с собой подобье существа
Любимого, мужчины. Возникают
Вокруг фонтаны, свежая трава.
Я слышу голос, явленный в виденьях:
«Ты хорошо весь день боролся против
Сил ада!» Знаю я, что каждый день
Борьбы лишь увеличивает милость.
Один лишь час я должен отдыхать,
Рассветный и сидеть один, рыдая.
«Я не пойду без отдыха и сна».
Тот голубь улетает и фонтаны
Умолкли, небо в гневе, а трава
Засохла. Раздаётся только крик
С вершины чёрной, громкий горький голос:
«Он, кто вернулся, в ужасе погибнет».
Итак, я продолжаю. С новой силой,
Что наполняет чресла и влечёт
Меня всё выше, я продолжу путь,
Я буду к небу медному стремиться
С губами чёрными, сожжёнными огнём,
С глазами, что слепы, идти путём
Мистическим, к фонтану, чтобы выпить
Всю воду из него, собрать плоды,
Что дарит жизнь, и душу усладить
Небесной манной. Ночь я проиграл,
Но днём опять я наполняюсь силой.
То чувство, что я нечто приближаю,
Хотя невыносимая длина
Плохой дороги, тысячи шагов
И жаркий луч жестокого полудня,
Что ночь не может холодом прогнать
Своих роскошных крыльев. И скелеты
Мужчин, лежащие вдоль моего пути.
Надежда расцветает как цветок.
И мужество зовёт непобедимым.
Во власти тех, кто охранял мой путь,
Я получу когда-нибудь корону,
Венец пышней, чем бледная гирлянда
Из летних мук, что мы зовём любовью!
И я возлягу в счастье у фонтана
Журчащего, где мы с тобой лежали
И были веселы всё лето, были рады,
Когда настала осень и поляны
Коричневыми стали, а зимою
За тучами проглядывало солнце.
Корона из цветов вечнозелёных.
Ты истинный любовник, чьё чело
Как мрамор бледно-розовый. Стоим
Сейчас с тобой мы на краю обрыва.
Мы расстаемся, это горько мне.
Путь одиночества ужасен, он низводит
И прошлое и будущее в пропасть.
Возможно, Бог опять соединит
Дороги, что внезапно разошлись,
И сделает любовь к тебе бессмертной,
Горящей как маяк, всё освещая,
Все чёрные глубины и равнины.
Мужчины слишком строги и не плачут.
Привыкли к сильной боли и должны
За ней увидеть небо, жить, любить
Любовью чистой, истинной и страстной.
Встают перед глазами Небеса
И человек как божие подобье.
Когда сокрыто солнце, пламенеет
Мой дух от Божества. Его любовь
Моё встречает тело, возникает
Желание, что обладает мной.
Любовь трансцендентальная меня
Опутывает золотою сетью,
Всё горе превращая просто в море.
Итак, я принимаю этот крест.
Начну свой путь со слова, повернусь
Спиной ко хламу, посмотрю вперёд
Без страха, буду с мёртвыми на равных
Шутить и спорить, церковь оценю
С её блаженством честно. Пусть любовь
И Бог с тобой пребудут. Он за нами
Всё время смотрит. Я не ошибусь,
Когда скажу: Люби! Сердца так стонут,
Когда с тобой сливаемся в экстазе.
Прощай, прощай, прощай! Жестокий звук
В моих ушах, как долго эта мука,
Агония, зияющая рана, нас будут мучить!
Грудь разрывается от слёз, любви и страха,
Жестокий океан я проплываю,
Чтоб небо неизвестное найти.
Не плачь и не смотри. Я тоже плачу,
Последний поцелуй. Ужели смерть?
Любовь и поцелуй. Ещё! Ещё!
Прощай, моя любовь! Прощай! Прощай!

Перевод с английского Екатерина Дайс