Create post
Ассоциация профессиональных иштарологов

Джек Парсонс Песни для колдуньи

Нина М.
Алексей Егоров
Eldar Patrakejev
+4

КОЛДУНЬЯ

Твой низкий голос режет темноту
Как ноты арфы и его я слышу,
Пронзающим ночную пустоту
И звуки чувственно и нежно вижу
И ощущений утонувших мрак
Где аромат дурмана, олеандра,
И мускуса сияет как маяк,
Пока твой голос вьется как лиана.
И помню я
Тот старый сад и тайный зов
Миндалевидных глаз и медной гривы,
Отчаянье на грани вещих снов
Спешу туда, где земли так красивы,
тобою заколдован, в рай лугов
И, пойманные ночи паутиной,
Ловлю слова, что ни один единый
Не рассказал поэт иль богослов.


НОЧЬ

Нежная и влюбленная,
Ламия поет свои ночные серенады,
Странные соловьиные трели,
Мурлыканье львицы
В тумане сияющей ночи,
Или мягкий шепот убийства,
Сразу после погасшей вспышки
И ухода в небытие.
В то время, как предмет ее воздыханий
Спит, крепко спит.
Подопечная смерти, преображенная Лебедь,
Поет чудесные, печальные вещи,
Стрелой падает вниз и встречает на сложенных крыльях
Блестящую звездами ночь.
Или же в яркий полдень снится солнцу пустыни,
Как оно стало тенью лица, обращенного ввысь.
Лезвие великолепно, а ягуар
В движении — само совершенство.
И медленно в пустом заброшенном доме
Я мечтаю о том,
Как буду искать запрещенные вещи
На черной звезде.
В то время как Ламия томно поет
О странных фантазиях.
Как щелкают кастаньеты,
Как прыгает леопардесса,
Как плачет скрипучий гриф,
Так Ламия пляшет, стрекочет и плачет
Безумная, как звезда
Над багряным морем.
Дорогая, ужасная, темная,
Подойди ко мне и повесь
Покрывало своей беспричинной нежности
На мой разум.
Матерь звезд, секрет твоего огромного сердца
В бесконечности
Душных кошмаров ночи,
Отражающих эхо
Твоей ночной серенады.


ПАН

Не плачьте те, кто потерял меня,
Пастелью бледной иль молчащей лирой.
Я был янтарной девой у огня,
И юношей златым в мечтаньях мира,
Я был весенним ветром, духом роз,
Я садом был и тьмой, и пламени порфирой,
Был жезлом, что будил, цветком, что рос,
Я был певцом бессмертным, песнью, лирой.
Сейчас я осень, да, сдувать мои ветра
Стараются с трудом цветы желаний южных,
И листья, и мечты сметают со двора.
Но стану я зимой, молчаньем снежным, вьюжным!
Но все же я весь твой, мне никуда не деться,
Ликующий, когда все тщетно, господин.
Последуем в ледник, где я возрос один,
В стальные недра каменного сердца.
Я черен стал должно быть в назиданье,
Но разве был я некрасив как ныне?
Не хуже я, чем чистые созданья,
Что бросили тебя в моей пустыне!
Позволь мне — сардоническому, злому,
Обнять себя, почувствуй, что старик,
Которого звала ты по-иному,
Приник к твоим губам и растопил ледник.


СТОУНХЕНДЖ

Пусть летний гром на западе гремит
Как будто легион VI-й железный,
Из призраков составленный, приник
к земле холмов — печальной, бесполезной.
Дубы тенисты и тихи как встарь,
В серебряном свечении луны
Омела ждет безвольно и покорно
веленья месяца, златого как янтарь.
И чаща ожидает чудотворной
Мелодии, что призовет богов
И будет ожидать их возвращенья.
Я знаю,
Что придут опять без мщенья,
Те, кто ушел, на молодой луне,
Ушел так медленно,
Что за собой оставил
Неполный круг, чернеющий алтарь.


САД

Есть сад, в который Смерть уходит спать…
Подобно юноше, что, бледный и влюблённый,
Роскошные цветы стремится охранять,
Но головой кивает, утомлённый.
Там в сумеречный день сияют в полумраке
Мечты, подобные мотивам тайных песен,
И мечутся в гармонии и страхе
Сердечный мир для счастья слишком тесен.
И все влюблённые приходят в этот сад,
В златой листве случайно встретив вечность,
Где мрачной Смерти сон, где сладкий ад,
Где рядом страсть и страх, бес и беспечность.
Невыносимой красоты луга,
И слабость тления, рыданий круговерть
Тревожащая сада берега,
В чьем лабиринте засыпает Смерть.


ПЛЯСКА

Пантера черной ночи в пятнах звезд
Свирепо разрешает ласки ветру.
Луна — ужасный вымпел золотой.
Оркестр за сценой плачет о Любви.
Печальный гамадрил в трико паяца
Торжественно танцует сам с собой.
Вервольф же оглушительно поет
Ужасную мелодию, вампир,
Лаская череп,
Тихо так смеется.
Альт-саксофон поет в оркестре:
«Моя любовь, моя любовь, моя любовь!»
Вервольф поет:
«Луна-обманщица, веселая злодейка,
Кровавишь обещаньем в небесах,
Прекрасная танцовщица моя,
Невеста, милая!»
И воет.
А саксофон:
«Моя любовь, моя любовь, моя любовь!»
Вервольф:
“Испорти плоть и вниз спустись из царства
Туда, где в падшем море из медуз
Чернеют звезды, леди громко злятся,
В грехе шатаясь”.
Вампир все также лыбясь, гладит череп,
Что бархатным выводит баритоном:
«Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?»
Печальный гамадрил еще танцует.
Вервольф:
О, ночь сиянья звезд, что блещут словно
Сверкающая сперма в матке неба.
О, женщина-змея, плясунья злая –
На пире, улыбайся вновь и вновь!
И саксофон:
«Моя любовь, моя любовь, моя любовь!»


ПОД ПОЛЫМ ХОЛМОМ

На зеленом закате приди в их дом,
Когда ветер стих, а луна полна
Пока вечер трепещет и ночь юна
В пещеру под полым холмом
на стук барабана, на скрипок звон,
И пронзительный флейты стон.
Там юная дева танцует с козлом
В пещере под полым холмом.
Черная шерсть, локонов свет
В козлиных зрачках золотой отсвет.
И стук барабана, и скрипок звон,
И пронзительный флейты стон.
В его глазах золотой родник
Так тиха змея, и так мудр старик.
А у девы той очи демона,
Что в его зрачках пляшет медленно
Под стук барабана, под скрипок звон,
И пронзительный флейты стон.


АЦТЕК

В далекой стране, на чужой стороне,
Где череп разлегся на пятерне,
Стучат барабаны Смерти.
В чужой стороне, на высокой горе,
Где клюв, встречая тело в броне,
Рисует линии на серебре,
Где яркую жизнь стучат барабаны Смерти.
В рыжей стране, на алой траве,
Под красным солнцем проклятый род.
Череп слушает стук барабанов Смерти.
Но каждый череп — это лицо,
Не плюй в колодец за мертвецом
Под мертвым солнцем, в сплошной круговерти,
Где стучат барабаны Смерти.
Под алым дождем, в рыжую жатву,
В красный полдень багряный зверь
Стучит в барабаны Смерти
барабаны Смерти
барабаны Смерти


ОСЕНЬ

Есть слова, которые не пропоешь –
Это звезды серебряных струн.
Из колодца сердца ты вынешь нож,
Из морской волны жемчуг лун.
Не споешь как осень наводит грусть
От былых желаний, увядших мечт,
И как месяц, спрятавшись за сосну,
Торжествуя, скалится, словно меч
Азиатский, движутся гор гряды,
На закате, стоит угаснуть углям,
Не споешь про ровные птиц ряды
В небесах спокойных, где гуси, утки,
Дорогие мертвые, павший лист,
Улетают вдаль под семью ветрами,
Не споешь как воздух от снега чист,
И как буря буйствует над морями.
Половины этого не споешь,
Я забыл слова, от которых пьян.
Я забыл надежду, попал в туман,
Где, запутавшись в рыжей копне, идешь.


ДОМ КОЛДУНЬИ

Я исчез в заколдованной чаще,
Я пошел за безумным ликом.
Догорает костер светящий,
Сумасшедшей луны улика.
Я прокрался во двор поэтов
Чтобы внять небесным дуэтам.
Собираются в черной пене
От звезды и эльфы, и феи.
И мерцают огни, блуждая,
Ведьмовской огонек и другие.
Если будущее встречаешь,
То трагична сна летаргия.
Если прошлое расплетаешь,
Просыпается ностальгия.
Здесь в подвешенной темноте
Небес, что уже не те,
Но станут опять небесами
Я вижу призраки сами,
Крылатые демоны ночи,
Предлагают мне царства и яства,
И принцессы флиртуют и ведьмы охочи
До меня и сулят мне богатства.
В воздушном замке, за стеклянной стеной
Я борюсь с паутиной, спорю с луной,
Но тень мою у меня за спиной
Медленно сокрушат
Как в пыльном чулане тикает смерть
Вечная часов круговерть,
Что опаздывают и спешат.


Перевод с англ. Екатерины Дайс

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Нина М.
Алексей Егоров
Eldar Patrakejev
+4

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About