К Месяцу гордости публикуем интервью с Дэном Хили — историком ЛГБТК+ в России и СССР, профессором Оксфордского университета. Недавно на русском была переиздана его книга «Другая история. Сексуально-гендерное диссидентство в революционной России», которая к этому моменту уже стала классикой квир-истории. В интервью Хили рассказывает, как развивались его научные интересы, и рассуждает о современной российской гомофобии и её месте на глобальной карте правого популизма. Благодарим за это интервью и его перевод независимую квир-исследовательницу Барбару, которая предложила материал ФАС.

Барбара: В первую очередь хочу поздравить вас с Месяцем Гордости! Спасибо, что вы согласились на это интервью. Давайте начнём с вопроса, связанного с вашей научной траекторией. Что побудило вас изучать российское ЛГБТК+ сообщество?

Мой интерес к России начался давно. Впервые я посетил Советский Союз в 1974 году. Мне было 17 лет, я был учеником старшей школы в Канаде и только начинал осознавать свою сексуальную ориентацию. Я увидел страну, которая была очень непривычной, отличалась от Канады — и увлекся Россией и русским языком. Потом я изучал русский язык и литературу в бакалавриате Университета Торонто. К тому времени, когда я получил степень бакалавра, я уже стал гей-активистом и заметил, что в исследованиях фактически не было дискуссий об ЛГБТК+ в СССР. На курсах по русской литературе, которые можно было брать в моём университете, практически не обсуждалась сексуальность. В то время я также изучал французскую историю и литературу, и там сексуальность обсуждали куда больше. Мне захотелось больше узнать об истории сексуальности в России. К концу 1980-х и началу 1990-х, когда я вернулся к академической работе, я решил изучать российскую квир-историю. Я обращался к разным ученым с просьбой стать моим научным руководителем и столкнулся с определённым сопротивлением, но решил всё равно не отказываться от темы. Таким образом, мой научный интерес развился из моего активизма в ЛГБТК+ движении, а также из моего интереса к России и Советскому Союзу, который возник ещё в раннем возрасте.

Барбара: Давайте немного поговорим о современной российской гомофобии. Во многих российских проправительственных медиа транслируют идею, что война в Украине — это война за «традиционные ценности». Что вы думаете об этом заявлении?

Я думаю, что этот конкретный нарратив усилился осенью 2022 года. Во-первых, российские власти ввели новый закон об «ЛГБТ-пропаганде», который вам хорошо известен. Второе и, на мой взгляд, более актуальное нововведение — это указ президента от 9 ноября 2022 года о сохранении «традиционных ценностей». Это очень интересный указ и, по моему мнению, довольно тревожный с точки зрения любого человека, чей образ жизни не вписывается в рамки нуклеарной гетеросексуальной семьи. Указ подталкивает российские власти разыскивать квир-людей, в буквальном смысле «охотиться» за ними, а также отказывать им в различных благах или быть очень осторожными при предоставлении таких благ. Указ также приказывает обеспечивать соблюдение «традиционных ценностей». Он обязывает институты социального обеспечения, образования, здравоохранения быть начеку и делать всё, чтобы подавлять все «нетрадиционное». Список «нетрадиционного» в этом конкретном указе очень длинный, хотя на деле он относительно короткий: в сущности, основное послание указа — с ЛГБТК+ людьми в России можно делать всё, что угодно.

Я думаю, таким образом режим ищет способы провоенной мобилизации населения, которые не будут стоить слишком дорого и не станут нарушать «обычную» жизнь людей.

Мы видели, что произошло в сентябре 2022 года, когда была объявлена частичная мобилизация: она нарушила течение повседневности. Она вынудила полмиллиона человек покинуть Россию — возможно, навсегда. Это затронуло не только либеральную элиту, сосредоточенную в Москве и Санкт-Петербурге, но и обычных людей. Некоторые из них даже могли пассивно поддерживать войну, считать украинцев нацистами или думать, что Украину нужно «вернуть» в состав России. Думаю, режим активно искал способы укрепить нарратив о войне и напомнить людям, о чём она. Один из таких способов — это столкновение российских «традиционных ценностей» с западными либеральными, основанными на гуманистических принципах и включающими инклюзивность. Этот нарратив является одной из наиболее успешных операций пропаганды Кремля. Некоторые исследования свидетельствуют о том, что образованное население России поддерживает нарратив о «традиционных ценностях», беспокоится о том, что происходит на западе, и считает, что хотя бы часть кремлёвской пропаганды в этом плане на самом деле имеет смысл.

Кремль использует идеологически эклектичный подход в своих нарративах и пропаганде. Он как птица, которая находит камень, подбирает, потом находит конфету, отбрасывает камень, дальше находит червя и заглатывает его. У неё нет долгосрочного плана, как кормить себя, если продолжить эту метафору. Официальная гомофобия стала полезна политически в 2011-2014 годах. В то время главным врагом была демократическая оппозиция, а лучшим способом (или одним из лучших) борьбы с ней на избирательных участках и в публичной сфере — утверждение, что представители оппозиции являются яростными сторонниками прав ЛГБТК+, феминизма и «гендерной идеологии». Анти-ЛГБТ и анти-феминистская риторики тогда использовались для внутренних политических целей.

Теперь, на мой взгляд, фокус сместился. Дискуссии на эти темы стали геополитическим инструментом. Политическая гомофобия теперь уже не просто внутреннее дело. Она нужна не только для того, чтобы отвлечь публику, привести в действие ностальгию по прошлому или занять законодателей. Теперь гендер и права ЛГБТК+ тесно связаны с международными отношениями и глобальным противостоянием. Это про выбор: в каком блоке вы хотите оказаться в будущем? Хотите ли вы быть в блоке, возглавляемом Москвой, где уважаются «традиционные ценности» и где ваши дети не увидят феминисток и квир-людей? Или вы хотите в блок под эгидой Европы и Вашингтона, где что-то подобное может произойти, а Россия как таковая исчезнет?

Гетеронормативность, антифеминизм, «антигендерная идеология» — это теперь мощный инструмент мягкой силы по отношению к другим государствам. Сегодня все эти вещи неотделимы ещё и от войны в Украине, а также от попыток Москвы влиять на Тбилиси, Ереван и Центральную Азию.

Думаю, всё это начало происходить в то время, когда я писал книгу о российской гомофобии, которой теперь уже шесть лет. В то время вы могли видеть, как в Центральной Азии и на Южном Кавказе Россия пыталась влиять на местные законодательные органы, продвигая закон против «гей-пропаганды». Подобные законопроекты были предложены партиями, которые поддерживала Москва, и это была попытка выяснить, какие консервативные силы могут быть объединены для поддержки подобной инициативы. Мы видели похожий процесс в Тбилиси весной 2023 года — я говорю о попытке грузинского правительства ввести закон об иностранных агентах.

Барбара: Не считаете ли вы, что отвергая западные ценности, Россия одновременно повторяет язык консерваторов из Америки или итальянских крайне правых партий?

Я думаю, что пересечение есть — мы наблюдаем глобальный процесс. Мы видим подъём правого популизма в Китае, Индии, Бразилии и других странах Латинской Америки, в Венгрии и даже (в умеренной форме) в Польше. Можно на любой стороне геополитического раскола найти схожий вариант популистской риторики. Я не являюсь экспертом по Америке, хотя сам гражданин Канады, но из личных наблюдений я вижу много совпадений между режимом Путина и идеологиями крайне правых в Америке. Я также считаю, что путинский режим пытается влиять на политический популизм в западных демократиях. Это серьёзная угроза для нашего мира и образа жизни, и ей необходимо противостоять. Мы должны усилить борьбу с попытками Кремля искажать наши демократические процессы, нашу публичную сферу, наш образ жизни, ведь некоторые эти попытки уже оказались успешными. Россия исторически была серьёзной силой в противостоянии великих держав. В XVIII-XIX веках она находила способы усиливать своё влияние в мире — при меньшем количестве ресурсов и технологий в сравнении с другими империями. Сейчас этого влияния удается добиться, используя открытость интернета, новые технологии и соцсети. Я думаю, обнаруживая общее между популистами в США, Британии, Польше, Турции или Италии, нужно в первую очередь задаться вопросом, как эти связи появились. На мой взгляд, одной из причин тут является прямое влияние Кремля.

В подготовке материала участвовала Элла Россман.

Другие материалы:

Как российские тролли встали на пути у Женского марша

Ликвидировать ядерное оружие: знание и опыт феминисток, квир-людей и коренных народов для упразднения ядерного оружия