В этой главе я показываю, что защита природы и жизнь в гармонии с ней представляют собой ключевое феминистское решение для предотвращения конфликтов. Разрушение природной среды и дефицит ресурсов являются первопричиной и катализатором конфликтов. Участие женщин в качестве лидеров в процессах урегулирования вышеуказанных проблем жизненно важно для предотвращения конфликтов и обеспечения устойчивого мира. Такие идеи не новы: женщины по всему миру, особенно в сообществах коренных народов, давно призывают охранять земли, леса, реки, океаны и традиционные образы жизни.

Антивоенные активист: ки также призывают к разоружению на основании того, что военно-промышленный комплекс является одним из крупнейших виновников загрязнения окружающей среды. А экофеминистки и территориальные феминизмы Латинской Америки указывают на прочную взаимосвязь между эксплуатацией женщин и эксплуатацией земли (Ulloa 2016). Поэтому важно признать, что это решение основано на истории, борьбе и знаниях многих народов по всему миру, которые давно выступают за защиту окружающей среды (Matsui 1999).

По мере приближения 23-летия принятия Советом Безопасности ООН резолюции «Женщины, мир и безопасность» (ЖМБ), многие группы по защите прав женщин все чаще призывают государства признать «медленное насилие» со стороны изменения климата в качестве угрозы международному миру и безопасности (George 2014). Возникают требования включить окружающую среду в рамки повестки ЖМБ в знак признания того, что защита окружающей среды играет ключевую роль в предотвращении конфликтов и усилиях по построению мира (Kronsell 2018; Yoshida 2019). Структуры ООН по миростроительству признают, что развитие, мир и безопасность, а также права человека взаимосвязаны и взаимно усиливают друг друга, но забывают включить окружающую среду в эту формулировку. Тем не менее, защита природной среды, биоразнообразия, выживания и многообразия видов однозначно является неотъемлемой частью предотвращения конфликтов. Как утверждает Кристина Фойгт (2015), «защита и сохранение природной среды, целостность экологических систем и выживание видов являются позитивными условиями для мира». Тогда возникают следующие вопросы: Как мы можем гарантировать эти позитивные условия для мира? Как мы можем гарантировать целостность экосистем, которые нас поддерживают? Как мы можем предотвратить засуху, уничтожение лесов, а также социальную и политическую нестабильность, которая усиливается из–за связанных с климатом рисков?

В этой главе я предлагаю интегрировать права природы в повестку ЖМБ в качестве конкретного и необходимого шага к пониманию того, что устойчивый мир также включает в себя экологический мир. Эта перспектива предполагает использование интерсекционального подхода. Интерсекциональная теория обращает внимание на множественные и часто пересекающиеся формы угнетения и «выводит женщин в поле видимости», учитывая и другие формы социальной категоризации и символического статуса для понимания их жизненного опыта (Ní Aoláin and Rooney 2007; Cespedes-Baez and Yoshida 2021). Такой подход к интерсекциональности также требует отхода от антропоцентрического мировоззрения (Quadros de Magalhães and Ribeiro de Souza 2013) и вместо этого принимает концепцию, которая включает в себя: — защиту борцов за экологические права; — признание прав природы; — гарантирование восстановления природы; — разработку концепции экологического возмещения.

Защита природы и жизнь в гармонии с ней определяются как феминистское решение для прекращения войны, а включение прав природы в повестку предлагается в качестве конкретной формулировки этого решения. В изучении данного решения эта глава опирается на различные феминистские подходы, включающие знания коренных феминисток и экофеминизм. В ней также рассматриваются понятия прав природы, экологических конфликтов и экологического мира. Прежде чем мы рассмотрим способы интеграции прав природы в повестку ЖМБ и обсудим, почему права природы являются неотъемлемой частью предотвращения глобальных конфликтов, в следующем разделе я излагаю, почему не может быть мира без его экологического компонента.

Экологические конфликты и экологический мир

Деградация окружающей среды, изменение климата, разрушение «Земли, нашего общего дома», вымирание видов и исчезновение образов жизни — все это привело к тому, что все чаще звучат призывы к активным действиям, помимо постоянных многосторонних обсуждений сокращения выбросов углекислого газа. Во всем мире набирают обороты движения по защите окружающей среды, вызванные чрезвычайной климатической ситуацией, в которой мы живем. Наконец-то получает огласку широко распространенное пренебрежение экологическим благополучием со стороны правительств и корпораций, когда эти могущественные организации ставят в приоритет прибыль, а не устойчивость средств к существованию и поддержание экосистем. Правозащитные организации все чаще обращают внимание на то, что ущерб окружающей среде и экстрактивизм*, включая спрос на минералы, сырье и углеводороды, непропорционально сильно сказывается на правах людей в определенных сообществах (Raftopoulos 2017).

* Добыча природных ресурсов для продажи на рынке — Прим. пер.

Но как охрана окружающей среды и изменение климата связаны с предотвращением конфликтов? Окружающая среда связана с конфликтом множественными витиеватыми путями. Окружающая среда становится непосредственной мишенью на войне: примерами этому могут служить напалм и биологическое оружие, сбрасываемые для убийства людей и уничтожения растительности, а также оружие и токсины, воздействующие на природную среду. Взрываемые в лесах трубопроводы вызывают загрязнение, влияющее на источники дохода местных жителей, которые зависят от лесного и речного промысла, а сжигание нефтяных месторождений наносит вред окружающей среде. В то же время товаризация природных богатств приводит к тому, что целые географические зоны оказываются мишенью для добычи имеющихся там ресурсов с целью финансирования конфликтов. Таким образом, окружающая среда может стать средством для поддержания конфликта. Экологическое благополучие является неотъемлемой частью успешного постконфликтного урегулирования.

Опустынивание, стихийные бедствия, экстремальные погодные условия, вырубка лесов, уничтожение биоразнообразия, нехватка или изобилие природных ресурсов — все это причастно к созданию условий незащищенности и подрыву устойчивого мира. Согласно докладу Стокгольмского института исследований проблем мира (СИИПМ) «Изменение климата, миротворчество и поддержание устойчивого мира»: «международные усилия по построению и поддержанию мира до сих пор не учитывают эти возникающие вызовы на системном уровне» (Krampe 2019). Эти задачи рассматриваются в развивающейся области практики и науки, известном как «экологическое миростроительство», которое объединяет основные проблемы, связанные с насильственными конфликтами и неблагоприятными изменениями окружающей среды (Ide 2020). Несмотря на рост и признание важности защиты окружающей среды для обеспечения устойчивого мира, гендерный анализ в этой области почти не проводился (Fröhlich and Gioli 2015).

Из теории и практики экологического миростроительства можно сделать вывод, что если окружающая среда является частью матрицы конфликта, то она также должна быть частью решения по созданию условий для мира. Это может происходить через экологическую справедливость в виде равноправия (включая концепцию равноправия между поколениями), равного распределения и совместного использования благ, а также доступа к правосудию через участие в принятии решений или предоставление консультаций относительно природных ресурсов и природных объектов. Так, например, Межамериканский суд по правам человека подтвердил, что государства обязаны консультироваться с коренными сообществами перед тем, как выдавать лицензий компаниям, деятельность которых может повлиять на их территории и средства к существованию. Более того, любые такие лицензии или контракты должны гарантировать, что коренное сообщество получит достаточную экономическую выгоду от любых разработок, и что такие разработки не должны осуществляться до проведения предварительной и независимой оценки экологического и социального воздействия. Экологическая справедливость может также заключаться в особой защите зон экологического значения до и во время военных конфликтов, включая земли коренных народов (Jacobsson and Lehtonen 2020). Или это может быть более радикальная позиция, согласно которой нерациональные модели потребления и практики добычи должны быть прекращены, исходя из их воздействия на окружающую среду и права коренных народов и женщин (Herrero et al. 2014).

Например, в 2017 году, после одиннадцати лет правозащитной деятельности общественных групп, в Сальвадоре приняли решение запретить горнодобывающий проект «Эльдорадо», который представлял опасность для реки Лемпа — источника воды для 77% населения Сальвадора. Антония Ресинос, активистка, стоявшая у истоков этой борьбы, прокомментировала её так:

“Горнодобывающая промышленность — это необратимая смерть. Опыт других стран, где разрабатываются горнодобывающие проекты, показал, что наибольший ущерб наносится телам и жизням женщин”. (цитируется по Platero and Malik 2017)

Комментарий Ресинос показывает, что горнодобывающая промышленность — это смерть в буквальном смысле для защитниц экологических прав, которых преследуют и убивают за их активистскую деятельность. Но также и в метафорическом смысле: коренные жительницы и другие женщины рассказывают о духовном и экологическом насилии со стороны добывающей промышленности и о том, как эти процессы влияют на права женщин как хранительниц знаний о земле.

Помимо межгосударственных, международных и гражданских войн, в пределах государственных границ происходят и другие виды конфликтов: социально-экологические или природоохранные. Эти конфликты часто касаются противоречий в интересах государств, корпораций и сообществ, в которых планируются крупномасштабные девелоперские проекты, затрагивающие права местных и коренных жителей на их исконные земли и образ жизни. Такие столкновения часто приводили к убийствам и гибели многих экологических защитников по всему миру, охраняющих леса, реки и свои дома (Cajete 2000; Norman 2017). Такие протесты были встречены политикой «нулевой терпимости» со стороны правительства и властей, соучаствующих в очернении и стигматизации тех, кто защищает окружающую среду, в том числе называя экологических активистов «террористами» (Raftopoulos 2017), или причастных к неспособности последних защитить собственные дома.

В некоторых публикациях по вопросам прав человека и социально-экологических конфликтов подчеркивается, что добывающая промышленность и разработка мегапроектов приводят к эскалации конфликтов, вынужденному перемещению населения и загрязнению природных объектов. Существует «политическая экология» войны (Le Billon 2001), и социальные конфликты возникают в результате несправедливости, когда прибыль ставится выше биоразнообразия и мировоззрений, в которых духовные и культурные связи с природой воспринимают всерьез. Крупномасштабные проекты, связанные с добывающей промышленностью, приводят к многочисленным нарушениям прав человека, включая гендерное насилие в отношении женщин и торговлю людьми (Специальный докладчик ООН по вопросам торговли людьми 2018). Несмотря на развитие и «экологизацию» прав человека, люди, находящиеся на передовой, продолжают видеть, как их права, включая право на здоровую окружающую среду и право на культуру, часто вопиюще нарушаются.

Эта ситуация поднимает вопрос о том, что на практике означает «мир» для биоразнообразия и окружающей среды после того, как приняты соглашения о прекращении военных действий в ходе внутренних или международных вооруженных конфликтов. В Колумбии в рамках обсуждения мирного соглашения 2016 года юристы-правозащитники утверждали, что «не будет мира без экологического мира» (Rodriguez Gavarito цитируется в McNeish 2017). Впоследствии академическая литература и отчеты неправительственных организаций (НПО) зафиксировали в Колумбии и в других странах:

— Связь между добычей полезных ископаемых, внутренним перемещением населения и торговлей людьми в целях сексуальной эксплуатации;

— Использование военизированных формирований для подавления протестов защитни: ц экологических прав;

— Преследование, клеветнические кампании и криминализация защитников экологических прав, в том числе путем использования против них гражданских судебных исков;

— Нарушения прав человека, включая недопуск к правосудию в связи с нарушениями экологических прав (Menton and LeBillon 2021).

В то время как нерациональный экстрактивизм, несправедливое распределение земли и доходов, ограничение демократического участия и разрушение окружающей среды могут стать причиной конфликта, окружающая среда также является важным фактором, объединяющим сообщества, и может создать условия для мира. В них должны быть включены мир для всех персон, выступающих за охрану биоразнообразия. Права природы не могут быть защищены законом в одностороннем порядке, пока продолжаются преследования активисто: к и нарушения их прав. Простое решение для предотвращения конфликтов — это обеспечение уважения, защиты и соблюдения государствами прав человека, соблюдение обязательств по отношению к защитни: цам экологических прав, охраняющим свои жизнеобеспечивающие промыслы, а также природу. Кроме того, государства обязаны предоставить доступ к правосудию и обеспечить серьезное отношение к таким понятиям, как экологическая справедливость.

ЖМБ и признание прав природы

Хотя многие феминистские ученые призывают к применению подхода, основанного на правах человека и учитывающего социально-экономические права и понятие справедливости в качестве условий мира, важно убедиться, что экологическая справедливость и права также включены в теорию и практику предотвращения конфликтов. Это связано с тем, что окружающая среда является точкой, в которой пересекаются жизни подавляющего большинства людей, включая женщин. Женщины, живущие в лесных зонах, женщины, ответственные за управление водными ресурсами, а также жительницы сельских районов обладают необходимой экспертизой для понимания взаимосвязи экологической и гендерной справедливости как фундаментальных условий мира. Активистки движения за мир, такие как Хелен Кезие-Нвоха, утверждают, что защищенность в плане обеспечения продовольствием и водой вызывают наибольшую обеспокоенность женщин при размышлениях о мире, однако они не являются приоритетными в рамках концепции ЖМБ. Проблема отсутствия безопасности продовольствия и воды усугубляется изменением климата, что, в свою очередь, делает население уязвимым к конфликтам из-за дефицита ресурсов.

Как недавно отметил Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин (КЛДЖ), женщины и девочки подвергаются бо́льшему риску, тяжести и воздействию климатических изменений и бедствий; а женщины и девочки в зонах военных конфликтов как никогда подвержены этим рискам. Эти бедствия усугубляют уже существующее неравенство, ограничивая доступ женщин к воде, продовольствию, земле и сельскохозяйственным ресурсам. Поэтому женщины и девочки чаще теряют средства к существованию, а негативные гендерные стереотипы приводят к ухудшению способности адаптироваться к новым климатическим условиям (КЛДЖ 2018). Кроме того, как в публикациях по окружающей среде и развитию, так и в международном законодательстве по правам человека признается, что разрушение окружающей среды переживается по-разному в зависимости от гендера (Gururani 2002).

Несмотря на растущее осознание того, что окружающая среда и женщины наиболее уязвимы и чаще других сталкиваются с последствиями конфликтов, женщины часто полностью исключены из принятия решений об экологии и управлении природными ресурсами. Поэтому участие женщин в качестве лидеров при решении этих вопросов является жизненно важным для предотвращения конфликтов и обеспечения долгосрочного мира. Как подчеркнул КЛДЖ, «участие девочек и молодых женщин в определении, разработке, осуществлении и мониторинге политики и планов, касающихся изменения климата и снижения риска бедствий, имеет огромное значение, поскольку об этих группах часто забывают несмотря на то, что им на протяжении всей жизни придется сталкиваться с последствиями вышеупомянутых явлений» (КЛДЖ 2018, пункт 32). Участие также включает в себя признание и уважение локальных традиционных знаний, которыми обладают как женщины в сельскохозяйственных регионах, так и коренные жительницы.

На практике это привело к появлению программ, направленных на обеспечение более широкого участия женщин в управлении природными ресурсами в постконфликтных ситуациях. Это отражает то, что Шубхра Гурурани описала как «настоящую индустрию “гендерных и экологических” ученых, эксперт: ок и разработч: иц, которые стремятся расширить права и возможности сельских женщин» (2002, 230). Она утверждает, что это не привело к пониманию сложностей, которые формируют гендерные отношения из-за отсутствия понимания того, что понятие природы также социально сконструировано. Другими словами, недостаточно просто преобразовывать общество в сторону «более зеленых» условий, если мы не ставим под сомнение отношения власти и предубеждения по поводу гендера и самой природы властных отношений и стереотипов как в отношении гендера, так и в отношении самой природы.

В то время как Общая рекомендация № 37 КЛДЖ предоставляет государствам важные ориентиры в отношении их обязательств, некоторые ученые задаются вопросом о роли международного права в защите окружающей среды и содействии миру. На всем спектре конфликтов и в так называемое мирное время множество различных правовых режимов часто применяются одновременно для регулирования действий государств и негосударственных субъектов. Комиссия международного права (КМП) недавно подготовила ряд отчетов, рассматривающих эту тему, и приняла ряд предварительных положений, которые направлены на усиление защиты окружающей среды, в том числе посредством «превентивных мер по минимизации ущерба окружающей среде во время вооруженного конфликта», а также посредством «мер по исправлению положения». КМП призывает государства выделять территории, имеющие важнейшее экологическое и культурное значение, в качестве охраняемых зон. Важно отметить, что эти принципы признают особую связь между коренными народами и охраной окружающей среды. Хотя проект принципов служит важным напоминанием о том, что государства должны делать больше для обеспечения защитных мер до начала конфликта, многие ученые ставят под сомнение и критикуют роль международного права в отношении защиты окружающей среды. Как отметила Кристина Фойт (2015):

“Огромное количество существующих законов, принципов, прецедентов, регуляций, стандартов и так далее, которые касаются охраны окружающей среды, уже представляют собой обширный и сложный аппарат международных правовых норм. Однако, несмотря на такую перегруженность нормами, по мере ухудшения состояния окружающей среды, политическое напряжение и конфликты продолжают нарастать”.

Дело здесь не в том, что законов для защиты окружающей среды недостаточно, а в том, что уже существует слишком много законов, которые рассматривают природу в первую очередь как ресурс для приумножения богатства (Borràs 2017) или для распоряжения суверенными государствами так, как они считают нужным (если это не вредит другим государствам). Как отмечают Уша Натараджан и Кишан Ходай (2014, 573), «международное экологическое право и общее международное право структурированы таким образом, что систематически усиливают экологический вред». Кристин Чинкин и Мэри Калдор (2017, 89) объясняют, что последние исследования в области международного права продемонстрировали «его причастность к подавлению голосов угнетенных и воссозданию их положения, поддержке утверждений о праве государства на колонизированные территории и легализации колониальной эксплуатации народов и ресурсов».

Поэтому некоторые международные юристы призывают к подходу, признающему права природы и обеспечивающему бо́льшую защиту экосистем (Gianolla 2013). Такой подход отвергает антропоцентричный взгляд на мир и признает самоценность природных объектов: таких как леса, джунгли, реки и дикая природа. Феминистские подходы к международному праву в области мира и безопасности также призывают к новому взгляду на международные структуры, продвигающие «позитивный мир, а не милитаризм, и обеспечивающие экологическую устойчивость, а не деградацию» (Otto 2018, 2). Дэвид Бойд (2017), специальный докладчик ООН по окружающей среде и правам человека, называет признание природных объектов юридическими лицами «правовой революцией». Такой подход сосредотачивается на жизни на Земле и подчеркивает нашу взаимосвязь с природой. Это подход, основанный на правах природы.

Подход, признающий права природы, получил конституционный статус в некоторых странах: первой его включила конституция Эквадора (Boyd 2017; статья 71 Конституции Эквадора). В рамках таких гарантий, которые наделяют природные объекты, как например, реки, леса и озера, статусом юридического лица, существует также право на восстановление природы. Конституция Эквадора признает, что природа имеет право на существование, сохранение, поддержание и восстановление своих жизненных циклов. Она не является собственностью для эксплуатации власть имущими внутри страны или транснациональными компаниями. Это важно, поскольку многие конфликты связаны с недовольством по поводу распределения и уничтожения природных ресурсов. Для защитни: ц окружающей среды в Гондурасе, Бразилии, Колумбии и во многих других странах мир невозможен, пока их земли и окружающая среда продолжают подвергаться разрушениям.

Полезно проанализировать примеры того, как права природы могут быть использованы на практике. Вместо того, чтобы рассматривать окружающую среду как подраздел законов о правах человека, права природы признают ее неотъемлемую ценность. В Колумбии ряд правовых решений предоставил защиту природным объектам в контексте горнодобывающей промышленности, как в случае деле реки Атрато (T-622 от 2016 года). В этом деле Конституционный суд Колумбии постановил защитить права на жизнь, здоровье, воду, продовольственную безопасность, здоровую окружающую среду, культуру и территорию. Решение суда гласит: «Признание реки Атрато, ее бассейна и притоков в качестве лица, на которое распространяются права на защиту, сохранение, поддержание и восстановление государством и локальными сообществами». В результате, представитель правительства и представитель общины были назначены юридическими представителями прав реки, что сделало их «хранителями реки». Юридические дела вроде дела реки Атрато демонстрируют понимание безопасности, основанной на правах человека и экологических правах, а не нас милитаризации и секьюритизации*.

* Процесс, в котором государственные акторы определяют какую-либо политическую проблему как представляющую «экзистенциальную угрозу» (например, терроризм, национальные движения за независимость, иммиграция), тем самым переводя ее из поля политики в поле «безопасности», что способствует применению государством крайних мер в борьбе с этой «угрозой». — Прим. ред.

В дополнение к этому интересному случаю, который предполагает соблюдение обязательств по борьбе с незаконной добычей полезных ископаемых и измерение социально-экологических последствий от горнодобывающей промышленности в регионе, существует ряд других дел, признающих права рек и их право на защиту от загрязнения (Herrera-Santoyo 2019). Одно из значительных дел — объявление Колумбийской Амазонии субъектом права — вынудило государство сократить вырубку лесов (Ardila Sierra 2019). В частности, в контексте после конфликта или после мирного соглашения, следственный отдел колумбийской Специальной юрисдикции для мира установил, что природа стала жертвой конфликта в Колумбии (Cespedes-Baez and Yoshida 2021).

Хотя судебные решения, признающие права природы, являются важным шагом к переосмыслению правовой концепции окружающей среды, остаются вопросы о том, почему уровень смертей и преследований защитн: иц окружающей среды остается таким высоким, когда местные сообщества просто пытаются охранять природу и ее права. Эти социально-экологические конфликты требуют мирных решений, феминистских решений, чтобы обеспечить устойчивый и справедливый мир.

Решения

До сих пор в этой главе мы обсуждали важность участия женщин и ценность их опыта и знаний об окружающей среде. В рамках этого решения нам необходимо убедиться, что женские группы, особенно женщины из коренных народов, обитательницы лесов и те, кто имеет духовную связь с землей, не только участвуют, но к ним обращаются за советом о том, как лучше всего восстановить Землю и их территории в постконфликтных ситуациях. Слишком часто планы действий по охране окружающей среды и установлению гендерного равенства, которым следуют в постконфликтных ситуациях, выполняются раздельно и без осознания того, как окружающая среда пересекается со средствами женщин к существованию. Поэтому более целостный подход признает, что меры по обеспечению гендерного равенства должны включать охрану природы, а охрана окружающей среды должна обеспечивать соответствующее распределение финансирования и учет гендерных аспектов. Таким образом, местное население, включая женские группы, сможет поделиться своими знаниями и опытом того, как интегрировать основанный на правах природы подход, до сих пор исключавшийся из планов действий ЖМБ, в соответствии с их собственным тесными взаимоотношениям с природой.

Мы также увидели, как правовые системы могут пересмотреть свое отношение к природным объектам, таким как леса и реки, перейдя от концепции владения собственностью к концепции, учитывающей другие мировоззрения, уважающие право природы на восстановление. Мы коснулись важности таких концепций, как экологическая справедливость, которая включает в себя равенство в распределения благ, получаемых от природных ресурсов. Мы также обсудили, как государства должны соблюдать свои обязательства в области прав человека и защищать, а не преследовать экологических правозащитн: иц. Все вышеперечисленное является частью феминистских решений по предотвращению конфликтов, поскольку сохранение здоровой окружающей среды — необходимое условие для благополучия всех нас, а также для прекращения и деэскалации социально-экологических конфликтов и других столкновений за природные ресурсы. 

Внедрение интерсекционального подхода, основанного на правах природы, в структуру ЖМБ означает уважение и защиту земель коренных народов и их предков. Оно также предполагает более глубокую интеграцию проектов по укреплению экологического мира в планы повестки ЖМБ — не ограниченную вопросами управления природными ресурсами. Сосредоточение внимания на правах природы обеспечивает важный сдвиг от государство-центричной и антропоцентричной оптики к признанию агентности природы. Эта оптика призывает нас прислушаться к деревьям, рекам, флоре и фауне, а также к людям, которые живут в тесном контакте с ними. Это феминистское решение для прекращения войны, потому что оно является частью утопической задачи феминизма — представить себе лучший мир, децентрализовать капиталистический экстрактивистский патриархат и жить в гармонии с другими.

Заключение

В преддверии 28-й годовщины принятия Пекинской декларации и Платформы действий, важно напомнить, что она отметила: «опыту женщин и их вкладу в экологически рациональное природопользование должно отводиться центральное место в Повестке дня на XXI век». Точно так же, лидерство женщин в вопросах экологически безопасной окружающей среды является ключевым решением для предотвращения конфликтов, учитывая взаимосвязь между разрушением окружающей среды, войнами и гендерным неравенством. Как я уже утверждала, неспособность поместить гендерное равенство в центр внимания экологического миростроительства ведет к закреплению определенных гендером структур власти и игнорирует экспертность женщин в области окружающей среды и экологии (Yoshida 2019). Данная глава развивает эту мысль дальше и предлагает решение проблемы. Вместо того, чтобы просто добавлять гендерный вопрос в «котёл» экологического миростроительства, мы должны использовать радикальный и преобразующий подход к защите нашей планеты для создания условий для мира и предотвращения конфликтов. Одним из решений может стать интеграция концепции прав природы в повестку ЖМБ. Это позволило бы обеспечить подход к предотвращению конфликтов, в котором Земля ставится на первое место, и объединить стратегии, которые в настоящее время остаются разобщенными.

Авторка: Кейна Ёшида
Переводчица: Ира-Вета Шелехзе
Редакторки: катя б.
Иллюстратор: ma.x.ot

Список источников

Связаться с нами: feminist.solutions.rus@protonmail.com