Главный герой этой феноменальной, яркой и взрывной книги — некий Кент, он же Юра Раздевалов, имевший в 90-е все и всех, а в нулевые опустившийся на самое дно. Вчера были миллионы, а сегодня — без определённого места жительства и без определённых занятий. Когда-то был владельцем знаменитого ООО «Раздевалов Ltd.», создавал и разрушал состояния, а теперь самого бы себя собрать воедино. «Конечно, всякое бывает в моей теперешней жизни, — сообщает наш герой. — И сорочка с надорванным рукавом, и ветровка с жирным пятном на животе тоже иногда поступает с фабрики «Помойка». Не спорю. Я это добро латаю и ношу. Или продаю Шплинту и Сяве с Волхонки. У них свои люди по рынкам раскиданы, сбывают дешевый товар».

И тем не менее, роман Саши Кругосветова «Счастье Кандида» — настоящий шедевр словесности, в котором фонтанирует словотворчество, жанры и стили ежесекундно меняются местами, а литературные загадки и ребусы, в которых угадываются все нынешние знаменитости, требуют особого внимания. Его герой, этакий Кандид из вольтеровского фарса, как называет его приятель, живущий в Петербурге, в котором бурлеск, абсурд и фантастика переплелись с параллельной реальностью сурового быта. Герой обустраивает жилье, встречается с друзьями, ищет возлюбленную Надю. А литература тем временем — да еще в жанре модерна, готики и гротеска! — живет своей жизнью, радуя нас то узнаваемыми сюжетами, то новизной суждений, напоминающих сатиру, а то и несложным кроссвордом имен и событий.

«В 60–70-е годы мне довелось познакомиться со многими молодыми актерами, музыкантами, поэтами, но тогда они еще не были знаменитостями, — вспоминает автор романа в интервью «Арт-Московии». — С юношеских лет и до сих пор я дружен с Витей Новиковым — теперь он Виктор Абрамович, заслуженный деятель искусств, художественный руководитель театра им. В.Ф. Комиссаржевской. В свои двадцать он уже отличался удивительным чутьем на таланты. В его доме на Таврической, потом — на Исаакиевской площади, всегда было много творческой молодежи. Приходили Михаил Барышников, Наталья Тенякова, Лев Додин, Михаил Жванецкий, Виктор Ильченко, Наталья Большакова, Владимир Тыкке, Юрий Темирканов… А потом была долгая жизнь. Агитпоход на первом курсе института вместе со студентами консерватории — там я встретился со Станиславом Горковенко, на берегу Щучьего озера в Комарово — с Олегом Каравайчуком, Даниилом Граниным, Валерием Поповым… Всех не перечислить».

То же самое — в романе «Счастье Кандида», в котором парафраз из творчества знаменитостей и аллюзий на литературных звезд хоть отбавляй. Например, расхожие истории о Пелевине, если помните — в романе они обыгрываются с присущим автору тонким юмором. Нетрудно узнать — и места их дислокации, и самого фигуранта, а также автора «Чапаева и Пустоты». «Должны были открывать конверт с победителем Большого Дуркера. В шорт-листе был Плезневич. Румб знал, что тот лично придет — на случай, если вдруг окажется победителем, — но спрячется так, чтобы его никто не увидел». Кстати, Пелевин ведь и скрывался в буфете на другом этаже, пока ему премию (не) вручали — то ли «Большую Книгу», то ли «Букера». Словом, «Большого Дуркера», как и было сказано.

Таким образом, роман Саши Кругосветова — в чем-то и сатира, и памфлет. Кроме основного сюжета, конечно — о судьбе поколения нулевых в лице главного героя. Его же друзья таковы — изобретатель Шародей, интеллектуал Румб, короли помойки Шплинт и Сява, благодаря линии судеб которых удобно созерцать культурные нравы того времени. Ну, и критиковать, естественно — тонко, изящно, в точку. О том же Пелевине, изображенного в романе с некоторыми именными (не)совпадениями. «Плезневич — великий мыслитель, он открыл нам полмира, о котором мы ничего, ровно ничего не знали до его появления в литературе, — пространство Пустоты. Постигнув это новое измерение пространства, мы заново откроем для себя наполненность нашего мира». Кстати, несколько задет и Сорокин, хоть какая-либо его персонификация в романе не замечена, но олицетворяемый им постмодернизм, безусловно, упомянут. Вот эти вот страницы тянущихся «аааааа» из «Нормы», если помните тамошнего Мартина Алексеевича, или молчание перед микрофоном, давно попавшее в мемы. «Что там внутри? — рассказывает герой романа о новой книге Плезневича-Пелевина (или все–таки “путая» его с тем же Сорокиным? но скорее всего это сборный портрет русского Постмодерниста, популярный в 90-е). — О, там очень здорово. Первые тридцать страниц — буква «П». Вначале — большая, на всю страницу, потом — меньше, меньше, совсем крошечная, а на 29-й и 30-й — практически уже невозможно разглядеть. Конечно, следовало внимательно отнестись ко всем без исключения страницам. Каждая говорит о своем, наводит на особенные мысли. И если читатель, не торопясь, пройдет весь путь, то на 29-й и особенно на 30-й странице для него откроются новые горизонты. Но рассмотреть букву «П» на этих страницах можно только с помощью лупы. Профаны и невежды даже представить себе не могут, насколько это интересно. Вторые 30 страниц — это буква «У”. И так далее… Он-то понимает всякое такое. Каждое издание Пустоты несет новый заряд энергии и информации. Каждая книга — еще один шаг к раскрепощению и свободе».

Описывая литературные нравы, герой идет дальше, используя их для построения личного семейного счастья, как бы дико это не звучало. Его девушка молчит, со всем соглашаясь, да и встречена была на несостоявшемся выступлении Плезневича-Пелевина. «Они оба избавились от суетности мира, отсекли прошлое, отбросили весь личный опыт побед и неудач, и в их сердцах и мыслях в тот момент торжествовала ничем не омраченная, чистая и прозрачная Пустота».

Наполнить ее, добавим, личными смыслами и впечатлениями — вот задача для настоящих любителей литературы, которым есть чем насладится с выходом «Счастья Кандида».