Надя: если что, мы говорим не потому что не попали в лонг, мы говорим сейчас исключительно как люди пишущие в принципе
Рина: просто это повтор разговора, который уже был, когда только вышел на кольте этот материал, мы просто зачитывали цитаты и пиздели, потому что мы в слишком большом отчаянии
Н: ну да, получается мы тут выражаем ценное мнение своё… с нами можно спорить, можно даже у нас опубликовать ответку, мы только за

Надя: что ты говоришь, зайчик?
Рина: ну я говорю, в этот раз у меня была подготовка, я посолилась на Кузьмина, на его интервью, и теперь я как бы на нужном вайбе
Н: ну хорошо, открываю

Н: хэштег «опыт карантина»
Р: надо бинго делать

Р: смешно, что какой-то ограничивающий опыт это только карантин, что как бы до этого вообще ничего не было
Н: наконец-то поэтов хоть что-то затронуло, все в ахуе
Р: «телесная и словесная депривация, с которой мы столкнулись…» наконец хоть что-то увидели

Р: сомнительно, что у Ростислава Амелина поэзия практически неотличима от компьютерных игр, у него там буквально по словам это все прописано
Н: сначала мы говорим, что поэзия Амелина неотличима от игр, потом мы выпускаем книжку, где просто есть иллюстрации, потому что игры это же визуал…
Р: ну просто там слова, они расположены каким-то образом, ну, не так, как обычно, не в столбик
Н: экспериментальная поэзия)
Р: экспериментальная поэзия… со всем уважением к Ростиславу
Н: да Амелин молодец, но

Р: бля, бля, пошло-пошло-пошло тепленькое… ну я про кейс Галины Рымбу
Н: о господи, это еще было актуально…
Р: я не понимаю, почему текст «моя вагина» заходит в поле коллаборации с медиа и с современным искусством
Н: абсолютно не заходит никаким ебучим образом
Р: типа потому что он выложен в фейсбуке и там его кто-то прочитал? чем это отличается от всех остальных текстов всех нахуй?
Н: все всё равно не думают про то, как устроена механика фейсбука, и никаким образом ее не используют… не, Рымбу, кейс Рымбу в общем-то по-моему состоит в том, что Бахыт Кенжеев из другого поколения, а не в том, что текст Рымбу гениальный. и ее странный выход в конце, то есть типа я помню, я в первый раз прочитала когда, я читала и в конце такая «а, да, моя вагина, революция… ну, Рымбу написала еще один текст, окей, дальше»
Р: ну то есть как бы нет никакой новизны, кроме того, что его как будто бы прочитало больше людей, где? в том же фейсбуке, в котором как бы
Н: все остальные сидят

Н: «поэтики, которые обусловлены интернетом», вот опять же, это поэтики, обусловленные интернетом только в том смысле, что что-то там выкладывается и некоторые люди пытаются копировать нейросеть. это вообще нулевая обусловленность интернетом, настолько нулевая, насколько она вообще может быть
Р: ну то есть да, ведь все продолжают писать тексты как тексты, даже не как записи в блог, ну то есть не знаю, у кого это вообще есть. ну, у Банникова это ближе к какому-то такому обусловленному интернетом существованию
Н: на самом деле, проблема в том, что до сих пор… есть ощущение, что мы до сих пор не поняли, как текст должен жить в сети, и мы просто переносим старые книжные механики, вот, с той только разницей, что типа сначала ты постишь у себя на страничке, а потом на каком-нибудь Текстонли, где он висит тем же самым полотном
Р: да, сам текст не меняется, это просто как бы… по идее, интерфейс меняет текст, но этого недостаточно
Р: ну это моя любимая хуйня, когда интернет у постсоветского человека только появился, и его оккупировали филологи, семиотики, и такие «щас поприкалываемся с текстами». вот, и там, не знаю, какие-нибудь литературные игры коллективные, которые проводились в конце девяностых, они гораздо более в этом плане интернетном современные, чем текст, выложенный в фейсбуке
Н: и эта позиция, что я просто пользуюсь дефолтными настройками ворда и просто скидываю это в фб, это такая… щас ты будешь меня ругать, но я скажу, что это очень ленивая хуйня. очень ленивая, потому что…
Р: не ленивая, я бы сказала неинтересная
Н: неинтересная, да. и опять же, если мы говорим про изменение опыта пандемии, то извините…
Р: то есть как раз это самое время, чтобы включиться в это, что-то попробовать сделать
Р: это пересекается как раз с критикой интернета, которую толкает, я не помню как зовут этого чувака, он говорил про то, что мы все находимся в позиции юзера с какого-то момента и даже не пытаемся влезать в какие-то механизмы и понимать что как происходит, как ты с этим действуешь. ну, что в начале как раз и интернета, и всего такого, все были одинаково админами грубо говоря. и чтобы что-то появилось в сети, тебе нужно было уметь это скодить как бы. а со временем это ушло, да, ну короче социальные сети и жж все убили
Н: ну да, мы во всем этом есть, но мы с этим на самом деле не работаем. это оно с нами работает. и вот тут очень большая разница

Н: со всем, что говорит Захаркив, я в корне не согласна…
Н: вот именно, функция восприятия переместилась в интерфейс, а вы не переместились в интерфейс

Н: Борис Клюшников… святой человек…
Н: вопрос, почему позвали в жюри атд человека, который говорит, что только начинает увлекаться поэзией, абсолютно открытый. и вот, вот, вот эта вот штука меня коробит, блядь. вся эта хуйня про то, что мы настолько направлены на новые практики, что мы позвали Клюшникова и все говорим про это вот всё, и что надо двигаться к совриску, и при этом мы делаем формат оупенкола двенадцатым кеглем на столько-то страниц. либо вы направлены на междисциплинарную хуйню, либо вы требуете такой формат работы
Р: все только говорят про какие-то вещи, но при этом типа что-то более-менее трансмедийное это подборка Серенко, которая была с фотографиями и скриншотами чатов, и это было нечто такое более цельное, и в этом году тречок прислали
Н: ну камон, камон… и опять же, вот если вы думаете, что междисциплинарности достаточно, когда вы дрочите одновременно на философию и стишки… недостаточно, потому что все дрочат философию
Р: это было еще когда Скидан был молодым, в смысле сколько времени можно копошиться в одном и том же, то есть реально, сколько уже, лет тридцать

Н: я прочитала «Роман Осминкин: я вижу премию как МАШИНУ»
(смех)
Р: риприприп
Н: тысячу рипов за этот столик

Н: у меня огромный вопрос к… то есть я понимаю, что таким образом я посылаю нахуй идею премии АТД… в общем, идеологизированное письмо. во-первых, это «идеологизированное письмо» в кавычках читает твоя лента в фейсбуке и может быть кто-то еще, если кто-то о тебе напишет. это все равно очень узкая штука. и понятно, что поэзия не имеет абсолютно никакого политического действия, особенно когда она пишется так, что невозможно понять, о чем ты пишешь
Р: ну то есть да, есть этот миф о том, что поэзия это что-то, что стоит в авангарде языка в принципе, и что сначала мы поговорим в стихах, и потом это автоматически перенесется на весь остальной язык, но это ж не работает
Н: и просто меня очень волнует вопрос, очень тупой, я понимаю, это тупой вопрос, но если ты хочешь написать текст про политику, почему ты не идешь и не стоишь с плакатом, а пишешь текст, выкладываешь на фейсбук и его репостит какой-нибудь Оборин. то есть как бы в чем интенция твоего действия в принципе. потому что мне кажется, что есть смысл отталкиваться все–таки от интенции

Р и Н: для кого вы работаете, деятели культуры

Р: а еще сама эта тема с премией, которая пытается быть какой-то более-менее горизонтальной структурой, но остается премией — это ж, как говорится, парадокс. то есть это звучит как то, что с самого начала будет плохо работать. если вы стремитесь к этому, надо или полностью менять формат «премии» в кавычках и делать это чем-то другим… на самом деле, АТД это пытается как-то сделать, публикует шорт-лист, и нет там такого типа что большинство за одного, а остальных кандидатов мы не рассматриваем, тут наоборот выявляются какие-то кандидаты, но при этом делать еще и победителя премии как-то глупо?… если это про иные логики письма, то, ну это же логики…
Н: ну по-моему про это как раз говорит отчасти Осминкин. я плохо понимаю, про что он говорит, если честно…
Р: не, ну в принципе условно считывается, что премия это какая-то сложная рамка, с которой не очень понятно как нам всем жить
Н: ну можно сказать это короче… так, равенство поэтик… ну да, заменить на равенство поэтик можно, если вы не будете выбирать победителя

Р: «мне как раз интересны практики, которые будут это учитывать, потому что поэзия это не только слова»
Н: ооо
Р: ооо, про текстоцентричность?
Н: можно я залью свою тележку?
Р: ебашь
Н: короче, идея, что поэзия как языковая штука стоит посередине вообще всего, это полная хуйня, потому что мы либо хотим междисциплинарности и коллаборативности, либо у нас такие правила — мы стоим в центре, а нас все по головке гладят. посмотрите на любой хороший междисциплинарный проект, ну то есть не знаю, прогулка Горлинского в Переделкино, или вот в Баухаусе, световые картины их. то есть как бы хороший междисциплинарный проект это когда горизонтально существуют искусства друг с другом. когда мы говорим, что поэзия это не только слово, что нет никаких границ слова, как нет и границ языка, что мы не знаем, где он начинается и где заканчивается, то есть на все смотрим через сетку своей ебучей текстоцентричной субъектности, мы же как будто обрубаем все остальное
Р: как будто да, есть вот эта вся реальность условная, и есть твой великий инструмент язык, который может единолично со всем справиться
Н: и когда ты говоришь о чем-то, это в любом случае акт присвоения, акт насилия, потому что ты превращаешь что-то в слово. вопрос в том, имеешь ли ты на это право. конечно, нет, но мы все хотим попиздеть, поэтому мы это делаем и делаем вид, что так можно. и никакой Аркадий Трофимыч справиться с этим не в состоянии, и никакая иная поэтика. потому что язык сам по себе насильственный инструмент. но он не лучше насилует, чем фотография, чем музыка, чем что угодно. и короче если сравнивать по этому, язык находится ровно в том же отношении к реальности, как, допустим, та же самая живопись. и в гораздо менее приближенном положении, чем фотография, кстати. и не очень понятно, почему мы отталкиваемся только от того, что все выражается через язык, когда оно не выражается. спасибо. с уважением, тролль

Н: какая-то абсолютно классическая ситуация, когда андеграунд перестает быть андеграундом и становится привычным, и всем участникам андеграунда еще живым от этого довольно хуево, и они такие «блять, чего это мы конвенциональными стали, че такое пацаны»
Р: ну да, это получается как раз то, о чем я говорила, по сути вот эта АТДшная логика письма, премиальная логика письма становится мейнстримом как раз, и как бы первым о чем ты думаешь, когда с тобой разговаривают про современную актуальную поэзию. и не знаю, я просто ведь отсматривала АТДшные всякие прения и чтения прошлых лет, и в первые два года это действительно было живым и крутым проектом, ну то есть ощущалось, что есть вот эта вот поколенческая во многом штука, и есть вот эти вот старики типа Скидана и Завьялова, которые отвечают за связь премии с Драгомощенко, и есть молодежь, которая пытается жить в том, что оставили те, кто постарше. и это все было очень крутым, и обсуждения… хотя поразительно, что эта премия с самого начала обсуждает очень много, как она устроена, как она работает… короче, сначала было весело, потом стало скучно. да, и мне кажется еще важным, что первые там года два-три обсуждались действительно какие-то иные логики письма, и мне в этом плане очень нравится ситуация шестнадцатого года, когда было два финалиста, и у них были действительно разные поэтики, которые невозможно было друг с другом сравнить… и вот выявление какого-то шорт-листа с разными логиками… то есть это и не так иерархично, и гораздо интереснее
Н: ну и опять же, когда есть какая-то группа людей, которая отвечает за все новые практики письма, это очень смешно. мы либо говорим, что поле поэзии многообразно и вся хуйня, либо мы говорим, что вот пятьдесят человек, которые все решают среди всех молодых…
Р: мне кажется, еще какой-то слом премии происходит из–за того, что те, кто входили в возрастное ограничение в начале премии, они все уже переросли эту премию и теперь как бы включаются зумеры какие-то, и теперь надо перепридумывать премию для них

Р: мне кажется очень забавным, что во всех круглых столах участвуют соучредители, какие-то там партнеры, это все, которые по сути говорят все эти вещи, про выход из гетто, например, и в итоге они ни на что повлиять не могут
Н: ну да, то есть это такие разговоры в пустоту просто

Н: в целом есть ощущение, что как будто они замахиваются на слишком большое поле со слишком невозможной механикой. естественно, что не получается

Р: меня на самом деле напрягает даже этот пассаж, про «премия для молодых людей, у них как бы времени было меньше, чтобы принять такой кодированный готовый язык»
Н: ну это странно, да 
Р: если твои тексты каким-то образом оказываются в лонге или где-то еще на сайте АТД, то ты неизбежно знаешь про все эти кодированные штуки. и какого-нибудь самородка, который ничего не читал и внезапно оказался победителем АТД, я не могу представить
Н: плюс, чтобы найти премию АТД, надо разбираться
Р: да-да, то есть это такая максимально неочевидная штука, если ты вне этого поля

Н: не понимаю заход про то, что преодоление не может быть индивидуальным
Р: опять про язык, который может не все и неизбежно присваивает

Н: и вот про нормальное функционирование политического поля. оно функционирует, когда все находятся в дискуссии и все друг друга слышат. когда ты пишешь стишок, тебя никто не слышит, кроме твоего фейсбучного окружения и тех, кто тоже пишет стишки. что часто одно и то же. в общем, поэтому говорить о написании стишка как о политическом жесте глупо. ну это не глупо, это очень такая, очень вот фраза “изнутри моего мирка”, где я сижу и вроде бы как-то так там все ощущается

Н: невозможно отсваивать язык. любое говорение это акт присвоения, неважно что вы там себе придумываете в голове. любое говорение от себя это акт присвоения
Р: в поисках невозможного это все происходит и это очень по-эскапистски, сидеть у себя в углу и пытаться сделать невозможное
Н: и называть это политическими жестами
Р: вполне вызывает у меня уважение такая позиция, что ты сидишь и упорно пытаешься сделать что-то невозможное
Н: ну Боря Усов
Р: да, в этом есть как раз что-то романтическое и юношеское и все такое, но как бы не только же этим заниматься, это не единственное, чем можно заниматься

Р: о, Сунгатов говорит самые адекватные вещи, потому что он говорит о существовании премии самой

Н: «у нас нет опыта» давайте просто обесценим все пространство сети, давайте сделаем вид, что никаких исследований медиа и медиа-опыта не существует и это не опыт, охуенная идея, отличная кроссжанровость, замечательная междисциплинарность

Н: я считаю, что премию АТД надо закрыть и сделать из нее десять маленьких премий

Р: я еще хотела сказать. зачем мы сейчас про это говорим, зачем мы это записываем? просто чтоб напомнить, что не обязательно так
Н: да, опять же, мы не занимаемся культурным фашизмом)
Р: не то что мы сидим и просто оскорбляем премию Аркадия Трофимыча Драгомощенко потому что мы можем, нет, потому что, мы говорили, что тяжело жить с тем, что это единственное, что как бы можно делать актуальному поэту

Н: понятно, что это очень многосоставная проблема, но во многом это проблема самой премии, потому что когда ты говоришь, что твоя цель — поиск новых логик письма, ты как будто захватываешь все поле целиком, ну как бы в самой формулировке. и из–за того, что формируется конвенциональный язык, неизбежно становится понятно, что чтобы быть актуальным, надо писать вот так. и это очень сильно давит. не нужно, мне кажется, так сильно пытаться монополизировать все возрастное поле, например, то есть, это странно. и невозможно захватить все актуальные практики письма.