Я плачу не от боли. Я плачу, потому что я одна, от самого рождения. Теперь я это ясно понимаю.
Моя суть в противопоставлении себя — миру. Моя лирика пропитана одиночеством, из–за чего она как будто размыта и прозрачна. Но я также часть этого мира, пусть и отрезанная от него.
Эти фотографии побудили меня сделать свою версию, уже через поэтическую технику. Так получился мой стихотворный цикл.

Одна

Ожидание, проведённое в одиночестве.
Вяло текущее время
пропускаю
через кожу, глаза
и слизистую носа.
Я узнаю, что у времени есть свой запах.
В полном одиночестве.
Неважно: сидеть
или двигаться дальше — всё равно одной.
Сбросить с плеча руку
и обязательно уйти
или
помахать в ответ —
нет никакой разницы.
Пусть даже от сброшенной руки
остаётся немного тепла.
Ведь и при первой встрече мы оставляем за собой своё одиночество.
Как же так?
Потому что нельзя не смотреть.
Потому что нельзя не вспомнить что-то знакомое при звуке этого голоса.
Рано или поздно мы пройдём мимо друг друга.
Встретившись глазами,
Вспыхнув в улыбке,
Пройдём мимо, чтобы никогда больше не вспомнить об этом.
Только поэтому
я до сих пор существую.
Если я не одна —
меня нет.
И тобой
я лишь только любуюсь.

Стена

Залезаю на стену.
Родившись,
я встала,
опираясь на эту стену.
Двигаясь вдоль стены,
добираюсь до кофейного столика,
чтобы взять с него сладостей.
Только открываешь дверь,

и снова она — высокая стена.
А высоко-высоко — одинокое банановое дерево.
Нет ни единого выступа,
но я залезаю на эту стену.
Как мне исполнилось 5, стало потяжелее.
Схватившись за оконную раму, немножко передохну.
В комнате остальные дети
едят праздничный торт.
И с кухни мамин голос:
«Иди сюда, подойди».
Но мой взгляд устремлен вверх,
я не могу оторвать глаз от бананового дерева.
Уважаемая Обезьяна, приветствую вас!
Залезаю на стену.
Постиранное бельё развевается на ветру.
Вот-вот упадёт мне на голову.
Плавно парят на ветру белые воздушные гольфы.
Это жутко опасно.
Да, до 18 лет я не особо обращала на это внимание.
Хотя и после совершеннолетия
ни на чём не останавливается мой взгляд, кроме как на банановых связках.

Развлечение

Пока в фонарях теплится огонь,
я выхожу.
Мир меняет свой цвет,
и в окрестностях дома стало так хорошо.
Всякая мелюзга больше не играет на улице в Ганри* и не прыгает со скакалкой,
поэтому «везде»
после полудня — моё.
Огонь горит,
как будто изящно наряженная девушка подходит ко мне совсем близко,
чтобы укрыть.
Я один.
Но я не чувствую одиночества.
Со всех сторон меня окрикивают:
«Братик!
Поиграй с нами!»
Хватит,
Не сейчас. Отмахнувшись от них,
я ускоряю шаг.
В кожаных ботинках перелезаю через металлический забор
и бегу к своему старому тайному месту,
так быстро, что даже тяжело дышать.
Поднимаю глаза на ночное небо.
Оно затянулось дымкой:
нет ни звёзд, ни месяца.

Став в позу героя,
я выхожу в наступление
на далёкий свет фонаря.

* Ганри — японская подвижная игра, название которой дословно значит «пни банку». Среди аналогов такой игры наши «Яблочко» и «Розетка».