Касания, шутки, ситуации начинаются в глазу. Не ощущая касания его можно увидеть, а увидев понять. Рассмеяться не из–за раздающегося вокруг смеха, а из–за вида неуклюжего человека.

Антропоморфное понятно только видевшему тело. Глаз, в таком случае, представляет антропологию и гуманизм.

Познание и мышление человека положено в глазе. Для человека это фундаментально. Глаз определяет телесную структуру человека и только из–за него мы обретаем лицо среди космических рас. Чтобы понять как мыслит иная, противоположная раса нужно представить себе её органы осязания, а точнее, один главенствующий орган. В противовес нашему глазному мышлению — мышление безглазое, слепое.

Слепые люди, вовлечённые в общественную жизнь здесь никак не помогут. Цивилизация и её дискурсы загрязняют слепоту даже в её крайних случаях, например в случае получившей высшее образование слепоглухой политической активистки Хеллен Келлер. Лишь закрытые и недосягаемые слепоглухие, вскормленные животными в лесу могут быть союзниками в понимании инопланетного мышления.

Всесторонняя закрытость внецивилизационных слепоглухих кое-что говорит об устройстве инопланетян. Замкнутая структура незнающая коммуникации — вот чем будут наши противоположности. Глаза не нужны обитающим глубоко в воде или земле существам. Значит единственный орган таких особей — это кожа и её чувствительность, а главный интерес — утоление голода. Напоминает червей. Встречи червей происходят по случаю размножения, а также в местах, где есть еда. В целом так устроенна любая жизнь, не знающая специфического мышления, которое получили мы. Нуждаются ли черви в большей социальности нежели та, которая у них есть? Только если им угрожает смерть. Только если наличная социальность находится под угрозой можно говорить об изменении.

Мы стали извращением кого-то, кому угрожала смерть. Обезьяна, белка, любое малоприспособленное для наземной жизни животное просто напросто выжило превратившись в нас, ценой такого извращения как мышление.

То же самое произойдёт и с червями из соседней галактики. Под угрозой смерти они начнут объединятся, расширять возможности коммуникации, архивировать и вводить закон. Только это будет происходить у слепоглухих совершенно иначе, быстрее или медленнее, удачнее или неудачнее. В итоге, они обретут излишек, который определит их цивилизацию, её привычки, историю и мышление — черви обретут культуру. И тогда, после освоения своей культуры, её упадка, усталости от упадка, проснётся интерес к чужим культурам и их высасыванию. Но прежде, чем сталкивать цивилизации, стоит разобраться какие различия между ними имеют вес.

Червям, будем называть так наших инопланетных врагов, неинтересно время, но интересно пространство. Их онтология не занимается бытием. Закрытое, но чувствительное к вибрациям тело Червей вылезших из–под земли, извращаясь в своём выживании меняется. Сужающееся и каменеющее под воздействием солнца и ветра тело Червя напоминает земельную породу сферической формы. В конце цивилизационного пути это будет твёрдый овальный панцирь с бесхребетным телом внутри. С таким телом пространство, конкретное и материальное становится трансценденталией. Все вопросы бытия решены внутри панциря априори, далёкими предками, слепыми и глухими искателями пищи. Актуальные для Червей темы — темы аппетита и коммуникации. Лишённые значения по-отдельности, закрытые как монады без окон и дверей, пустые, их интересует лишь то, что они могут сделать вместе. Основывая своё общение на вибрации они прыгают, врезаются в друг друга, создавая тот или иной ритм. Так высказывание оказывается невозможным в одиночестве. Только в составе с кем-то, врезавшись в него или ощутив столкновения других можно осуществить речь. Переходя на наш язык, по отдельности столкновения просто буквы, а вместе они — содержание.

Ритм как язык слепоглухих порождает основу социального бытия Червей — музыку. Музыкальная речь скачущих Червей, подобная граду, не бессвязна. Она наполнена командами. Это возвращает ко второму интересу Червей — аппетиту. В следствии развитого желания утолить голод оно остаётся единственным и аннулирует проблему выбора. Выбора у Червей нет.

Команды в музыкальных овертюрах коммуникации направлены на поиски еды. Поиски пищи коллективны. Риск остаться без пищи высок, поэтому смерть неудивительна, как и следующий за ней каннибализм. Смерть Червя необходима для выживания речи, а жертва невелика. Что такое смерть для закрытого со всех сторон камня? Или тишина для глухого? Гермафродиты Черви нарожают ещё.

Всегда голодная армия каменных сфер, передвигающаяся под ритм столкновений друг с другом, что она может сделать с человеком, когда ресурсы её планеты закончатся и грозящая опасность вымирания подвигнет на поиск новых пространств? Черви нас просто затопчут, и не разобравшись с нашими познаниями в утолении голода, не освоив сложность наших мясокомбинатов и супермаркетов без помощи глаз, возможно посмеются над примитивностью наших коммуникационных технологий, неохотно прослушивая нашу, как почувствуют их тела, не достаточно ритмичную музыку, сожрут Землю.

Полностью противоположные нам хищники, мыслящее без глаз, оказались противоположными нам везде. Уникальные в своей общности они мыслили пространственно, слепо и глухо. Только противоположные нам цивилизации могут подчинять себя одному желанию, моножеланию аппетита, выживания и ограничиваться только им. Видящие, зрячие, интересующиеся цветом, телом, временем, существа, наверняка антропоморфные, только они могут удивить нас, развив наши глазные идеи до страшного. Больше таких цивилизаций или меньше чем тех, животных и голодных, подобных Червям? Какую тенденцию можно выявить у мыслящих глазом? Смешаются ли глазные цивилизации с нами или высосав культуру, уничтожат планету? А может быть мы мерзкая патология, шокирующая аномалия, прячущаяся на маленькой планете от хищных слепоглухих Червей, законных властителей Вселенной? Это уже вопросы глазного мышления.