Как много мы не замечаем, плавая в море литературного мейнстрима, где гремят большие премии, а книги обозначают скорее не живое творчество, а общественный статус. За этим всем теряется мирок небольшой литературы, мир скромных книг и малых тиражей. Сегодня я хочу рассказать Вам о новой книге одного автора — Владимира Коваленко. Книга вышла совсем недавно в издательстве «Пламень».

И это роман Из–под ногтей.

Подача

Книга «Из–под ногтей» примечательна уже тем, что построена в диалоговой форме. Если говорить точнее, то в форме прочтения сторонним наблюдателем чужого диалога.

В данном случае, это материалы расследования, материалы уголовного дела, где некий МАЙОР допрашивает подозреваемого в создании экстремистского телеграмм-канала. В процессе допроса, герои задаются важнейшими вопросами бытия, сталкиваются с реальностью, которая не даёт ответы, а, кажется, только опошляет всё происходящее вокруг и внутри каждого человека. В этой ситуации, читатель, с одной стороны, принимает такую пессимистическую позицию, но с другой — пытается думать вслед за героями. Эта книга служит тем выходом из круга замкнутости, тесноты и пошлости, который и был нарисован в ней.

Получается, что читатель наблюдает за несколькими линиями — это непосредственно события уголовного дела, их обсуждения МАЙОРОМ и подозреваемым и комментарии и мысли по этому поводу самого читающего материалы дела. Такая структура дробит повествование, но одновременно с этим делает объемнее, завершаясь к концу соединением всех линий в единое целое.

Структура

Саму структуру повествования можно назвать «потоковой», она полностью состоит из гипер-текста, в котором можно найти и хоррор-детектив, историю маниакальной привязанности, постструктуралистский дневник, ряд эстетических эссе, посты из экстремистского телеграмм-канала, материалы уголовных дел, беседы закадычных друзей, комментарии, графика и сноски, сноски, сноски. Создается ощущение, что автор вдохновлялся книгой «Дом Листьев» Марка Данилевского, только переформатировал историю американской «эстеблишмент» семьи на русские реалии. Что во-многом, объясняет финал. А именно — Из–под ногтей.

Структура выстроена так, что разные куски повествования соединяется во что-то одно. Казалось бы бессмысленные по-одиночке, они объединяются в единое целое только при присутствии читателя. Получается, что основную работу делаем мы, чтобы соединить в многомерную композицию.

Голос рассказчика и голос лирического героя мы слышим одновременно, но благодаря прекрасному графическому исполнению, чётко разграничиваем их. Однако, они постепенно сливаются в один голос. Поэтому есть смелое предположение, что рассказчик и герой — это одно лицо (или здесь мы наблюдаем раздвоение личности?).

Диалог странствует вокруг образов и символов, которые отражают действительность современной молодежи. Это и большой столичный город, и окраины города, родной маленький город, из которого молодежь приехала. Панельные дома, сотрудники полиции, метро, невозможность найти достойную работу после учебы, завышенные ожидания родителей, и их тяжелый взгляд из–за спины и полная отрешенность от всего вокруг.

Микрокосм

Мир романа представляет собой мистическую иллюзию, в которой возникают образы. Между оными нам предстоит передвигаться, открывая то, что спрятано у современной молодежи где-то глубоко в душе. Книга позволяет выйти за рамки хронических литературных убеждений под гимн в стиле «перемен требуют наши сердца» в культурном отношении. Однако, как и принято у молодежи, неизвестно каких перемен требуют сердца. Но все, что есть вокруг — все не то.

Думаем, что не секрет, что МАЙОР — это фигура отца, консервативное, подавляющее. А подозреваемый — юношеское, трепетное, бунтарское. Конфликт между «Я" и "Сверх-Я» разрешается в условном животном «Оно», которое появляется только к концу. Но зато как оно появляется

Графика очень удачно дополняет повествование. Если на первых страницах ее гармоничная негармоничность еще мозолила глаз, то потом вошла просто входите во вкус.

В конце нешаблонный новый Раскольников потрясает, особенно потрясают некоторые аллюзии, заставляющие гуглить и задаваться вопросами.

Отдельного внимания заслужиает образ рыбной вони, которая «красноречивей любых стихов, выразительней любой прозы или картины».

Это успешный постмодернистский эксперимент, новый вдох, свежий воздух в океане затлевшего мейнстрима, который возвышает русскую литературу в ранг современных, являя простор русского языка и его нереализованную мощь.

И делает он это «бетонным кишкам города», пытаясь «поймать суть в дырявый сачок».

Изображения книги взяты из открытых источников.