Аннотация к этому необычному сборнику предупреждает, что эти «так называемые “хроники”» известного российского поэта «напоминают не то остроумные анекдоты, не то философские притчи, не то парадоксальные буддийские коаны».

На самом деле, действительно, не то, и родом все эти маленькие трагедии из детства. Советского ли, немецкого — неважно. В данном случае, советского, конечно, ведь автор как раз оттуда. В частности, из Киева. О чем порой и сказ. «В одной стране мальчики и девочки прозябали, у них не было ничего, часто не было даже отчества, потому что они не знали, кто были их отцы. Однажды мальчики и девочки вышли на площадь и вновь родились в огне революции уже как граждане и герои, и у каждого было теперь отчество: Иван Майданович, Сергей Майданович, Оксана Майдановна, Олесь Майданович. Все они стали братья друг другу и больше никому не были братьями»

В упомянутом советском прошлом, кстати, тоже не было отчеств, и дети в одном из тогдашних фильмов решили называть себя, как взрослые: Кольша, Ваньша… На том и порешили. А у автора книги это уже позднее, естественно, придумалось. Ну, про Майдан, то есть.

Многое, конечно, в книге взято из народного наследия и творчества советских юмористов. Пионерские страшилки, эстрадные репризы, дворовые дразнилки. Помните, «маленький мальчик / сел на диванчик, / ножку поднял/ и…» На самом деле, там было хорошо, уютно, железный занавес позволял тащить что попало у проклятых капиталистов, причем бесплатно. Теперь таким же для некоторых остается советское прошлое.

Взять хотя бы для примера «Полусказки» Феликса Кривина, изданные давным-давно в ужгородском издательстве «Карпаты». Но там не коаны, там жизнь, как у Ганса Христиана Андерсена, когда все предметы оживают. Только жизнь, естественно, советская. Говорит ветреная Форточка, разговаривает невинная Бутылка, вещает глубокоуважаемый Шкаф. «Я, пожалуй, останусь здесь, — сказала Подошва, отрываясь от Ботинка. — Брось, пошляемся еще! — предложил Ботинок. — Все равно делать нечего. Но Подошва совсем раскисла. — Я больше не могу, — сказала она, — у меня растоптаны все идеалы. — Подумаешь, идеалы! — воскликнул Ботинок. — Какие могут быть в наш век идеалы? И он зашлепал дальше. Изящный Ботинок. Модный Ботинок. Без подошвы».

А тут, значит, все больше о мальчике. Но тоже о том, что раньше, в Советском Союзе было не в пример лучше, чем у Андерсена. И тем более, у Кривина. Это еще там, у автора книги, где Владимира Сорокина с его «Нормой» пародируют, в которой все герои в упомянутой и счастливой советской жизни по заветам партии и правительства должны были каждый день съедать порцию «нормы». Метафора, конечно, но кормили, всех нас действительно, дерьмом. Изготовленным, в том числе, и мастерами литературного цеха.

Вот и у Пуханова мальчик в его книге — то ли из «Голого короля», то ли из «Мальчиша-Кибальчиша». Короче, правильный такой, шустрый, всем глаза открыл. Словно Горбачев, распустивший «тюрьму народов» на каникулы. «В одной стране все делали из говна: самолеты, танки, дома, корабли. И даже хлеб делали из говна. И все это летало, ездило, плавало, грело и питало. Однажды один хороший и смелый мальчик сказал: — Да это же все говно! — Фу! — сказали все и прозрели. И не на чем стало летать, ездить, плавать, негде стало жить, нечего есть. Но в мире не стало чище: говно растеклось по поверхности. Все ходили по говну голодные и злые. Но теперь они знали правду о говне».

Самое время, кажется, и нам вспомнить.