Рассказывая о дизайне новой практики, соединяющей растениеводство и искусство, художник Илья Долгов предлагает набросок устойчиво-подвижного подхода к творческой работе за рамками проектности, институциональности и дисциплинарности.

00 Вступление

Год назад я испытал настоятельную потребность свести вместе некоторые свои виды деятельности: в первую очередь, растениеводство и искусство. Но меньше всего мне хотелось бы прийти в итоге к захвату одного другим (с наибольшей вероятностью искусством — растениеводства) или же манифестарной междисциплинарности. Моей мечтой скорее было появление нового, промежуточно-отпочковывающегося способа жить и работать.

Подобный ориентир поставил передо мной не только содержательно-концептуальные задачи, но и задачи праксического дизайна, но и средовые задачи.

Чем может быть мотивирован и объяснён проект, который не призван что-либо переопределить, переформулировать, переизобрести, переоткрыть, утвердить или опровергнуть, в конце концов?

Какова может быть жизненная форма новой практики? В каком месте и при каких условиях она может возникнуть? Чем она будет питаться, у чего — учиться? Какое соседство пойдёт на пользу её развитию, а какое вовсе наоборот?

Возможно ли жизнеспособное сотрудничество художественных и других практик (интерпраксис) вне контура институциональной анимации/реанимации?

Размышляя над этими вопросами — способными затрагивать намного большее количество вещей, нежели моя попытка сблизить два жизненных потока — я расскажу о программе сциапоники.

Начнём с истории о больных растениях.

02 Мотивация: неоперациональное переживаемое

Два растения живут отдельно от других, они помещены в герметичные контейнеры. Это карантин: растения поражены вирусной инфекцией, от неё нужно защитить остальных. Но что делать с двумя изолированными? Вирусные заболевания растений неизлечимы.

Рассмотрим возможные сценарии.

* Агрономический: уничтожить заболевшие экземпляры — они больше не имеют ценности и представляют угрозу.

* Любительский: поддерживать, сколь можно долго, их существование, следуя за своей сентиментальной привязанностью к совместной истории и чувством ответственности перед зависимыми организмами.

* Художественный: переопределить понятие вегетативного существования, растительной индивидуальности, фотосинтетической этики.

В моей ситуации столкнулись и обездвижили друг друга все три способа мыслить и действовать — поскольку я причастен им в равной степени. Вынужденная пауза.

Но пауза эта — только в слое действий и мыслей о действиях. В том же слое, где обитают растерянность, вопрошание, печаль, любопытство, никакой паузы нет — как нет её и в движении вируса по слоям растительной ткани.

Операциональный слой остановлен, слой жизни и переживания продолжают ход. Между замершими и текущими слоями появляется трение, рождающее водовороты: разогнанные пустотой метаболические волны. [1]

Я не уполномочен сообщить вам, что описанная пауза/водоворот чревата возможностями, виртуальностями, утопическими горизонтами.

Меня интересует этот странный режим — который я называю тенью — сам по себе. Как можно иметь дело с теневым режимом, жить с ним, обсуждать его? Что в этом режиме может произойти с моими больными растениями? Как посеять и отпустить тень?

Встречи с тенью (смещённой живой приостановкой, неоперациональным переживаемым) непрестанно происходят сами по себе — их можно узнать по звуку, по определённому виду дрожи. Мы можем преподнести такой встрече поэтическую рамку и рискнуть поделиться ею друг с другом.

Но для дипломатических отношений, в том числе коллективных, необходимо что-то длящееся и преемственное, нужны «практика» и «знание». [2]

В моём случае тень нагляднее всего сгущается между растениеводством и художественным. Безусловно, в других местах происходят тысячи иных встреч с тысячами иных теней. Я же сейчас общаюсь именно с этой.

Если для преемственности нашего общения не хватает знания и практики — могут ли ими поделиться растениеводство и искусство, две дисциплины, обронившие среду обитания для моей тени? Можно ли надеяться на полезную междисциплинарную гибридизацию?

Я твёрдо уверен — нет. Во-первых, современные нам растениеводство и искусство прежде всего ориентированы на операционально-продуктивное, являющееся, включаемое в логистику. Они разучились иметь дело с паузами-водоворотами.

Во-вторых, современная версия понимания и реализации междисциплинарности требует для своего функционирования постоянных и значимых вливаний ресурсов самого разного вида. Без экстенсивной поддержки она расходится по швам. Это неизящная экономика.

Для новоявленной тени нужна собственная фрагментарная, промежуточно-соединительная практика, а не абстрактное «интер-».

03 Дизайн практик: изучаем успешный кейс

Почему Билл Моллисон назвал своё начинание не скажем, «сбалансированно-разнообразным земледелием», а новопридуманым словом пермакультура? Почему одна из самых популярных книг о ней называется неказисто и обыденно: «A designer’s guide to permaculture»?

Новое, непривычное название — это высокорисковое решение. Оно легко может не прижиться, оттолкнуть, потопить. Но оно же способно и вызвать особое любопытство, закрепить узнаваемость, вспыхнуть харизмой.

Впрочем, я вижу в выборе Моллисона и другой сценарный объём. Прибегая к неологизму, автор ищет новую среду обитания для своего начинания. Он не стремится инвестировать наши общие силы в реформирование существующего, — но приглашает сделать шаг в сторону и выяснить, что там может быть встречено и сделано. Термин «пермакультура» — это кокон, намекающий на возможность новой жизни.

Сциапоника подражает удачному ходу Моллисона — и называет себя смешным именем сциапоника. Варианты: теневодство, тенеделие.

Второй вопрос: дизайн. В эпоху изобретения пермакультуры многие из яснейших умов планеты работали над теориями систем. Теориями систем систем. Теориями теорий систем. Одной из задач этой работы была в том числе теория интерсистемности, межсистемности, полисистемности, надсистемности т.д. [3]

Моллисон, по сути, также конструируя некий полипраксический, полидисциплинарный гибрид, не потрудился снабдить его целостной, тщательно проработанной теорией и методологией. Вместо этого он разработал дизайн-систему: то есть набор устойчиво-подвижных компонентов и вдохновляющих рекомендаций по их применению и масштабированию.

В современной художественной и теоретической сфере мы привыкли к тому, что каждое действие, решение, высказывание, требуют всесторонней концептуальной отделки, одновременно служащей и фундаментом (началом, мотивом) и крышей (результатом, продуктом) совершённой работы.

В растениеводстве же (как и в большинстве человеческих занятий) дело обстоит иначе: действие совершается с некоторым, весьма ограниченным, зачастую случайным, но достаточным для начала умственным представлением и тактической подготовкой.

Если связать эти нетотальные идеи и паттерны действий, то как раз и получится дизайн-система (тот самый designer’s guide). Совершенно, казалось бы, поверхностная — но работающая и живущая.

Живущая подобно пермакультуре: к сожалению, нельзя сказать, что она исходит из безупречных научных и политических посылок, или же смогла приблизиться к реализации собственных утопических перспектив. Но она дышит и удивляет, она продолжает практиковаться в конкретных садах и огородах — и это бесценно.

Сциапоника склоняется именно к этому расклеенному пути: кое–как работающая, но минимально жизнеспособная ползучая сборка вместо амбициозного ясноокого проекта.

В конце концов, разве не стала теория систем мёртвой наукой (хотя и очень занимательной)?

04 Фреймворк и корзина: как украсть сциапонику

Размышляя о ползучей жизненной форме новой сборки-практики, я перейду от образа дизайн-системы к понятию фреймворка. [4]

На самом деле, фреймворк очень близок к дизайн-системе, но термин этот чаще употребляется в инженерном контексте. Фреймворки создаются, чтобы упростить жизнь и работу людей+машин. Они содержат в себе наборы готовых обобщённых функциональных компонентов, способы их адаптации и настройки, лирические гайдлайны.

Как правило, фреймворки не предлагают новое. Они, скорее, собирают уже существующие, устоявшиеся, распространенные примеры, паттерны, стили — и в ходе этого сбора изымают их из родного контекста, делают их более обтекаемыми, бестелесными, потерянными. После этой операции то, что было изъято, может быть привито в прежде незнакомых ему контекстах и сборках.

Сциапоника складывается так же. Она не изобретает нового, не собирается менять мир. Она принимает в себя отдельные организмы и машины, процессы и скрипты, чувства и мысли, рассказы и сны, приёмы и образы — те из них, что соскальзывают в тень, готовы обернуться водоворотом. В отличие от настоящих фреймворков, сциапоника не готовит собранные компоненты к новому витку полезной работы и в любой момент готова их отпустить — а до тех пор поддерживает живую затененность.

Чтобы взаимодействовать с компонентами сциапоники, пойманными тенями, мы сами, хотя бы на миг, должны стать таковыми, нам следует быть внутри.

Это отличает тенеделие от классического фреймворка — и приближает её к вселенной-сумке Урсулы Ле Гуин — ещё одному источнику нашего вдохновения.

Сумка и фреймворк являются также и способом повседневной, живой междисциплинарности. Разное оказывается связано не методологически, предметно или проектно. Более того, оно в целом не оказывается связанным — но, скорее, сближенным, брошенным в одну корзину, подобно чёрным круглыми зародышам-точкам в общем желе лягушачьей икры.

Что нас ждёт внутри этой корзины?

05 Метаболизм сциапоники: давай встретимся и выпьем чаю

Компонент компоненту — теневая петля. Так может быть сформулировано метаболическое правило сциапонического фреймворка.

Оно означает, что мы не можем быть (стать) тенью для самих себя. Но можем быть топологическим искривлением для других, ассистируя их затенению.

В этом разделе я коротко опишу несколько видов теневодческих занятий — пожалуй, в надежде соблазнить вас на участие в одном из них, а также и для того, чтобы показать: структурно сциапоника устроена очень незамысловато (ведь она фреймворк!).

Нижеописанные активности основаны на взаимодействии, в первую очередь, человеческих компонентов. Случаи с прочими компонентами, к сожалению, внутри данного конкретного текста не могут быть достаточно аккуратно переданы.

А — встречи (свидания, собеседования) в Цветочной 6.

Оставшаяся после моего предыдущего профессионального периода художественная мастерская ныне является местом обитания растений и питающих их машин. Растения балтийских побережий и всеобщих пустырей приспосабливаются к жизни в максимально странной для них среде — затеняясь в процессе. Я приспосабливаюсь к не менее странному стилю растениеводства, затеняясь через поведение растений. Машины поддерживают своим звуком.

Я приглашаю в это место на маленькие встречи под чай или кофе (отдалённое воспоминание: в дачном посёлке соседи ходили друг к другу в гости на чашку чая в самое жаркое время дня), поговорить о растениях, о свете, посплетничать.

Очень важно! Сциапоника — это не проект, не концепция, не конструкция. Это оттенок разговора, старые забавные чашки, фоновый звук драйверов питания и мышей в стене, неожиданный, среди зимы, запах преющих листьев, странно-отталкивающая форма роста обычной пижмы.

Пишите: mail@forestjournal.org

Б — сциапонические прогулки.

Начались прошлой осенью в садах острова Новая Голландия и будут продолжены с приходом весеннего тепла [5]. На прогулках мы стараемся включиться в теневые фитоценозы — а для этого прежде их заметить, услышать. Новая Голландия была выбрана для первой прогулки неслучайно. Её тщательно спроектированные, ухоженные современные сады, заключённые в сферу культурно-туристической индустрии, казалось бы, прямо противоположны тени. Конечно, нет! Даже если где-то тень растительного сообщества слаба, она может быть усилена петлей: нами и нашей прогулкой.

Анонсы следующих прогулок будут неизменно появляться в the Essex Succulent Review. Весной нас ждет агрокомплекс в Колтушах, намывные территории острова Котлин (Патагония), бот.сад имени Петра Великого и — другое.

В — «Сциапоника, работа теней»

Это длинный текст (книга), который рассказывает о теневодстве изнутри процесса собирания сциапонического фреймворка: повествование, петляющее от неаккуратного исследования к огородному дневнику и сборнику коанов. Текст (книга) буквально является живым, вирулентным хранилищем сциапонических компонентов: случаев, вопросов, чувств, встреч и так далее. В настоящее время, пожалуй, это наиболее суггестивный способ погрузиться в чувство и понимание теневодства.

С некоторыми фрагментами можно познакомиться на teni.forestjournal.org

06 Вместо заключения: два способа ничто

Чем детальнее я вовлекался в сциапоническое развертывание, тем более я отдалялся от институционально-проектной сферы искусства. Не вследствие каких-то политических, стратегических или критических соображений — но по практической причине. Институциональная система, несмотря на все свои способности и ресурсы, некоторые вещи всё-таки умеет выполнять не совсем цепко. Включая вещи незаменимые для сциапонической работы (оттенок разговора и шуршащая в стене мышь не могут быть предметом институционального процесса [6]).

Это прагматическое несовпадение связано и с другим, более глубоким расхождением. Тенеделие желает иметь дело со вспененным ничто (несуществованием, тишиной) — кружевным ничто в сердцах множества теневых завихрений. Сциапоника мечтает призвать рассредоточенное ничто в качестве жизненного усиления, напарницы по играм.

Институции (в самом широком смысле) тоже имеют дело с ничто: но задействуют его как кибернетический двигатель итеративного регрессирующего отступления [7]. Неслучайная и, безусловно, важная конфигурация, начинающая свой путь в том же месте, что и сциапоника — но движущаяся в другом направлении и иным способом.

Я не сильно горевал, ощутив неизбежность отдаления сциапонического начинания от проектно-институциональной сферы — но переживал, что это путешествие может привести к нелепой эзотерической самоизоляции. Как напрасны были опасения! Вышло так, что сциапоника, наоборот, стимулирует новые встречи, связи, отношения — ведь именно в них и случаются теневые петли.

Вместо тенденции к изоляции я однозначно вижу: сциапоника — как и множество других родственных начинаний — взывает к новой взаимо-среде, способной поддержать и обмен радостью, и непроектную последовательность.

1 — Прибегая к слову водоворот, я передаю научный и дружеский привет Жанне Долговой и  Никите Сафонову.

2 — Заключая эти слова в кавычки я стремлюсь их затенить, дедискурсировать.

3 — Ярким примером является научный и институциональный вклад Эдгара Морена.

4 — Избегая слова «система» ценой временного отказа от любимого слова «дизайн».

5 — Вместе с «Ассамблеей».

6 — Мыши, конечно, могут присутствовать в институциональном пространстве, и не раз присутствовали — но всегда как структурная часть того или иного проекта. Без этой упаковки их ждет встреча с дератизаторами.

7 — Кибернетическое ничто изучено Фрейдом в «По ту сторону принципа удовольствия», там же двумя штрихами описано вспененное ничто.