Create post
Technology and Science

Как стать технологичными // Часть 2. Разрушительный дуэт

Daria Pasichnik
Vsevolod Alekseenko
Alina Krylova

Под влиянием свежеопубликованной книги Люси Сачмен художник Илья Долгов задается вопросом, какие истории мы рассказываем о технологиях, из каких областей опыта они появляются и какую реальность сплетают. Наблюдение-проект публикуется в трех частях. В первой ставится под сомнение доминирующий образ технологии и обобщается её критическое определение. Во второй будет рассмотрен жизненный цикл нарратива о технологии. Поиску другого, более технологического способа рассказывать технологию посвящена третья часть.

Из архива автора
Из архива автора

1

Каждый день нашей жизни нуждается во взаимодействии с технологиями. Которые, в свою очередь, тоже зависимы от поддержки. А ещё они ситуативны и нарративны — в отличие от (технологий), которые определяются через автономию, универсальность и рациональность.

Почему же, имея теснейшие связи с технологиями, человеческая популяция относится к ним как к (технологиям)? — Таким вопросом заканчивалась первая часть наблюдения.

Поиск ответа на него возможен, если мы примем следующую практическую позицию: рассказывание технологий происходит не только в компактных материальных ситуациях, но и просачивается в их длинные серии. (Технология) — один из подобных больших рассказов в филогенезе технологического.

Во второй части своего исследования я попытаюсь осмыслить (технологию) как образ, рассказ, историю.

Начнем с двух примеров.

2

Вы — капиталист. Вы владеете некоторым ресурсом (финансовым, временны́м, социальным) и собираетесь его во что-то инвестировать. У вас есть два предложения:

А) Искусственный интеллект является самым перспективным направлением развития технологий. Скоро мы сможем производить автономные сущности, которые заменят людей в исполнении неисчислимого множества разнообразных задач: от распознавания лиц до принятия финансовых решений. Более того, искусственный интеллект создаст новые виды деятельности и целые индустрии, которые полностью изменят нашу реальность. Перспективы не ограничиваются рынками; однажды ваш собственный инвесторский разум будет оцифрован и переведён в новую, полубожественную жизнь.

Б) Машинное обучение является одним из перспективных направлений развития технологий. В его рамках мы пробуем создавать такие кусочки кода, которые, при должном обучении, поддержке и заботе, смогут быть весьма полезны при работе над определёнными типами задач. Машинное обучение значительно изменит некоторые индустрии и процессы.

Итак, перед нами две истории: А (технологическая) и Б технологическая. Теперь опишем их среду обитания: венчурный полигон технокапитализма. Эта среда важна, потому что в настоящее время именно через неё приходят новые технологии, обрастая в процессе взросления очень прилипчивыми биографиями.

Венчурный цикл состоит из стадий посева и отбора. На этапе посева возникают тысячи технологических стартапов, для которых создаются по-настоящему тепличные, бесконкурентные условия. После предсказуемой экспертизы получить инвестиции очень легко.

Во время отсева неограниченные ресурсы исчезают, и начинается даже не конкуренция, а настоящий мор, после которого выживают легендарные единицы компаний/технологий. Эти единицы покидают венчурную зону и через поглощение включаются в высокоуровневые долгосрочные технокапиталистические циклы. Начинается новый венчурный цикл.

Какой сюжет нужен для успешного посева?

1) Этот сюжет должен быть глобальным.

2) Он должен обещать радикальный взрыв, а не поступательное движение.

3) Он должен объединять через мечты и язык.

Эти три необходимые характеристики вытекают из особенностей именно венчурного инвестирования — рискованного прыжка в будущую высокую прибыль.

И, очевидно, А-история о (технологии) гораздо лучше сможет исполнить эти условия и претендовать на роль «витринного» сюжета венчурного цикла. Б-история слишком разумна. Венчуру нужно чудо.

В актуальном цикле витринным сюжетом является искусственный интеллект и большие данные. На предыдущем это был блокчейн. Ещё раньше умные гаджеты и интернет вещей. Ещё раньше веб 2.0. Ещё раньше доткомы. Циклы могут быть параллельными: например, у биотека мы найдём свой венчурный сериал.

В рамках данного размышления не важно, сбываются обещания венчура или нет (сбываются, но вечно как-то не так). Важно, что А-история, рассказ о (технологии) востребован этим полигоном, а технологичная Б-история — нет.

3

Перейдём ко второму примеру. В интервью для издания Surface Айви Росс, вице-президент Гугла по дизайну устройств и UX, рассказывает о своём профессиональном пути и некоторых особенно важных для неё продуктах.

Айви Росс (фото Jeff Vespa) и Google Mini Home
Айви Росс (фото Jeff Vespa) и Google Mini Home

Она говорит о том, какие усилия потратила на привнесение в планетарную корпорацию расширенное понимание технологичного. О библиотеке тактильных ощущений и цветовых оттенков, о запахах, об эмоциональном и телесном взаимодействии, об искусстве и интуиции и многих других вещах, важность которых в разговоре о машинах не была очевидна ещё пару десятилетий назад (по крайней мере, для корпораций). Айви Росс делится историей о внетелесном экстатическом опыте вселенной-как-океана-любви, инициировавшем её интерес к нейроэстетике. (Должен признать, мне по душе такая вице-президент).

Переходя к одному из примеров своего профессионального стиля — гаджету Google Mini Home — Росс говорит, что ей очень близок один из пользовательских отзывов на этот продукт: он похож на природный объект, камень, взятый из речного течения — а не артефакт, кем-то разработанный, сделанный, проданный (и поддерживаемый).

Возможно, в этой метафоре артефакта как природного создания мы приближаемся к образу (технологии) с другого конца. Ведь и природный объект независим — по крайней мере, от людей , универсален — камень везде камень — и рационален, т. е. связан с безусловной реальностью.

Я не хочу подвергать позицию вице-президента Айви Росс довольно предсказуемой критике. Меня гораздо больше интересует, почему она хочет думать о машине, в разработке которой участвовала самым прямым образом, как о природоподобной (технологии)?

Ведь судя по другим её словам, она близко и широко знакома с зависимостью, ситуативностью и нарративностью технологического — и с точки зрения внутрикорпоративного развития и поддержки, и с точки зрения жизненного цикла продукта во внешнем мире.

Почему в какой-то момент она выбирает рассказ, который всё это скрывает? Вернее, для чего ей нужны одновременно два рассказа, и технологический, и (технологический). Не мудрее было бы от второго, как нереалистичного, отказаться вовсе?

4

Почему (технология)-рассказ так привлекательна и сильна?

Рассмотрим её обещания, отталкиваясь от трёх уже хорошо знакомых свойств.

**Автономность —> присутствие другого**

(Технология) обещает нам, людям, что кроме нас существует что-то ещё. Что-то как минимум настолько же самостоятельное и динамичное, а в перспективе — и что-то более могущественное. Благодаря некоторым особенностям западной культуры для неё присутствие другого крайне важно. Обещание (технологии) соблазнительно вдвойне: оно фактично, а не спекулятивно. Машины, в отличие от божеств, уже здесь и им всё равно, что мы думаем об их существовании. Теперь мы не одиноки — и (технологии)-образу достаёт хитрой тактичности не спрашивать, с чего мы вообще однажды решили, что одиноки.

Явление другого в истории о (технологии) особенно выражено мотивирует утопические и спекулятивные проекты разной степени радикальности.

**Универсальность —> ключевой взлом**

Если (технология) универсальна, то у неё нет пределов применения. Благодаря этому мы можем мечтать о (технологии)-взломе. Такая (технология) претендует на роль оружия и ключа для украденного и испорченного мира. Блокчейн вернёт нам присвоенные капиталистами прямые отношения, а бактерии переработают весь наш пластик. Надо только сосредоточиться на том, что действительно важно: ключевой (технологии).

Венчурный полигон — а также противостоящие ему хактивистские сообщества — глубоко рассчитывают на (технологию)-ключ.

**Рациональность —> неотвратимость**

Сложно нести ежедневную самопровозглашённую ответственность за непредсказуемые и своевольные ситуации, среды и судьбы. Рациональность (технологии) заявляет, что есть в мире силы, которые копают глубоко, неотвратимо и правдиво. Вера в это поддерживает и вдохновляет. Пример: развитие производственных сил неизбежно влечёт за собой социальный прогресс, распространение интернета — демократизацию, цифровизация — рост экономики и так далее.

Неотвратимость (технологического) весьма помогает убеждать в безальтернативности собственной позиции и стратегии.

~

Несложно заметить, что привлекательные следствия рассказа о (технологии) не очень-то специфичны. С подобного рода обещаниями мы сталкиваемся в других сферах — от активизма до религиозной жизни — без всякой очевидной опоры на технологическое содержание. Проследить родство и происхождение этих близких историй я сейчас не смогу ввиду ограниченности своего наблюдения и компетенции.

Вместо этого, я поставлю под сомнение собственную интенцию: может быть, в (технологии) нет ничего особенно плохого? Допустим, это нереалистичный рассказ, но мало ли таких? Зато он мотивирует и пробуждает воображение. Может быть, то, что жизнь земных технологий наряжена в яркую (технологию)-образ — вполне приемлемо и по-своему необходимо?

5

На примерах функционирования (технологии)-образа в большой истории венчурного рынка и в личной профессиональной истории Айви Росс мы можем видеть, что у него есть сильные стороны.

Капиталу (и далеко не только ему) этот образ помогает проводить экономическую мобилизацию в самом широком смысле — как мобилизацию финансов, воображений, вовлечённостей. Вице-президенту Гугл образ-(технологии) позволяет выразить какое-то особенное чувство по отношению к артефакту, в разработке которого она участвовала.

Несмотря на это, я берусь утверждать, что (технология) не только нереалистична в исполнении, но и деструктивна в рассказывании.

Чтобы заострить разрушительные последствия (технологии)-рассказа, попробуем указать, какие операции и условия необходимы для поддержания этого рассказа, и какие утопические горизонты он нашёптывает тем, кто эти операция и условия обеспечивает.

Представление об автономности (технологии) требует сокрытия и исключения грандиозной поддерживающей среды, которая, на мой взгляд, во многом и является технологией как таковой. Одно дело, когда влиятельная женщина сама отходит в сторону, чтобы вывести на первый план любимый техноартефакт. Другое дело, когда тысячи людей, сетей и машин с их сложным и важным трудом должны быть принудительно спрятаны, чтобы не затемнять чистую автономность (технологии). И какая, снова же, огромная работа должна быть затрачена для поддержания этой чистоты!

Чувство присутствия эмерджентного другого, которое даёт нам (технология), парадоксально основано на грандиозном исключении присутствия других, причём других, в большинстве случаев, уязвимых и неосвободившихся — здесь мы повторяем до сих пор не выученное толком открытие феминистской критики технологий.

Это дефолтное исключение, жизненно необходимое для функционирования рассказа-(технологии), не только поддерживает и делает возможной несправедливую конструкцию всей индустрии. Оно создаёт несбалансированную смысловую среду, в которой внимательное, разумное и радостное технологическое развитие становится сложным. Два примера для раскрытия последнего утверждения:

Технологичный метрополитен. Это давно устоявшаяся, зрелая вещь, которой не нужно ничего скрывать. Опыт взаимодействия с метро переполнен деталями, схемами, ощущениями, пониманиями, которые подсказывают: это очень сложная и одновременно хрупкая система. Её жизнь зависит от усилий множества сердец: машинных, социальных, человеческих, геологических и т. д. Участие всех этих сторон должно быть видимым, уважаемым, самостоятельным и осознанным — иначе они начнут грустить, уставать и совершать ужасные ошибки. Если мы задумаемся над появлением ещё одной, настолько же сложной системы, мы будем заранее понимать и важность поддерживающего её техноулья, и ценность множества её зависимостей.

= Чувство технологичности помогает создавать насыщенный, сложный и ответственный мир.

(Технологичный) hyperloop. Почти фантастический образ, который рассказывает о беспроблемном, бесшовном, чистом перемещении из А в Б. За этой автономной (технологией) как будто не стоит никого и ничего, кроме гениального Марсократа и вдохновляющих его технобожеств-из-будущего. Ни ежедневной поддержки, ни обеспечивающих ресурсов, ни изобильных непредсказуемых ситуативностей. Строго говоря, этому образу не нужны и мы, его аудитория — разве что в качестве лояльного фона.

= Чувство (технологичности) ведёт к волюнтаристскому, скудному, несбалансированно-умирающему миру техносуверенов (не обязательно людей).

На мой взгляд, (технология)-рассказ требует слишком высокую цену за реализацию своего очарования.

И ещё один крошечный мыслительный экспериментик. Каким должен быть мир, чтобы исполнились обещания, которые дают нам универсальность (— ключ) и рациональность (— неотвратимость)?

Замкнутым, гомогенным, неизменным.

Такой мир просто не совпадает с моими желаниями. Я ценю разнообразные, своенравные, становящиеся существования.

Харизма (технологии) стоит слишком дорого и обременена злом.

6

Кажется, выбор прост. Нужно продолжать разоблачать образ-(технологию). Эта работа уже довольно долго и более чем последовательно ведётся как активистскими сообществами, так и внутри академии.

Но я хочу добавить в это сплетение ещё два чувства.

Первое — чувство гораздо большей опасности.

Становления человеческого и машинного неразделимы. Мы, люди, ежесекундно учимся у машин — и ежесекундно воспитываем их. Мы постоянно соотносим себя с ними, исследуем общие границы, сращиваем свои телесности с машинными сборками. Наше с машинами соразвитие настолько мутуалистично, что бессмысленно задавать вопрос о первоисточнике.

Эта мутуалистичность может усиливать отдельные процессы взрывным образом. Рассказывая (технологию), мы рассказываем (мышление) — автономное, универсальное и рациональное. Рассказывая (мышление), мы рассказываем автономную, универсальную, рациональную (технологию). Эти рассказы близки и родственны, но не настолько, чтобы угаснуть вместе: тонкая военная хитрость.

Если (технология) в кризисе, на помощь приходит (мышление) — и наоборот. Например, сейчас мы наблюдаем, как рассказ о сильном, очень сильном ИИ регенерирует ослабевшую историю о человеческом (мышлении).

Взаимоусиление (технологии) и (мышления) усугубляет и жестокие требования, и сопутствующий вред их функционирования.

Я хочу сказать: мы недооцениваем разрушительный талант этого живучего дуэта.

Второе чувство.

Машины — чудесны.

(Технология) использует его в качестве источника питания для раскрашивания и уплотнения своих обещаний и пророчеств. Без него всю харизму (технологии)-рассказа можно было бы разделить на десять.

И именно это чувство должно побуждать нас отказываться от компромиссов с (технологией). Её образ должен быть ослаблен не только ради человеческой популяции и планеты, но и ради машин, их широкой и самостоятельной жизни.

Признание этого чувства подсказывает, что одной только критики (технологий) в пользу реальности технологического недостаточно.

Мы должны стать технологичнее технологического.

И для этого пригодится новый рассказ, способный извлечь из (технологии) нашу любовь к машинам.


// публикация продолжится третьей частью


Подписывайтесь на канал

~ the Essex Succulent Review ~

растения, книги, искусство, соединительная ткань.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Daria Pasichnik
Vsevolod Alekseenko
Alina Krylova

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About