Гастроли французского фестиваля из Экс-ан-Прованса на Новой сцене Большого театра открылись оперой британского композитора Джорджа Бенджамина «Написано на коже».

Джордж Бенджамин любит оперу с детства. На своей творческой встрече в Москве он с улыбкой рассказывал, как, будучи мальчиком, обожал исполнять «Polovetsian dances» –знаменитые Половецкие пляски из «Князя Игоря» Бородина. Создание собственной оперы затянулось у него на долгие 20 лет. Все это время Бенджамин искал либреттиста. Он пытался работать с разными литераторами, но ни один из них не подходил под формулу Бенджамина. Формулу, которой композитор придерживается до сих пор: в опере нужно рассказывать истории.

Любовь к увлекательным историям возникла у Бенджамина давно. В юности он, как когда-то Дмитрий Шостакович, подрабатывал тапером в кинотеатре. Просматривая ленты и изучая теоретические труды Тарковского и Эйзенштейна, композитор воображал себя режиссером и хотел написать оперу так, чтобы она смотрелась, как захватывающий фильм. Оставалось только найти сценариста.

Наконец Бенджамин его отыскал: британский драматург Мартин Кримп страстно любил музыку (и, кстати, прекрасно играл на рояле), но главное, предложил композитору действительно интересный текст — переработанную легенду о гамельнском крысолове. Оперу «Внутрь холма» пришлось писать в очень короткие сроки — всего за 9 месяцев. Педантичный Бенджамин — художник, готовый скрупулезно работать над каждой деталью и оттачивать ее до совершенства, — 9 месяцев казались 9 днями. Однако в указанные сроки он уложился, и премьера сочинения прошла очень успешно.

Кримп и Бенджамин продолжили сотрудничество и по заказу фестиваля в Экс-ан-Провансе в 2012 г. создали оперу «Написано на коже» («Written on skin»). Перед началом работы авторам поставили лишь одно условие: сюжет произведения должен быть связан с Провансом. Очередная средневековая легенда пришлась очень кстати. Трагическую историю любви Бенджамин и Кримп постарались сделать, с одной стороны, актуальной, с другой стороны, придать ей театральную условность. В итоге в немногословном либретто переплелись реалии XIII века и события наших дней, прямая и косвенная речь, метафорические и буквальные значения.

Если Бенджамин воспринял текст оперы с восторгом и, сочиняя музыку, активно смешивал стили и разнородные элементы — древние песнопения и двенадцатитоновую технику, виолу да гамба и стеклянную гармонику — то режиссеру Кэти Митчелл пришлось долго размышлять над тем, как воплотить эту сложную историю на сцене. Решение оказалось простым: далекая старина и современность уживаются в четких блочных конструкциях и друг с другом почти не пересекаются.

«Написано на коже» воспринимается как захватывающий английский детектив. С той только разницей, что в опере зрители не ищут преступника, а наблюдают за тем, как происходит убийство. Цепочку событий воссоздают герои-проводники. Они существуют сразу в двух временах и реальностях как слуги-ангелы в средневековье и учёные-эксперты наших дней. Они читают старинную книгу. Ту самую, что писал герой оперы Юноша в далёком XIII веке по заказу богатого Хозяина. Властный муж решил запечатлеть свою праведную жизнь честного труженика, однако «во время пути» — во время написания книги — ситуация кардинально изменилась. Его жена Агнесса (в начале оперы подавленная и безвольная) влюбилась в Юношу и изменила супругу. Страсти настолько преобразили женщину, что она решила запечатлеть в книге свою настоящую любовь. Муж, как истинный тиран, измены вынести не мог и приготовил для Агнессы ужин из одного блюда — сердца Юноши.

Сюжет настолько ярок и страшен, что остальные элементы спектакля — музыка, декорации, свет и костюмы — приглушены. В опере есть какая-то кинематографичная естественность. Слушателю нужно постоянно быть начеку, чтобы ничего не пропустить: тихий оркестр шелестит и вьется, а певцы, как кошки на мягких лапах, вкрадчиво артикулируют свои партии. Композитор уверен, чтобы передать сильные эмоции не нужно кричать. Лучше выразить что-то тихо, но жестоко.

«Опера — единственный музыкальный жанр, — утверждает Бенджамин, — где люди могут сопереживать героям».