«Исчезнувшая» Финчера для меня стала знаковым фильмом, зафиксировавшим важные моменты и в мысли, и в жизни. После просмотра, фильм долго«не отпускал», поэтому я счел, что он заслуживает развернутой рецензии.

Новую работу Дэвида Финчера я смотрел с опасениями. На мой вкус в последнее десятилетие он не снял ничего интересного. Но риск оправдался: я увидел лучший его фильм и один из лучших за 2014 год. Детектив с изумительной интригой, с нужной долей серьезности и юмора. Удачен и выбор актеров, особенно роль Эми, доставшаяся Розамунд Пайк (как раз тот случай, когда «не надо лучше»). Превращения с героями происходят часто и резко, но при этом весьма убедительно. Финчер и прежде любил экспериментировать с сюжетными поворотами и перипетиями, заставляющими полностью пересмотреть прежние события, но именно в «Исчезнувшей» это создает отличный эффект — впечатление запутанности и тайны, но одновременно и ощущение, что именно зрителю принадлежит последнее слово. И мне кажется, что у Финчера получилось гораздо лучше (за счет особенностей киноязыка) воссоздать ситуацию двух параллельных и постоянно корректирующихся нарративов, описывающих отношения, чем это сделано в книге. Это и позволяет с одинаковой легкостью интерпретировать сюжет совершенно по-разному.

Интерпретаций сюжета «Исчезнувшей» существует немало. Хотя, на мой взгляд, слишком сложные объяснительные конструкции в данном случае носят характер рационализирующих защит от чересчур травматичного содержания. Наиболее частый случай — представить Эми психопаткой. Версия так себе: маниакальность Эми нужна для заострения тем и сюжета, но она обычная истеричка (настоящие психопаты не способны к столь сложному и тонкому планированию). Точно также несложно представить Ника как изощренного манипулятора, заранее всё спланировавшего (эту идею подбросил сам Финчер, например, в постерах к фильму). Однако, потребность определить на 100% «кто прав» выдает с головой. Убежденность в вине другого — отличное средство для самооправдания, но наихудшее для понимания. В реальных отношениях, особенно в браке, редко бывает, что прав или виноват кто-то один. Флинн и Финчер очень точно попали в нерв этой темы, настолько, что для многих пар просмотр фильма может стать настоящим испытанием. Собственно, весь фильм можно представить как притчу о том, что происходит с парами, которые в самом начале пути озвучивают друг для друга старую как мир сказку «Мы никогда не станем такими как Они».

Фильм попал и в меня, поэтому даже не претендую на то, что многие разделят мое мнение. С одной стороны, я с первых кадров испытал сильную идентификацию с главным героем. Для зеркального узнавания оказалось достаточно того, что он — муж, постоянно задающий жене вопрос «О чем ты думаешь?» (с развитием сюжета возникали и другие сходства). С другой же стороны, забегая вперед, сразу скажу, что после финальных титров мои симпатии остались на стороне героини, по той причине, что она продолжает делать ставку на брак.

Здесь следует отметить, что в современном обществе (в американском более выражено, в нашем — пока несколько меньше) царит идея второго шанса — «попробуешь в другой раз, с иным человеком, в следующей жизни (привет нью-эйджерам!)». Развод изображается как банальная мелочь, вроде «за хлебом сходить», хотя реальные люди продолжают драматизировать момент разрушения брака. Остающиеся в браке описываются как неудачники, стесняющиеся признать свою ошибку. К тому же в связи с экономическими кризисами, диффузией смыслов и общей невротизацией населения количество разводов растет. Как и количество критиков семьи и брака. Занятно, что в последние годы психологи значительно сократили сроки «нормального» горевания, в т.ч. при расставании (после которого вас признают депрессивным) — с 6 месяцев до нескольких недель. Проблема только в том, что брак — не бизнес-проект с измеримым результатом. Брак — это авантюра. Брак — такая штука, которую нужно делать, а не просто получить по факту подписи в ЗАГСе. Отказ это этого почти всегда приводит к тому, что «то, что получилось» воплощает в себе всё, чего люди в своем браке не хотели. Но даже это не объясняет почему развод всё еще нечто большее, чем просто выход из фрустрирующих отношений.

Объяснения в духе «жалко потерянного времени», «от развода пострадала самооценка» — идиотизм того же сорта. Мне кажется, что люди продолжают искренне переживать о разрыве (реальном или мнимом) потому, что какая-то их часть остается верна прежнему выбору. Каждый выбор — это след. Прошлое нельзя уничтожить, а тем более то прошлое, что сформировало нас. Один раз муж — всегда муж. Можно сменить статус, ориентацию или пол, но нельзя вытравить из себя ту причину, что однажды привела к желанию вступить в брак с другим человеком (естественно, я не вижу никакого смысла говорить о тех браках, что заключены, не приходя в сознание).

Фильм в каком-то смысле именно о том бессознательном, которое в бесчисленных попытках ответить на вопрос «Что значит быть мужчиной/женщиной?» и приводит некоторых в брак. Мне кажется, главный момент, который упускают многие критики лежит на поверхности: спустя пять лет Ник и Эми всё еще вместе — их отношения продолжают существовать на основе каких-то желаний, вопреки тому, что они думают или говорят. Ни для кого не тайна, что жизнь многих пар превращается в ад, но кто его создает, если не они сами? А если они трудятся над созданием той или иной атмосферы не покладая рук, значит, на это есть причина, пусть и не всегда осознаваемая. И это бессознательное желание приходит в конфликт с приятной и массово культивируемой в обществе иллюзией индивидуализма.

Именно индивидуализм порождает страхи Ника и Эми о растворении в отношениях, о потере себя. В этом смысле изображение Эми как маньячки — типичная мужская фантазия о женщине, покусившейся на его идентичность. Я думаю, проблема Эми в другом — она слишком серьезно воспринимает отношения. Она считает, что в них люди меняют друг друга так, чтобы партнер стал и тем, кто признает её в качестве идеала, и сам воплотил в себе идеал. Это своего рода идея о взаимном мазохизме в отношениях, т.е. подчинение фантазии другого, но с сохранением удовольствия. Ник (как и прежние мужчины Эми) напротив воспринимает такое изменение как угрозу потери чего-то ценного, за что его полюбили. Конечно, прежний бойфренд, воспринимающий выбор галстука как вторжение в его индивидуальность, смехотворен. С другой стороны, история о том, как кого-то бросают со словами «ты стал/а не такой как когда я тебя полюбил/а» нередка как раз там, где один партнер оказался слишком пластичным материалом для запросов другого. Вряд ли существует «золотая середина» в данном вопросе. Лично я придерживаюсь версии о взаимном мазохизме, но с элементом иронии и самоиронии в отношении наслаждения и в отношении любых идеалов (но не потому что идеалы недостижимы как любит повторять молва, а потому что их достижение страшнее всякого кошмара). Однако я признаю, что для разных пар необходимы разные модели. Следует также помнить, что именно мазохист рано или поздно становится тонким манипулятором — вспомните хотя бы историю Захер-Мазоха. В целом же эта проблема неразрешима в силу асимметрии позиций мужчины и женщины.

Можно долго и детально разбирать те ошибки и глупости, что совершили герои в своей семейной жизни. Но я не семейный консультант. К тому же обвинять легко, особенно со стороны. Я, как и многие, сперва обратил внимание только на это. Особенно на ошибки героя Бена Аффлека (что было очень болезненно, в силу идентификации с ним), который перестает вести себя как мужчина, лишившись работы и не реализовавшись как писатель. Эми воспринимает это и как свою неудачу, в то же время явно мстит Нику, превращаясь в женщину, от кислой физиономии которой ему хочется бежать прочь из дома. Цена за немужское поведение в отношениях всегда разная. В данной истории вместо истерик и измен (истерит и изменяет как раз мужчина, еще раз подтверждая, что потерял себя и не может взять себя в руки) он получает отплату в духе «китайской мести». Собственно, первоначально Эми и собирается убить себя так, чтобы это было максимально болезненно для ее мужа (это и есть определение «китайской мести»). В то же время нельзя списать все проблемы на внешние события (переезд, безработица, карьерные неудачи, смерть матери). В фильме есть и более глубокий пласт — и Ник, и Эми испытывают определенные проблемы с идентичностью.

Для Эми это травма, полученная от родителей-психологов, сделавших ее прообразом идеальной девочки («Супер Эми» или «Изумительная Эми») из своих книжек. Реальная Эми может ощущать себя существующей только через провалы и несоответствия идеалу. И естественно, несуществующая «Супер Эми» не объяснит настоящей «что значит быть женщиной? Что делать, чтобы быть любимой?». Как и многие истерички Эми — беглянка, это своего род метафора ее борьбы. Вообще любопытно, что автор назвал свое произведение именно Gone girl, а не Missing girl, тем самым подчеркивая более многозначным словом gone не только пропажу, но и такие смыслы как «ушедшее (прошлое)», «уехавший, убежавший, сгинувший, умерший», «разоренный, пропащий» и др. Эми в какой-то момент именно так себя и чувствует — и как банкрот, и как беглянка, и как та, что стала своим собственным прошлым.

Истерическая проблема с женской самоидентичностью точно объясняет и мотивы героини. Ведь как объясняет Лакан, истеричка желает себе Господина, но такого, которым она могла бы управлять. Когда, наконец, Ник оказывается способен вести себя так, она тут же решает к нему вернуться (речь идет о выступлении на ТВ, когда он демонстрирует контроль над собой, в т.ч. над своей привычкой улыбаться). И даже больше: ей нужны не столько реальные достоинства Ника, сколько сам повод, чтобы обмануться. Глупо думать, что она не знает о его лжи, но эта ложь в определенном контексте — важнее, чем любые факты.

Что же касается Ника, то пусть и пунктиром, но в фильме сказано о том, в чем его проблема, помимо провинциальных комплексов и недостатков образования. Основным примером «мужчины» для него является отец — откровенный козел, склонный к домашнему насилию. Так что для Ника брак — это испытание на тему, как не стать таким же как отец. Можно предположить, что бессознательно для него слишком сильно сцеплены «быть мужчиной» и «быть как отец». Нехватка позитивных примеров может быть компенсирована работой по конструированию себя, а в этом Ник не очень силен (возможно, поэтому и не стал писателем).

Оба главных героя — заложники и личных идеалов, и общего. И в конечном счете любая история о следовании идеалу или борьбе с ним — это история о смерти. Умертвить себя, чтобы не меняться или напротив, убивать в себе ту часть, которая либо сопротивляется неизменному образу, либо напротив стремится ему соответствовать — подобный сценарий на деле знаком многим невротикам. Может быть поэтому Эми и разыгрывает убийство? То же самое можно сказать и о мечте «Не стать такими как Они» — это еще один идеал, закрывший путь для изменения отношений, т.к. он подразумевает быть всегда такими как в начале отношений. Самое интересное, но и самое трудное решение в данном случае: отказаться от идеала, сохранив отношения. В действительности чаще происходит обратное.

Однако, объяснение — не оправдание. Нужно нечто большее, и это нечто в фильме есть. Как ни странно, но последние сцены полностью реабилитируют Ника: выбирая остаться в браке, он вновь начинает говорить как мужчина. Выбирая «худшее» (очевидно, что большинство абсолютно уверено, что лучше было бы развестись и найти другую), он сохраняет себя — теперь у него есть желание, цель и смысл, хотя финал остается открытым. Именно такое возвращение мужественности вызывает у меня доверие, в отличие от сотен кинолент, где финал лишь декларирует возвращение мужественности герою, но абсолютно не способен в этом убедить. Или по крайней мере, мне очень хочется в это верить. В любом случае, как я уже говорил, финал оставил мои симпатии на стороне жены, поскольку она сохраняет верность своему желанию.

Люди склонны забывать, что не рассудок создает желания: «хотеть или не хотеть отношений» — это не произвольная опция в жизни. Ирония в том, что многие тратят значимую часть жизни, чтобы просто понять — чего и зачем они хотят. И поэтому ситуация Ника даже тяжелее, потому что он не знает чего хочет (то ли новую подружку, то ли свой бар, то ли чтобы все от него отвязались). Однако его действия подсказывают в чем это неявное желание состоит, и до сестры героя это в конце концов доходит, когда он восклицает «Да ты просто хочешь быть с ней, а мне лжешь, что вынужден». По большому счету то, что их связывает — это не формальность брака, не прежние чувства и не зависимость друг от друга, это та материя желания и наслаждения, которую никак не увидеть всем остальным (на чей суд и вынесены их отношения). Как заметил Михаил Страхов ключевой фразой всей истории пары является совершенно непонятная из объективного взгляда на события фраза Эми, сказанная Нику: «Мы теперь соучастники». И дальше он поясняет это послание: "Все остальные, там, за дверью, могут нас любить и ненавидеть, это их дело, но они все в дураках и ни черта не знают. Они будут продолжать любить супер-Эми и придурка мужа, но истину они не узнают никогда, она всегда будет за дверью, это тайна отношений мужчины и женщины".

В данном случае остаться жить с «маньячкой» — это достойный выбор, просто потому что «ставка на худшее» дает шанс на выражение твоего и только твоего желания. Мне кажется, фильм Финчера тем и хорош, что в финале через «неприемлемый выбор» главный герой получает свою причину желать/жить. Словно и сам режиссер прошел между Сциллой и Харибдой (хэппи-энд с примирением или счастье одного — через развод или разоблачение). И этот ужасающий брак получает новый импульс, в будущем которого ничего не предопределено. Ведь мы воспринимаем жизнь через призму нашего рассказа о ней. И Эми хорошо знает, что жизнь можно переписать заново. Для этого нужны всего лишь пара разных ручек. Ну или иногда перо иного сорта.

Психоаналитик Даниэль Руа рассказывал, что Лакан как-то обронил фразу "бойтесь настоящей женщины, она пойдет до конца". Но разве именно о такой женщине не мечтал сам Ник? И не мечтают многие другие? По крайней мере, я уверен, что без болезненного отказа от ряда иллюзий невозможно будущее (свободное от повторения того же самого). Именно в этой точке зритель и расстается с Ником и Эми, уходя делать или не делать выводы о собственной жизни. Энигматическая начальная сцена повторяется в финале, но с едва заметным сдвигом: жена — уже не непонятная вещь (то, что Фрейд называл unheimlich), а загадочный другой, чье желание хотя и остается непонятным, но оставляет шанс на принятие.

Позиция тех, кто пытается быть умнее, избежать брака или его опасностей, подстраховаться, найти удачные эрзацы «серьезных отношений с обязательствами» и пр. — это позиция более чем двусмысленная. Брак и отношения, как и всякое символическое, строится на обмане. Но он структурно необходим. И поэтому обманываются даже необманутые. Излишняя погоня за счастьем никогда не обернется счастьем. Порой кажется, что без признания того, что в жизни есть нечто поважнее пресловутого счастья (в чем бы оно не заключалось — пусть даже в интеллектуальном фетише саморазвития) человек рано или поздно приходит к недалеко ведущему вопросу «А зачем все это?». И с философской точки зрения существует два общих ответа: либо жизнь — это трата, либо жизнь — это инвестиция. Стоит признать, что моя позиция определена первым ответом. Если склониться ко второму, то само собой такой брак как в «Исчезнувшей» — это плохая инвестиция. Но лучшие моменты жизни, как и худшие — это странный актив. Похоже, он существует только с одной целью — не чувствовать себя нищим.

В конечном счете, обо всем в этой жизни мы рано или поздно говорим, что оно прошло. Однако у этого «прошло» сотни и тысячи оттенков. Для кого-то это повод для пессимизма (характерный прием был использован и в постерах с «исчезающими» буквами, превращающими charm в harm, close в lose и т.п.), якобы убеждающий в том, что все чувства и радости временны. Для меня же это возможность свободы — поскольку никто не может определить для субъекта как ему относиться к событиям собственной жизни. А это значит, что иногда можно сбежать и от прошлого, оставаясь в нем.