Люди — создания социальные. Здания — структура социального. Люди фотографируются со зданиями. 

Архитектура, самое социальное из искусств, в момент своего создания выражает политическую максиму, власти вменяют архитектуре функции структурирования человеческой жизни. Впрочем, политические режимы рушатся, социальные парадигмы сменяются, а то, что должно было конституировать бытие определенного типа, становится фоном для фото. Соцсети изобилуют фотографиями на фоне зданий, отмеченные в туристических справочниках сооружения кишмя кишат туристами, ищущими удачный ракурс. Ну, а для местных жителей историческое архитектурное наследие становится декорацией для каждодневной рутины и бытовых перипетий. Об архитектуре пишут историки искусства, про политическую подоплеку создания зданий упоминают на экскурсиях, но как часто она переживается телом? 

Евгения Ефремова в своем проекте «Плоть и камень» создает ситуацию остранения архитектурных сооружений посредством перформативный действий. О том, что архитектура — это застывшая музыка, вспоминает едва ли не каждый первый эссеист, пишущий о зданиях, однако что в сущности нам дает эта максима Гете? «Звучит триглиф, звучат колонны, свод, и дивный храм как будто весь поет» — фраза из «Фауста» буквально подталкивает нас к выводу: здание создает звук, а как люди органично реагируют на музыку? Люди танцуют. 

«Звучит триглиф, звучат колонны, свод, и дивный храм как будто весь поет» — фраза из «Фауста» буквально подталкивает нас к выводу: здание создает звук, а как люди органично реагируют на музыку? Люди танцуют. 

Современный танец может выглядеть весьма экзотично, грубо говоря, танцем может быть создание телом партитуры переживания пространства. Именно это и предлагает сделать Евгения Ефремова. Участник перформанса (а им может стать кто угодно) должен выбрать здание, обойти его, просуществовать с ним некоторое время, попробовать становление-с, а потом снять видео с прогулкой внутри/вокруг/около/с. Точная инструкция, которую получили все участники перформанса, выглядит так:

<sub>Выберите локацию и обойдите ее вокруг. Зайдите внутрь, если есть возможность. Изучите детали архитектуры.

Продолжите изучать пространство с помощью обоняния, слуха, осязания. Можете закрыть глаза. 

Выберите несколько точек и попробуйте слиться с пространством. Мимикрируйте под архитектуру и звуки, которые слышите.

Соединившись с пространством, используя движения и звук, проявитесь в нем. Если вас больше одного, после проявления объединитесь и повзаимодействуйте друг с другом.</sub> 

Принципиально, что Евгения в каждом пункте акцентирует внимание на необходимости прочувствовать пространство, ту организацию масс и объемов, которую предполагает сооружение. Заметьте, ни в одном пункте нет ничего вроде «изучите историю здания» или «определите период его постройки», «проанализируйте стиль, в котором оно построено». Художница настаивает на эмпирическом опыте, свободном от преднастройки знаниям исторической подноготной.

А она довольна серьезная, ведь все здания, поучаствовавшие в проекте, принадлежат советской эпохе. Советская власть в первые годы своего существования вступила в альянс с художниками ради создания тотального жизнестроительного проекта: люди модернистской эпохи верили в возможность радикальной перестройки жизни при активной помощи искусства. Архитектура, конечно, была ключевым направлением этого проекта. Рационалистские штудии  Николая Ладовского, предполагавшие использование ощущенческого пространственного опыта человека при проектировке здания были одним из наиболее ярких модернистских проектов. Впрочем, главным стилем первых советских десятилетий стал конструктивизм. Менее пластичный и гибкий, нежели рационализм, ставивший во главу угла формульность (пять принципов Корбюзье прежде всего) и типовое производство, он был больше ориентирован на широкое внедрение в пространство города. В логике конструктивизма здание воспринимается как метафорическая фабрика или инструмент, а человек внутри него уподобляется необходимой, но типовой шестеренке. Некоторые здания были даже в плане похожи на части рабочего станка, например, созданный братьями Весниными в 1922–1923 годах конкурсный проект здания Дворца Труда. Немудрено, что проявления индивидуальных пространственных ощущений в те годы не воспринималось как адекватное поведение внутри зданий новейшего архитектурного стиля. 

В логике конструктивизма здание воспринимается как метафорическая фабрика или инструмент, а человек внутри него уподобляется необходимой, но типовой шестеренке.

Конструктивистскому облику в некоторой степени наследует архитектура советского модернизма. Советский модернизм — локальный диалект интернациональный стиля, получивший свое распространение в 1950-1970е годы. Менее строгий нежели конструктивизм, менее типичный, включающий в себя такие полярные понятия как суровый «брутализм» и легкий «павильонный стиль», в СССР совмод стал символом Оттепели, времени надежд после сковывающего страха сталинских времен. Человек в них уже не шестеренка, а деловой рабочий гражданин, имеющий право не только на труд, но и на свободное время. К концу XX века и к концу существования СССР здания совмода все больше и больше пустели, становились замороженными стройками или долгостроем. Так, советские НИИ и комплексы к началу нового века превращались то во временные пристанища новосозданных контор, то в грустные заброшки. Также выяснилось, что материалы, из которых создавались здания в 1970-80е годы, не выдерживают долгого времени без тщательного ухода и реставрации, а потому сегодня выглядят замшело, запустело и одиноко. Их сносят. Они руинируются. О них забывают. 

И вот таким зданиям посвящен проект Евгении Ефремовой: грандиозные стрелоподобные монументы, конструктивистские здания на свободностоящих опорах, позолоченные фрагменты позднесоветских научных комплексов, брутальные ножки-опоры — все это становится в центр внимания людей советскую эпоху даже не заставших. Евгения предлагает отстраниться от штампов восприятия и от автоматизма прогулки по городу, художница подталкивает людей к остранению своего взгляда на здания. 

Такое перераспределение внимания становится импульсом к проявлению настоящей любви к зданиям: интересно, что такой перформанс является прекрасной перверсией «я на фоне здания» — «мы вместе со зданием», «я растворяюсь в нем, а оно растворяется в своем неосуществленном потенциале», меня трясет, когда я думаю о великолепии застывшей в гармонической пустоте утопии, мерцающей собственным негативом. Архитекторами и политиками эти здания задумывались определенным образом, однако время, смена поколений и парадигм диктует примат индивидуального восприятия над типовым и нормативным образом поведения. Во время перформанса участники перекодируют карту города, заряженную тяжелыми прошлым. 

…«мы вместе со зданием», «я растворяюсь в нем, а оно растворяется в своем неосуществленном потенциале», меня трясет, когда я думаю о великолепии застывшей в гармонической пустоте утопии, мерцающей собственным негативом.

Проект «Плоть и камень» Евгении Ефремовой действительно длительный, как нота, которую растянул пианист, забывший снять педаль. Люди-со-здания. Перформанс возобновляется каждый раз, когда ваш взгляд задерживается на старом советском здании, когда вы ловите себя на мысли о любви к тотальности, и даже если вы не сняли на видео, если не сделали кадр, вы участник искусства, что прорывается потаенной жизнью из-под тонкой пленки исполнения предначертанной биографии.

Автор текста: Юлия Тихомирова, арт-критик, историк искусства.
Эссе подготовлено в рамках издания каталога к выставке проекта в галерее F64 в Подгорице, Черногории в октябре 2025.

Автор проекта: Евгения Ефремова, художница, куратор.
Стейтмент художницы к проекту по ссылке на её сайте.