Человеческая суть внутри двойственна. В нас самих идёт борьба противоположностей, которая так сильно изнашивает тело и дух. Неудивительно, ведь дисгармония рождает разрушение. Одна часть стремится нас погубить, и внутри, и снаружи, разъедая нашу материальную и душевную оболочку кислотами самоуничтожения. Изначально внутри скрыта смертоносная, всеразрушающая энергия «танатос». Это закон Вселенной — ежели что-то строится, то обязательно что-то и разрушается. Мы болеем физически и душевно, лицо и наша душа, как отражение незаживающих ран, которые питают реки танатоса. Человек, впрочем, как и любое высокоорганизованное биологическое существо, наделено удивительной способностью ощущать боль. Боль душевная и физическая между собой тесно связаны. Она является неким толчком к размышлениям о той стороне мироздания, которую в нашу современную гедонистическую эпоху предпочитают не замечать. Боль как символ озарения, осознанности. Нам неприятна она в силу нашего низкого духовного устройства, на самом деле мы не сильно отличаемся от тех же животных, особенно в физическом плане. Если проанализировать прошлое, то можно заметить, какими гигантскими шагами человек падает в пропасть декаданса. Вспомните настроения философии и литературы последних двух столетий, а особенно проклятых экзистенциалистов. Они давно пытались донести трупу человечества мысль о том, что мы производим, по сути, собственное самоубийство. Если оценивать самоубийство с этой точки зрения, то оно является совершенно неосознанным, не имеющим какой-либо цели. Здесь виден вектор ментального распада и превращения в животное (что как раз и следует из ментального распада). От нас уже дурманит фимиамами трупных ядов, которые символизируют победу танатоса. Было либидо, но человек умудрился и эту, по сути, спасительную энергию превратить в танатос. Мы предались гедонизму в самых извращённых его формах. Да, мы, безусловно, должны получать удовольствие, но чрезмерное удовольствие делает нас слабыми и аморфными. Оно разлагает нас изнутри и снаружи. Посмотрите на последнюю, истерзанную шлюху. Вот так отвратительно-вульгарно выглядят и наши души. Они настолько стали мерзки, что отвратительны нам самим. Но мы, с упорством осла, не хотим этого признать. Мы не хотим действовать. Нас погубила наша безумная тяга к удовольствиям, она приняла воистину гипертрофированный вид. Мы безумны, мы неизлечимо больны этой опухолью мерцающего либидо, которая неминуемо разложит нас до простейших форм. Человеку необходимо это узреть, это понимать, и делать то, что не даст нам, существу, способному на воистину всё, стать очередной пылинкой в этом бесконечном, многогранном мире