На деревьевых листиках отпечатается твое лицо,
И очки Джона Леннона,
И бородатый дядька в шляпе,
Они же, листики, и горка скрепок.
Скрепки —они не ржавеют, а раньше ржавели.
Вот, в войну были ржавые паспорта, это был признак подлинности, я почти прошла школу шпионов,
Уклоняющиеся головки,
Интересно когда они распускаются, то вкусно пахнут?
Как я не научилась фотографировать, потому что стыдно залезать в чужую жизнь, могу только фантазировать.
Мой эрегированный глаз где-то хранит воспоминание, а потом оно ляжет на эту гладкую поверхность, совьёт себе уютное гнёздышко, вызвав чьё-то неодобрение, но скорее всего равнодушие,
От этих отпечатков временных строк.
Как будто из моей души текут накаленные нити, может они проходят через пальцы или волосы или ногти, или через мои тонкие ресницы, скрывающие мои непристойно эрегированные глаза, по больше части потухшие признанием сволочной обыденности.