Графический сериал-эссе о натюрмортах, археологической надежде и напряжении между двумя стратегиями феминистского письма. Работа была создана в 2020 году при поддержке фонда Cosmoscow.

Текст на изображениях дублируется субтитрами.

1. «Цедра»

1.1. Сформированная детскими картинками-головоломками привычка в крупном музее, теряя концентрацию, собирать параллельную коллекцию повторяющихся объектов или мотивов — это игра, заново дробящая классификации. Рассеянность «большой культуры» чуть собирается в этом нанизывании: <младенцы, оружие, пастозность, прозрачное> — по залам за мной тянутся нити; <безмолвные женщины, экзотизированные туземцы, апроприация, фасады, классовое угнетение> — по залам за мной тянутся сгустки.

1.2. <Блюдца, ткани, дичь и хрусталь> натюрмортов кажутся даже слишком простым материалом для нанизывания; но один объект тревожил меня. Спиральная цедра лимона, в искусственном ряду бесконечное повторение которой кажется шифром; вы знаете о словаре натюрмортов? Это аттракцион несбоящей интерпретации и мелкой комбинаторики, предлагающий устойчивые соответствия между знаком и значением.

2. «Но»

2.1. Но цедра почти не упоминается в таких словарях; а символическая нагрузка лимона варьируется от предательства до неутоленной жажды. Странный элемент ребуса: ее светящийся завиток собирает сотни работ в одну нить, и разгадкой такой повсеместности может быть популярность мотива предательства и обманутых ожиданий — он добавляет напряжения, он назидает, он создает конфликт;

2.2. Но

2.3. Но пытаясь нарисовать прозрачные волокна цитруса и маслянистую срезанную кожуру, пробуя снова и снова, рассматривая репродукции, —

я замечала все более изобретательные способы письма; вновь и вновь глядя на стеклистый сияющий плод, я наконец обратила внимание на зазор: что если, напряжение и интрига цедры лежит не в плоскости символов, а в сериале соревнования между художниками — в пространстве конкуренции, «пасхалок» и цитат? Что, если смысл цитруса в композиции — во включении себя в профессиональный ряд, а не в увлеченности темой обмана?

3. «Каркас»

3.1. Я думала, натюрморт — это схема, элементы которой решились сблизиться и набросить друг на друга тени; хореография метафор, танец перевода;

3.2. Но цедра говорит: посмотри — та пляска-высказывание, к которой ты привыкла, — это каркас;

3.3. А выражение «критическое переосмысление» блестит в анонсах, анкетах, заметках и экспликациях, и его изгиб повторяет линию шкурки; может быть —

3.4. так же, как без лимонной цедры искусство не перестанет говорить о обманчивости (зачастую собственной),

3.5. так и без манифестирования себя политичным искусство не избегнет политичности в себе?

4. «Мертвое»

4.1. Мне снились две совы с желтыми ногами и животами;

жадность, с которой я всматривалась в них,

повторяя про себя каждую деталь,

была обусловлена желанием по пробуждении

найти их в орнитологическом справочнике.

Это желание,

но и радость от встречи с редкими представительницами подмосковной фауны,

но и мое разочарование от утреннего поиска

запечатали во мне золото их грудинок

и третьи ве’ка,

которыми они смаргивали ответно внимательный взгляд.

4.2. Сколько раз натура, давшая название жанру, умирает, прежде чем оказывается в поле взгляда? Тела животных на полотнах изображены еще не затронутыми процессом распада

— воплощенные остановки, свежая смерть, —

изображены еще не затронутыми распадом,

но так живо; так подробно;

сколько дней их рисовали с натуры? Начинали рисовать с подернутых пленкой и слезой глаз? Оставляли их на ночь между сеансами или каждый день меняли на новых, укладывая коченеющие тельца согласно эскизам? Сколько зайцев в одном зайце? Кто их убивал?

4.3. Возможно, зайцев не так много: возможно, заяц запечатан в памяти рисующего, подобно моим совам.

5. «Корни, торс и крона»

5.1. Прошлое запечатано в натюрморте:

завоеванное, отшлифованное,

прерванное античное прошлое,

титульное наследство,

5.2. // склей корни с кроной! //

5.3. инкрустированная слепками композиция

в титульном таймлайне.

5.4. Но натюрморт распечатывается

в чудесной сухости археологических исследований:

в них натюрморты — это прижизненные портреты найденных останков;

в них натюрморты — документы -пусть преломленной- уже исчезнувшей повседневности;

в них натюрморты голее от ауры;

в них прошлое материальней и равномерней;

а иерархия ценности находок

не так люто сцеплена со структурой сословий.

6. «Прозрачное»

6.1. с каждым долгим днём слепое пятно неузнаваемого расширяется, в некоторые долгие дни осколок сцепляется с осколком, а зазор восстанавливается

6.2. инородным;

7. «Письмо»

7.1. И само письмо о натюрморте может считаться сериалом: он зиждется на сцепке-разрыве двух сюжетных линий: первая — линия увлечённости рассыпающейся сложностью и многообразием старья, поиска иного способа письма о искусстве, линия удовольствия от монтажа и образования новых сплетений; а другая стремительней, злей и убедительней первой — это линия политической прямой речи, это линия ярости и удивления. Это линия озарения и окрика: все, что я разглядываю, все, что я складываю в подстекольный секретик, все оно — продукт и памятник множественного угнетения; все оно — награбленное, окровавленное и проклятое богатство;

7.2. {и раскол случается здесь: если первая построена на утопическом допущении-надежде, что патриархат как система угнетения уже несостоятелен, уже руинирован, уже бессилен (и неостановимо слабеет с каждым днём) — и задача состоит в пересборке и музейной (а не функциональной) реставрации прошлого мира, в описании и разработке альтернатив ему, в изучении руин и более точном (и вновь ангажированном) описании находок, это письмо-утопия; то вторая видит патриархат как ещё-действующий и ещё-подавляющий режим, опасный и затыкающий; и задача такого письма — быть действием, быть войной, быть голосом}

8. «Карабин»

8.1. Но в этом напряжении нет конфликта: бессмысленно отказываться от письма-надежды, уступая письму-войне; опасно игнорировать окрик, увлекаясь утопией. Интрига этого сериала, да и любого сериала-письма — о натюрморте, о деле Цветковой, о вагине, о младенцах, о оружии, о пастозном — заключена в поиске той комбинации слов, веры, тона, честности, воображения, пытливости, надежды и трезвости, которая что-то изменит и что-то прояснит.

8.2. После смерти Морриконе несколько дней слушала саундтреки к вестернам. Заново завороженная этой эссенцией маскулинности, прославленным и бессмысленным бесстрашием охотников на людей, героизированной жадностью и воспетой хитростью (так называемой находчивостью), я едва не довела себя до слез. В подобной гимнам музыке воплощен антикварный бред жестокого благородства и расистской риторики — но эта музыка трогательна;

8.3. и слушая ее, я не воспроизвожу паттерн воображения, связанный с ковбойскими понятиями и пацанской метафизикой, но подпитываюсь самодовольством власти (даже редуцированные до мотива титры «хороший, плохой, злой», играющие в лифте, заставляют чувствовать себя чуть храбрей, чуть наглей, чуть уверенней).

8.4. В чем-то традиция охотничьих натюрмортов схожа с вестернами по интенции.

<Мужчины, скучающие по зверству в безвойные деньки>

8.5. Но эта музыка трогательна;

8.6. возможно ли

просматривая архивы патриархальных наработок

с осторожностью

не отбрасывать их, а перенаправлять

и усовершенствовать?

8.7. Как карабин

однажды сцеплявший мертвый трофей с живым охотником

со временем стал элементом страховки

и значком безопасности?

8.8. Или эта музыка

трогательностью

обожжет меня?

9. «Это можно только проверить»

9.1. «Эти половинки коробочек имеют край, которому различными способами придали форму уступа, по-видимому, их отчасти просто прижимали друг к другу, а отчасти (и на это указывают подрезания по поперечному разрезу края) их фиксировали крутя, с помощью какой-то разновидности штыковидного запора. (*134. Для того, чтобы точно понять, как они были сконструированы, необходимо было бы провести систематическое исследование многих экземпляров, особенно парных объектов)» — Ингеборг Крюгер, «Стеклянные зеркала в Западной Европе»

9.2. «Но сейчас —

я у себя в письме, в своём

убежище, а вы, ребята, как блохи,

мечущиеся в мёртвом доме:

больше нечем питаться.»

— Галина Рымбу, «Великая Русская Литература»

9.3. Это можно только проверить.