Create post
Cinema and Video

Время – тугой узел: что объединяет фрагменты «Франкофонии» Александра Сокурова

Anna Alfieri
Itas Itatum
кристина ларина

Во многом экспериментальная картина Александра Сокурова рассказывает о жизни Лувра через историю отношений двух музейных кураторов во время оккупации Парижа нацистами. В отличие от другого фильма автора о музее — «Русского ковчега», снятого одним дублем — в «Франкофонии» используется смесь документального и игрового кино. Это своеобразный палимпсест из смонтированных кадров о прошлом и настоящем, из фотографий и хроники, из восстановленных с помощью игры актёров исторических и псевдоисторических событий, из набросков и мыслей закадрового голоса режиссера, из хлопушек в кадре, звуковой дорожки по периметру кадра, имитации скайпа, компьютерной графики, совмещения не соответствующих друг другу звуко- и видеоряда. Однако, что-то незримое, деликатное и эстетически прекрасное удерживает эту разноголосую полифонию в рамках одного фильма. Как мне видится, это «что-то» — система символов и параллелей, пронизывающих «Франкофонию», как старинный гобелен.

Франкофония — 2015 | Режиссер Александр Сокуров | Франция, Германия, Нидерланды | 88 минут

Франкофония — 2015 | Режиссер Александр Сокуров | Франция, Германия, Нидерланды | 88 минут

Центральная метафора фильма — Музей как убежище, «французский ковчег», как успели окрестить «Франкофонию» западные зрители. Параллель явно отражена в закадровом тексте: «Кому нужна Франция без Лувра? Как и Россия — без Эрмитажа». Когда немецкие «сложные и разнообразные захватчики» вошли в Париж, бесценные полотна и скульптуры были вывезены, как будто в Лувре предчувствовали войну. Авторский голос подчеркивает, что музею как бы все равно, что происходит вокруг. Эти слова дыусмысленны, с ними можно согласиться и не согласиться одновременно, но они поддерживают магистральную мысль. Лувр — ковчег во время «стихии морской и исторической», «когда нет ни смысла, ни совести». Эта еще одна параллель (довольно тривиальная для русской культуры) — морской бури и истории — поддерживается Сокуровым в игровом сюжете о капитане Дерке. Видеосвязь с капитаном то и дело теряется из–за шторма. На корабле-ковчеге картины. Перед Дерком выбор: сохранение искусства или жизни людей?

«Как-то все рядом: шторм, погибающие корабли, Европа, Париж, война… Время — тугой узел»

Искусство тоже может быть убежищем. В фильме показаны великие экспонаты Лувра, напоминающие об эпохах, идеях. Крылатые львы — символ власти и страха перед властью. Ника Самофракийская — вечный образ красоты; «Это не Ваш трофей», — говорится Наполеону». «Лица французов» — представляются автору как портрет нации, «народ, тот и такой, каким он бы хотел их видеть». Какими бы мы были, если бы не видели глаза тех, кто жил до нас? Рассказчик горестно и тщетно обращается к Дерку: «Я тебя не вижу, нет изображения».

«Господин Чехов! Антон Палыч! Спит. Крепко спит, нескоро проснется»

Часто символы связывают не только ключевые идеи, но и сцены; переход от хроники к игровому кино и наоборот мотивируется тонкой игрой слов и понятий. Например, после съемки портретов слов о глазах тех, кто жил раньше, идут фрагменты старинного французского кино. Обращение к «спящим» Толстому и Чехову сменяется фотографиями рабочих, крестьян и рассуждением: «Начало XX века — к кому же обратиться? Кто тут есть? А, народ есть. Какие лица, какие души, ангелы, дети. Впрочем, дети всегда жестокосердны, особенно когда спят родители» <курсив мой>. В другом фрагменте фильма следующими после фотографии Толстого в гробу («Господин Толстой, проснитесь!») становятся кадры хроники, где один немецкий солдат будит другого, заснувшего на мотоцикле. Кинохроника с закадровым вопросом «Почему искусство не хочет нас обучать провидению?» предшествует сцене с кривляющимся Наполеоном, далее проводится параллель с предвидением завоевания Парижа нацистами.

Герои фильма тоже символичны. Наполеон — «назойливое приведение» абсолютизма, говорящее о Джоконде: «Это я». Марианна — воплощение высоких идей ВФР, преследующее посетителей Лувра бесконечным повторением знаменитой триады. Непростые отношения немецкого аппаратчика, графа Франца Вольфф-Меттерниха и француза, директора музея Жака Жожара, перерастающие в сотрудничество и дружбу, иллюстрируют объединяющую силу искусства.

«В Европе везде Европа; и сидим мы рядом, напротив, и чашка у нас одна на всех»

«Франкофония» не столько о музее во Франции и даже не о самой Франции, сколько о людях, о культуре, о нас. «В Европе везде Европа; и сидим мы рядом, напротив, и чашка у нас одна на всех». Удивительно, как, говоря о глобальных и важнейших вещах, о народах и истории, искусстве и истории, Сокуров избегает патетики и напыщенности. Я вижу в этом талант режиссера и высокую художественность фильма — сложно, мастерски организованной полифонии. В фильме звучат грустные слова о работе по собиранию осколков памяти: «Кажется, работа не получается» и «Сегодня плохой день». Это не так. «Франкофония» — подтверждение высказанных Сокуровым идей об искусстве — той самой общей чаше.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Anna Alfieri
Itas Itatum
кристина ларина

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About