Мы публикуем фрагмент из книги Евгении Сусловой «Животное», которая готовится к выходу в издательстве «Красная ласточка». Поспособствовать скорейшему выходу книги можно участием в краудфандинговой кампании издательства.

СОЛНЦЕ ФОРМ

Джотто: Модули пожара | схемная оптика || (1)

Речь невозможна, потому что то, что есть,
развертывается изнутри своей силы.

Сердечный сюжет — переход из сил в формы, возведение когнитивного жара. Тематически — постепенное возникновение перспективы. Джотто, применивший Евклидову геометрию, рассекший ангела техники в двумерном.

Оптический взрыв, но глаз сплавило с пространством как историческое следование трагедии.

Два глаза, у каждого из которых двумерный мир, взяв перспективу как точку умножающей жертвы в степени войны, переводят вещь в модуль. Фресковость зрительного контакта в движении к самому внутреннему из тел.

Сценографии (1)

Мы лежали тогда. Мы лежали (истончение — исток бабочки, взлом симметрией, конверта нет). Так мы находились в каждый момент не там, где уже были, ни во что не закреплялась тяжесть твоя, гул за шторой угадывая в перерыве (был ли перерыв в дыхании, как тогда), природой металла происходило (известно, что сделано из металла). Просто тяжесть твоя (тяжесть твоя) речь свою проводила до здания.

Дом уроком в письме лежал не отправлен.

Между прерыванием легких и здесь же моим пробуждением (как и не было, но не то, что было) не постыдно ли искать то, что может быть сшито?

Я лежала тогда, дерево надо мной теневидное, но и на белой стене, обернувшись, намекая на возможность слоев, безупречность, невыносимость их расписания, пока ты в ванной темное каменное в темноте проявляя, держал в ладони песок, поглощаемый женщиной.

Выбор между песком и водой, пока ты лежал.

Мы лежали тогда. Мы лежали (нет и белого, красное же вынесено из меня, временящее, до окна, красное переходило, как я обнимала, так за ним вызревало окно). В этом треугольнике двух цветов и третьего свертывался час, чтобы в отлучине городов размякнуть, выдернуть безопасность на живое в крушении.

Джотто: Модули пожара | схемная оптика || (2)

…нечто вроде написанного воздуха. Смысловым фоном проявляется возможность фигуры. Писать землей — звучит в структуре символа как писать основой. Тотальная материальность происходящего перекручивает реальное до проявления внутри схемы именем резкости этих форм, до маршрутизации оптической связи. Предел восприятия наносит радость, но тут же сходит на любую обозначенную поверхность — сверток проективного сходства с живым телом, что не может выдержать.

Как по улице золото поцелуя <…>

Оператор дислокализации (1)

Письмо о книге — это требование перехода границы, которой нет на ее (книги) картине. Тогда что это за граница. Намек на нее дан в проекционных сходах, один из которых делает явным целое (что значит целое, если мы имеем дело с постановкой письма) в свете детали.

Деталь, делая оптику схемой разреза,

так находит на плоскость изображения, что та дает внутри себя имена возможным частям. Такой оператор дислокализации — это и есть негативность, но негативность не двоичная (отвержение семантики зримого), а растущая из невозможного соотношения

плоскость внутренней картины — врез детали — символ развертки

(так открыта мастерская фигурации, выплавления требуемой предметности).

Сценографии (2)

Кто-то успел выбросить из окна конверт, где всего лишь слово в слово было повторено происшествие. Так оно продолжалось, пока я, стоя лицом к катастрофе, видела чертеж письма на фоне картины, превзошедшей оппозицию объема и цвета.

Будто пунктиром письмо во взгляде моем было сдано внаем.

Мы все еще лежали, причиняя. Так часы из потери заново твою обретают руку. В эту картину зрения зашиты все детали пространственной партитуры. Они лежали между кроватью и постелью на голом полу развернутыми к развертке (как бывает другу еда принесенная) частями волос, кожи,

«в эту ночь никто не мог сказать,
что отдавался сну в параллель любимому телу».

Я не помню, чтобы тело твое во мне лежало. Я смотрю и вижу тебя лежащим. Я слышу глаза твои, зрение ведущие в верхнем узоре факта. Окно, если в него отовсюду сразу смотреть, берет завершение ожидания в женщине и ставит в ней что-то в начало.

Ислам I [1а]

«Выявив участки подобных форм, совмести их с тем, что в тебе осталось. Восхождение в этой верности свернуто до невозможности стать, исполниться, как ему положено, во всей своей беззащитности. Смотри, так устроено простое движение, мы стоим в самой середине моста. Сложно поверить, что он все еще существует после стольких слов и движений извне, после однозначности всех уже ставших смысловыми связей. Свет причастен этому путешествию, и я вижу, как он внутри тебя переходит в мысль, наконец становясь ангелом. Все это невозможно, ты знаешь, только не ослабляй нить, на ней держится то, что живет с бешеной скоростью, чтобы мы могли затем где бы то ни было говорить о движении».

Архив стены (1)

<…> Пепел, на который можно разобрать окно в случае переезда, в зрение теперь идет в поисках уже готового чертежа: все дело в минимальном смещении; это проще простого. Твое движение ищет себя в миллионах иллюзорных детей, чтобы пуститься в связи, доходя до основания, обращенного в разбитые стекла площади, где потом врачи будут собирать доказательства, стягивая мир к своему центру.

Эти герои только и делают, что пьют друг друга в колодцах однополых камер. Они становятся частью мира, который приходит, будто их срез инсценирован, то есть, говоря проще, аналогичен всему.

Так они понимают, что достигли желаемого,
не имея возможности другого деления времени.

<…> Переходя на другую плоскость, мы видим овраг, в котором все, что могло бы где-нибудь отразиться, разделяет скорости по составу. Ты спрашиваешь меня, действительно ли можно сказать, что мы это видим, ведь на это ничто не указывает. То, что во мне держится и отвечает за одно, сходится с простейшей из твоих смысловых групп.

В следующее мгновение столкновение самого простого с тем,
что ты пожелаешь через секунду, неминуемо.

Двойное перемещение

Среди нас лежат четыре тетради
и не могут быть перевернуты.

Мы среди них оператор костра на операцию устанавливаем: что тебе даст открытие окна, равносильность его памяти, простейшие пьесы, сыгранные с помощью соединения разрозненных элементов языковой способности до ее способности.

Впьесе, если снять сверху, строится объем сценографии: сколько движений идет от простого объятия, сопряженного со сценой, их союз — вот что делает наш взгляд неприличным. Но может ли быть что-нибудь неприличным, например, неразличимость одного и двух поцелуев, или лишний удар по числу при чтении птиц.

В каждой картонной ласточке свой оператор выращивает ей глаза, в каждой из твоих продолжительных пауз пункт систематики — так, что промежуток увозят.

Меня смущает мыслимость любовников.

Да, но они же входят в соответствующие символические констелляции так, что хлористый запах двух структур выдается из мира за одну наиболее цельную вещь.

Вещи образуют память

следует читать как вещи видят свои переходы в точках, где только готовы в себя измениться, их фрагулы летят острием звезды на удар, так предотвращая слишком прямую потерю, что следует читать как неудержимость вывода из следствия, не вступившего в связь. Любовники ждут осколок звезды. Сады этих звезд меньше, чем отдельно взятое цветение. Верчение обеспечивается любовниками и сценой.

Любовники теперь не работают. Они среди четырех тетрадей
больше не находят слов.

Архив стены (2)

Ты, находя в себе силы ветвить маршрут и при этом удерживать раскрытой всю картину желания, опускаешь наши руки в раскрытое невидимое тело врага, где все горячо и цветно, но при этом спектрально утеряло значения, как если бы «только воздух горел на раскрытой земле». Мы хотели бы так их оставить, чтобы скорее сквозь все возможное наступило смысловое утро.

Я иду, что, скорее всего, означает, что ты видишь надпись,

которая вдруг становится внутренностью всего живого, потому что прошла в нужном соотношении с тем, что развернуто под неузнанным светом углом.

Это говорит о том, что связь между внешним и внутренним становится больше первой комплексной символизации, предложенной нам, когда мы с тобой видели в одном из домов неуловимые намеки на то, что время во сне ножом не разрезано; что оно не обратится в одного из тех, кого нам приходилось согревать в своих объятиях по ту сторону бесчеловечного холода.

Джотто: Модули пожара | схемная оптика || (3)

Речь идет о предельном совпадении. Так могут совпадать окна и насквозь смотрящие, конфигурации, врезанные в мир прямо из глаз живого, формы, предназначенные для разрушения порядков холостой работы. Это как идти и вдруг беспричинно остановиться, будучи ослепленным предстоящим смертоносным падением — при мысли, что сошелся по резьбе со своим умом. Практика выращивания невозможных для зрения и слуха тел.

Дистанция как техника соединения оптического тепла.

Оператор дислокализации (2)

Это вид с любой из внешних точек — при условии, что точка не локализована, но разнесена в себе так, как если бы перспектива свертывалась в темпораль (словарно: в отношении к виску, времени).

Лишенная двойственности, за исключением той, что проецирует не вещь, но зеркало, поглощенное диктатом своих составных частей, смысловая фигура выведена в форму через функцию перцептивного пожара:

горит граница первого из значений объекта («объект») и точки восприятия, и это сожжение и есть прямое указание на материю живого (ты, тело, сложенное в единицу сложности), потому что нет и не может быть объектного распределения в точке самосжигания, пределе объятия.