— Говоришь, море — не море. — размышлял вслух Игорь, помогая Аське спускаться по земляным отвалам, к воде котлована.

Туфли его и брюки — безнадежно в пыли, рубашка липла к телу, а Аська — в сарафане, поверх купальника, в сандалиях и она всю дорогу: то камешек попадет под подошву, то ударится о каменюку: «Мама, мамочки… — дальше немного тишины, а потом, — Ой, черт! — и пока они, вдвоем с Игорем, взбирались вверх по насыпи, и когда шли по гряде отвала, Ася не умолкала, — Я же не знаю тебя толком, может ты садист-тихушник. Месяц практики, в вашей колхозной газетенке — не считается. Ай, опять! Имей ввиду, я в общаге записку оставила: «Игорь Олегович увез меня на котлован. Передайте родным… », — теперь на ее пути встретилась торчащая из земли труба, — Да что же такое! — и, наконец, они спускались к воде, — Игорь Олегыч, ты обещал море, а тут… »

— И берег — не берег. — добавил Игорь, помогая забраться Асе на выступающий из воды кузов опрокинутого самосвала. — Мы еще в твоей игре? Хорошо. Пусть, не море, а котлован. Правда, и берег — не пляж… — продолжал он, любуясь тем, как она вслушивается, — А в мутной воде не-рыбы живут. Или вовсе никто не-живет. — поднял кусок мутно-коричневой слюды, взвесил в руке и бросил — Никто — это такой выдуманный герой? — камень упал предательски близко от берега, — Никто… А он мал или велик? Этот твой не-герой? Глубокий котлован. Точно не знаю, но… Мы-то с тобой, стоим на боку огромной махины,– Игорь легонько пнул выступающее железное ребро.– Я с детства сюда бегаю. Карманное, наше… Море… Когда-то давно не было здесь воды. Вгрызались в землю годами, руду выгребали. И город строили. Деды-прадеды. На них, — он пнул еще раз по металлу, — и возили.

Игорь отвернулся от Аськи, прошелся вдоль кузова, до кромки воды, — Не знала? Не-верю. Нет, не так, не «не-верю», а не верю! Я совсем запутался в твоей игре с отрицанием. Так же нельзя долго… Аська… Не смотри так… Был уговор. Был! Да, как там…. По твоему: не-уговор. Но, если он «не»… Что мне делать? Как мне с тобой говорить?

— Устал? Тогда всё, конец игре… — сжалилась Ася, — Надоела мне твоя аргальская история: самосвалы, деды-прадеды, рыли, строили… Домой скоро. Защита диплома — дома, а дом не за морем, и горами. Он — за отвалами и котлованом… Где тут Север? Там же? — она ткнула пальцем прямо перед собой.— Угадала? Куда мне идти, если нужен дом? — Ася расстелила полотенце, сбросила сандалии, — Боитесь, Игорь Олегыч слова подбирать, говорить со мной… Да… так же! Как со всеми… На работе, когда пишешь им, в газете, не-правду. И как ты дома, с семьей, говоришь о не-любви. — она замолчала в нерешительности, а после продолжила, — Всякий раз, как видишь не-видишь, слышишь — не-слышишь и говоря — молчишь… Привычно же тебе?…— она легко сняла платье, села на краю и опустила ноги в воду, болтает ими, щурится, поднимает лицо к солнцу.

Жарко. Солнечная не-радость.

— Привычно?… У тебя поезд на Север: утром в понедельник. Практика тебе засчитана, и смотри-ка, расхрабрилась… Чего отмалчивалась месяц? И хватит меня гнобить. Исправлю на «неуд». Будешь знать… Ладно, не дуйся! Хотя… Давай, доиграем в правду, по-твоему! — он дождался ее одобрительного кивка, — Вот, сейчас: ты это все сказала… Это была — ты, или — не-ты? — Игорь стоял рядом, руки в карманах, смотрел сверху вниз, — А я — до сих пор — не-я?

— Игра затягивает — она болтала белыми ногами в мутной воде, — Затянулась игра. Я и ты. Можем быть — мы?

— Мы. Не-мы. — ему отчаянно захотелось спрыгнуть с горячего металла в воду, пусть там и глубоко — не важно. «Барахтаться будешь, как щенок»– осадил он себя.

Ася смотрела на него: ладони — козырьком, щурясь от света. — Хороший способ не-говорить. Не-о-том. — ударила по воде.

Брызги.

— Ладно. Не будем…— он вытер лицо.

— Не-ладно… Ты в своей обычной жизни играешь получше. Там у тебя: чаще — ничья. Чья была мечта? Ничья.

На небольшой высоте, в отдалении: медленно пролетал полицейский дрон: сделал круг над ними, красный огонек помигал, сменился зеленым, покрутил он своими линзами и продолжил облет степи.

— А как в твоем не-мире не-молчат? — Игорь провожал взглядом безмолвного соглядатая, — Может… Попробуем?

— Молчание, оно… Оно… Я… Я не успела. Не придумала пока… Подожди-подожди…

— Н-у-у… Не-народ в не-терпении. Требует ответов. Звучит глупо, ты понимаешь? Не-народ. Не-терпение.

— Убери ненужные «не». Не-надо? Поплавать бы… В вашей пустыне… Одна лужа и речка — на сотни кэмэ… Гоби, блин. Атакама…

— Степь. Ты не застала весну: здесь тюльпаны кругом! Представь… Мелкие, неказистые. Дикие. Свободные. Потом — да, жара… Лето. Практикантки с севера косяками прут. Выпендриваются. Прогноз погоды смотрела? К осени ни травинки… — Игорь оглядел пустое светло-голубое небо.

— Разговоры о не-погоде… Я-то дурачусь. А ты? Вы. Игорь Олегыч. Вы — дурачитесь?

— Перестал. Уволят же. Глупая ваша молодость.

— Урожаи, съезды, успехи… Даже меня макнули в это… Ты вот честно скажи, у вас мужики тоже жуют ботву модифь-свеклы? Вчера, возили на сбор урожая, ее там до… Она правда помогает мужиками стать? — прищурилась, выжидая, — Рассказывали мне вчера, пока ехали, поля только ею и засевают: и хлеб тебе и сахар и борщ и чтоб…– она поймала взгляд Игоря, — Не, я же не о тебе. Я — вообще… Проехали, — она символически бьет ладонью себя по губам, — Много болтаю. Прости. Не уволят они тебя, подумаешь… Напишем вместе заметку про Котлован, давай? Про море твое, не-море. Про великую историю Аргальска…

Жара донимала. Игорь начал расстегивать рубашку и сразу представил, как жалок вид его костлявых плеч, вкупе с намечающимся животиком — ограничился третьей пуговицей от воротника. — О котловане не пишут. О чем? Об этом? — он обвел рукой вокруг, — Лет десять назад карпов пытались разводить. Писали тогда много: про промысел рыбий и про удел рыбака, — Игорь нашел три ржавые гайки, одну бросил в воду, — Передохли все рыбы. И вывелись рыбаки. — поднес находки Аське на открытой ладони, — Держи, на память.

–А меня… — она взяла одну гайку, сжала в кулаке, — завтра на новый инфо-блокер везут, шеф твой настоял… Все мощнее наши рубежи… Крепче, бетонней. Премии, медали, шампанское. Опять все нажрутся…Они пристают потом, Олегыч, лезут ко мне с предложениями, женатики средних лет. Прости-прости! — прячет лицо в ладонях, говорит дальше, не отводя от лица рук, а гайка уже красуется на безымянном пальце левой руки, — Много, много болтаю сегодня…– открылась, посмотрела прямо в глаза Игорю, — Можешь за меня постоять? Буквально. Можешь?… Постоишь там, покуришь. Выпьешь с ними. Ты не в их вкусе. Шучу. Я могу: и сама за себя. Сильная я. Ты лучше скажи, Игорь Олегыч, — взгляд ее стал цепкий-цепкий, — скажи: если нам ну вот совсем нельзя слышать чужую правду… Оборона-то наглухо, не пробьется чужая. Нас, глухих, это оправдывает? Жить по этой, по своей, особенной? Да? Нет? — теперь Ася смотрела в бледное небо рассеченное белыми полосами: далеко-высоко-беззвучно неслись в небе истребители: как и в любой другой день, в небе над Аргальском, минута в минуту.

— Ты не забыла, сегодня у тебя еще рабочий день? Пора бы сворачиваться — заметил Игорь, бессмысленно отряхивая брюки.

Следы сгоревшего самолетного топлива разбухали, разваливались, растворялись в пустоте. Ася засмотрелась на небо, замолчала и не опустив взгляда, ядовито-зло проговорила:

— Ходит у нас байка по общаге: хактивисты забугорные нам снега грозят послать. Снежинки эти не простые, а цифровые… Короче, представляй: ты идешь, и он идет — падает кругом, и транслирует он, вокруг тебя, в воздух — голики. Не вражью пропаганду, не думай… Снежок все твои помыслы скринит и в красках показывает. Все прохожие их видят, понимаешь? Все — видят всех… Понятно, что — сказка. Но… Вот бы в Столице… Кино на все времена. Вот бы тебя под снег…

— Смешно. Сама придумала? Сегодня, завтра — у нас жара. Ты бы лучше… Ты обещала рассказать про свой Не-город. Выдумывай скорее. Пора отчаливать.

— Я передумала. Думала, думала и пере-думала. Перемолола мысль. В пыль. А тут, ветра порыв. Унесло. Ладони пусты, голова пуста… Может, поплавать?…

— Глубоко… И железяк полно. Ты лучше поживи еще. А я — плаваю плохо. Не спасу.

— Испугался… Нужен ты мне… Это не-мысли и даже не-в-слух… — она накинула на плечи платок, — А я… Я — опять пере-думала! Расскажу тебе про Не-неделю… Дай мне минутку, — Ася, отстранилась, смотря в-даль-в-себя, молчала. — Такая история, — начала она, — Жил-был Город. Не как ваш Аргальск, попа мира, а Город… Большой, красивый, людей много.

— Мужчины там симпатичнее?…

— Наверное… — строгие брызги мутной воды полетели с ее ладони в его лицо, — Значит… Каждый год в Город прилетал Не-маг…

— На не-метле?

— Ты слушаешь или плывешь на тот берег?… — Ася махнула рукой, платок слетел с ее покрасневших плеч.

— Прости.

— И не-маг посещал Город, в момент наступления Не-недели. Нет ее в календаре, в году все так же триста шестьдесят пять дней, плюс один — високосный. Не-неделя как-бы — не в счет. Семь не-дней. И не-маг, к слову, магистр не-магии. А звали его… Допустим… Не-игорь.

— Уже интересно…

— Да… Не-маг, чем-то похож на тебя Игорь Олегыч… Носом?… И придумывал Не-маг для Города — испытания Не-неделей. Из года в год, из года в год…

— Я скоро сварюсь от жары, или утону, или…

— Ну и не надо… Пошли на работу… «Аргальская новь» ждет. Боженька, зачем?…

— Рассказывай дальше. А плавать я не буду. Ни здесь, ни там, нигде. Я точно тону. Проверено.

— Раз не-народ требует… Значит, слушайте и не говорите потом… Испытание для жителей Города — это Не-слово. В ту Не-неделю, о которой я веду свой рассказ, все, что касалось любви в жизни горожан, приросло своим «не»… Например… не-…

— Не-искренность? — подсказал Игорь.

— Да, и…Не-милосердие! — продолжила Ася.

— Не-открытость! — сказал Игорь нажимая воображаемую кнопку шахматных часов.

— Не-близость! — Ася нажала на свою.

— Не-равноправие! — выпалил Игорь.

— Не-верие!

— Не, не, не… Много их еще?… Жарко…

— Больше не вспомню… Поиграли в слова… Проиграли?

— Солнышко скоро ударит меня. По голове. И Ася на хрупких плечах понесет женатика в город… Или бросит на берегу?…

— Еще раз собьешь меня с мысли, брошу обязательно. Слушай. А задача для жителей была одна — оставаться людьми. Понимаешь? Просто, надо семь дней не сдаваться там, где все это становится «не -…».

— Просто? Что было с теми, кто не справлялся? Сажали?

— Нет же…

— Порицали на площадях?

— Мимо! Ничего с ними не делали. Жили дальше. Мне кажется… Я ведь не знаю Я думаю… А! Я не-думаю, я… Оставаться всегда человечными: поступать честно, делать добро и продолжать любить по-настоящему всю не-неделю было не под силу никому. Невозможно же.

Каждый год Не-маг надеялся найти хотя бы одного, прошедшего испытание. Из года в год. Из года в год. Но не это главное…

— Безнадега какая. Для тебя: человечный — это честный, добрый и любящий всех? Почему отказала человеку в злобе, ненависти, равнодушии? Это же про всех нас тоже — и про меня… И про…

— Меня? Да. Брошу тебя на берегу… Не-маг, тоже ведь не ума палата, думал он как я. И… Моя история, мои правила, понял?… Значит, дальше… Даже те, кто не пытались быть человечными, даже они, пережив Не-неделю, когда вернулись к привычной жизни — не смогли забыть происходившего вокруг… И они изменились. Не все. Но…Понимаешь? Значит, те, изменившиеся — не были безнадежны. Может, на самом-то деле, ради них все и затевалось?… Ради таких и делались эти не-чудеса?

— Хочешь, я поведаю тебе об особой Стране? Пришло в нее Не-столетие. Потом еще одно… Испытание ведь — похожее… И что-то… Не ладится с этим Испытанием — вторую сотню лет. Глупы, похоже, твои Не-маги…

Ася поднялась, бросила платок на ржавое железо.

— Ты что решил на счет этой статьи — доноса? А вдруг вы не получали письмо, вдруг потеряли. Отложили, изучить… Не знаю… Можно, как-то… Не публиковать ее? Люди ведь… Из–за нее…

Игорь окинул взглядом близлежащие холмы, считая про себя сколько блеснуло обломков слюды, рассыпанных по земле, разглядел на противоположном берегу выступающие из воды кабины самосвалов и огромные, в два человеческих роста покрышки, обгоревшие много лет назад, еще больше лет назад — брошенные. Отвернулся от Аси, помолчал какое-то время и, не обернувшись, заговорил.

–Ася… Забавный, ты человечек… Придумываешь себе истории, про искренность и прочее… А потом: « Может… Как-нибудь…» Не-может… В нашем, с тобой, вечном не-понедельнике здешней Не-недели: «Не-может». Хотела поехать на настоящее море? Купальник, вон, модный успела купить… Успеешь еще скататься, после практики. Родители оплачивают. Понимаю. А родители где работают? Родители, что подписывают?… Хочешь: привычного, уютного мира? Тогда, делай так, чтоб он у тебя был. Не хочешь — другой сделает все и поедет на свое любимое море. Такая маленькая дань, за разные вольности быта. Неприятно, да? Да… Но ведь — это ненадолго. Делов-то… На берегу настоящего моря — развеешься, забудешься. Вернешься, может и вспомнишь, а толку? — он сел и теперь смотрел на Асю снизу вверх.

— Ты — не-ты. А я — не-я. Не-мы… — она подняла полотенце, начала складывать его, — Урожаи, съезды, успехи… — дурость такая, типа безобидная. Ладно. Статья… Если меня попросят, я…, я…

— Попросят тебя, и я ее напишу. Не-переживай. Не-я — напишу.

— Идиот… — Ася, кинула полотенце в лицо Игорю, прыгнула в воду, — Ну! Давай! Научу плавать! Прыгай! — она кружила неподалеку.

–Ты… Ася!!! Ку-у-да?! Вернись! Ася!!!

–Прыгнешь?…

Игорь стоял, все так же: одетый, мокрый от пота. Молча. Ася подождала какое-то время, но потом развернулась и поплыла к противоположному берегу. Он постоял как-то время, смотря ей вслед, потом взял ее вещи и пошел по земле.

Давным-давно, вспоминал Игорь, здесь, на Котловане, его дед, будучи пацаном — играл в войну, охранял никому ненужный хлам былого величия Аргальска. Думал ли мальчишка, что поле, по которому он бежит, с деревянным автоматом за спиной — скроется из виду многометровым слоем мутной воды, и что земля, под его ногами — станет недоступна для внука и не будет Игорю видно дна.

«… Говоришь: море — не море. И берег — не берег. Пусть, не море, а котлован. Правда, и берег — не пляж… А в мутной воде не-рыбы живут. Или вовсе никто не-живет. Никто — это такой выдуманный герой? Никто. Он мал или велик? Этот твой не-герой?… »

Игорь все еще шел по берегу водоема, неся вещи уплывающей на другой берег девушки, пытаясь ее нагнать. В туфли насыпалась земля, он остановился, снял их, вытряхнул. Двинулся дальше, по суше.

«…Дорога вела.

К краю воды затопленного Котлована. Под мутной гладью, отражающей жаркое солнце, на дне — спят тонны железа…»

Он звал: «Ася!!!» Увидел ее, ускорил шаг, внимательно следя за тем, как красиво она плывет.

Нырнула.

Игорь остановился, — Дура!!! — испугано, — Дура! — бросил ее вещи, побежал к воде, зашел по колено, — Ася!!!

«…Мертвое глинистое дно затопленного Котлована. Парень стоял на том, что здесь давным-давно называли «Шагающий» и все забыли об этом. Парень смотрел в направлении Солнца: свет терялся в толще воды: до ее поверхности далеко. Шагающий: без ковша, без кабины — обезглавленный, погруженный в топкое дно. Вода нагрета и неподвижна. Вода пуста. Нет. Кто-то там наверху плывет. Девушка. Нырнула. Опускалась глубже. Глубже. Ее глаза открыты. Она рассматривала Шагающего. Она замерла увидев Парня. И запаниковала: быстрее, быстрее, наверх, прочь, прочь.

Парень ждал. Прямо сейчас Ася встречалась взглядом с ним, но — с ним, стоящим на глинистом дн водоема…»

Игорь уже по пояс в воде. Она вынырнула. Резко. Выбросилась из воды , словно рыба, с безмолвным раскрытым ртом, падая на спину. Погребла в сторону, кружась, озираясь, не замечая никого и ничего. А Игорь сделал неуверенный шаг на глубину, увязая в глине, — Ася!!! — остановился, — Сюда!!! Сюда!!! — неумело подгребая руками, задрав подбородок и заглатывая мутной воды. Ася плыла в его сторону. Игорь шел, пока мог.

«…Парень больше не ждал.

Дорога вела…»

сентябрь 2018, февраль 2019

Читать далее:

Когда вода ушла («Н.Т.», отрывок ч.4)