«Ну, книги — это труд и типа того», — щёлкнула длинными ногтями в неоновом розовом.

Интро.

Масштабная выставка заняла 6 часов прогулок по двум этажам. На втором была инсталляция Анастасии Вепревой, посвященная теме, благодаря которой «все мы здесь сегодня собрались». «История неудач» - о той стороне жизни, и в особенности искусства, которая получает недостаточно внимания. Через что прошли те, на чьи работы мы сейчас смотрим, «удачники», у которых получилось быть выставленными?

Зритель оказывается в комнате, на одну из стен которой проецируется «официальная» видеоинструкция для отборочной комиссии: «Как отказать правильно». Вместо обоев — письма отказов. Как много «нет» услышали те, чьи работы мы проживаем сейчас?

Мы читаем о них, слышим их имена, но никогда не задумываемся, сколько «нет» они получили, в попытке оказаться на той горе, с которой их видят все. Вот в этом зале.

Для художника характерно отдаваться процессу творчества, вкладывать в работу всего себя. Непринятая работа будто равняется непринятию самого тебя. Мало кто может получить отказ с благодарностью и светлой надеждой на будущее. Как правило, каждый из них понемногу подрывает уверенность, заставляет усомниться в себе, в своём творчестве. Поэтому давайте будем помнить о моральной силе художника, который, несмотря на «нет», продолжает оставаться верным своему делу, или себе, и не оставлять попыток.

Искусство — это со-переживание, «со-опыт», со-бытие вместе с автором.

Разница между аннотацией в буклете к следующей инсталляции и моим собственным прочтением лишний раз напоминает о том, что искусство — это игра для взрослых. Игра в интерпретацию. Что особенно касается искусства современного. Смыслы, вложенные автором в работу, история создания, кроющаяся за ней, оказываются не связаны с восприятием работы зрителем, зачастую неосведомленным об опыте автора. Все мы смотрим на искусство с высоты собственного эмпирического прошлого и находим в работах свой смысл, что делает произведение ещё более многозначным, глубоким. Нет правильной разгадки. Искусство — это попытка со-переживания, «со-опыт», со-бытие вместе с автором. Произведение, неоднозначно читаемое, говорит как о своей актуальности, так и о мастерстве автора. Если зритель смог почувствовать, задуматься, то у автора получилось вовлечь его в процесс восприятия искусства, вывести из безразличия, которое определённо хуже негативной оценки.

В буклете в описании к работе «Сонная артерия» арт-группы «Нежные бабы» говорится, что янтарные бусы были отличительной особенностью сосланных на Байкал старообрядцев. Драгоценный камень стал признаком чужеродности, непокорности и инакомыслия. Я же увидела в этом несколько другое.

Пока смотришь — наливаешься тяжестью.

Две видеопроекции. Одна — пролетающий перед глазами из окна автомобиля смешанный, такой русский на вид, лес. Сама эту я природу видела не раз, проезжая по сибирским дорогам, то в окрестностях Томска, то где-то между Красноярском и Новосибирском.

Второй видеоряд в два раза больше — тщетные усилия «нежной бабы». Женская нежность нивелируется, сходит на нет, обнуляется одним лишь движением руки. Нервным, полным желания разорвать бусы. Бусы из тяжелого, «драгоценного» камня, тянущего на дно. Помните, с чем связан утопленник? Эти бусы питают чувство собственного достоинства, украшая, или же они — узда, за которую можно вовремя потянуть, укращая? Пока смотришь — наливаешься тяжестью. Невысвободившаяся энергия из рук девушки самого смотрящего превращает в камень. Каждое движение несёт в себе надежду на освобождение, к сожалению, так ею и оставаясь.

Сперва сила ощущается, однако затем чувствуется, насколько её не хватает. Видна самовольная остановка руки, намеренное прекращение действия.

Бусы тяжелы, но красивы. «Хочу избавиться, но как же без них?»

Как будто «не могу», но «не могу» говорим себе сами. Приложить чуть больше усилий или спросить себя, хочу ли порвать эту нить на самом деле. Позже «не могу» становится лишь «не сейчас»: руки продолжают нервно вращать бусы снова и снова вокруг шеи, пока в один момент не решается покончить с этим камнем во что бы то ни стало.

Видеоряд дополняется женским хором, заунывными песнопениями откуда-то из древней Руси, что обеспечивает стопроцентное проникновение работы в самые уголки «русскости» в душе. В моём блокноте подчёркнуто — именно к «русскости», а не корням. Корни есть нечто видимое, осязаемое, имеющее начало и конец. Нет, песнь этих женщин устремляется вглубь, в самую сердцевину «я», в детство, когда мы улавливали эти интонации и звуки в колыбельной матери, что она напевала нам, укладывая.

В инсталляции кроме общедетского и общерусского, есть общеженское, что древнерусские «нежные бабы» стремились передать через песнь. От каких эмоций, горечей и какой душевной боли они хотели избавиться, какую усталость облекали в мотивы и выпускали на волю, из себя прочь. Русская песня часто грустна. Совокупность русскости же обращает внутрь себя, к родному, в глубь веков. Банальное, или классическое, «куда несёшься Русь, дай ответ?» переродилось в «куда же я несусь»? И если гоголевская Русь ответа не даёт, то на свой собственный вопрос ответить придётся.

Вечная актуальность темы «Сонной артерии», образы, детали в виде похожих на те же поля и леса, что мелькали перед моим взглядом всего пару месяцев назад (на момент публикации уже как полгода назад), впечатлят любого, кто находится в постоянной борьбе со своими недостатками, слабостями, с самим собой. Кто не равнодушен к своим началам, как женскому или мужскому в частности, так и русскому в целом, чей взгляд нередко обращён внутрь себя в поисках не только ответов, но и силы.