Заводы — музеи, карьеры — инсталляции и ГЭС-памятники. Старший редактор The Blueprint Алексей Исаков отправился по маршруту «Челябинск — Сатка — Кыштым — Екатеринбург», чтобы своими глазами увидеть, как современное искусство завоевывает промышленные регионы.

Этот материал был выпущен на сайтe The Blueprint. Автор текста — Алексей Исаков.

Положа руку на сердце, мало кто из нас мечтает отдохнуть на Урале. Моря здесь нет, горы — самые низкие в России, климат — умеренно-континентальный (в переводе с метеорологического — очень так себе), вместо золотого кольца кремлей и соборов — чугунная лента заводов, карьеров и рудников. Самый известный туристический маршрут — маршрут тургруппы Игоря Дятлова, погибшей в 1959 году при невыясненных обстоятельствах на севере Свердловской области. Звучит не слишком обнадеживающе, однако, по оценке рейтингового агентства «Эксперт», Свердловская и Челябинская области входят в десятку регионов с самым высоким туристическим потенциалом в стране.

Присмотреться к этому потенциалу внимательнее помогает Уральская индустриальная биеннале. Раз в два года художники, работавшие в арт-резиденциях по всему Уралу, собираются в Екатеринбурге, чтобы показать осознанный ими через призму современного искусства мир, а заодно найти другое применение привычным индустриальным пространствам, в том числе и закрытым в остальное время для широкой публики. Так, выставки биеннале вновь стали возможностью посетить оборонный, а потому режимный Уральский оптико-механический завод, входящий в корпорацию «Ростех» (до того площадки биеннале располагались в стенах предприятий легендарных, но давно не функционирующих — приборостроительного завода и гостиницы «Исеть»).

Важное ноу-хау этого года — географическое. Произведения искусства, созданные в раскиданных по всему Уралу арт-резиденциях, не уедут в Екатеринбург, а останутся местным жителям. Гости же биеннале смогут увидеть их в рамках арт-индустриальных маршрутов — смелая попытка заинтересовать фанатов совриска промышленными чудесами или, наоборот, приоткрыть энтузиастам механического прогресса окошко в постиндустриальное будущее.

Огонь, вода и труды

Простая английская пословица гласит: человек может бесконечно смотреть на три вещи — на огонь, на воду и на то, как другие работают. И если пословица не врет, Уралу есть что нам с вами показать. Со времен легендарных промышленников Демидовых здесь крутили жернова водяные мельницы, пылали доменные печи, а люди работали не покладая рук, кровью, потом и собственными жизнями оплачивая чугунные ядра и стальные клинки, медные гроши и малахитовые шкатулки — в общем, все то, без чего не могла существовать экономика империи. Она и сейчас, как показывает практика, не может обойтись без трубопроката, медной фольги, огнеупоров, тракторов, танков, оптических приборов и вагонов. А если бы вдруг смогла, Урал разом лишился бы не только настоящего с будущим, но и прошлого.

Даже природа здесь во многом дело рук человеческих. Наметанный глаз заметит это уже по дороге из Челябинска в сторону Сатки: смешанные хвойно-лиственные леса Южного Урала — результат индустриализации. Быстрорастущие и неприхотливые березы заняли место елей, вырубленных на древесный уголь металлургами петровских и екатерининских времен. Хотя более яркий пример — конечно, два самых живописных водоема Урала, озера Старая Линза и Тальков Камень. Оба озера — рукотворные, это заброшенные карьеры, в которых раньше добывали тальк.

Совсем скоро список уникальных водоемов пополнится Березовским карьером, в котором сорок лет добывали минерал магнезит, но достопримечательностью он стал уже сейчас, не без участия художника Василия Кононова-Гредина, создавшего в нем масштабную инсталляцию «Сад камней». Композиция из 250 круглых металлических зеркал должна помочь всякому пришедшему сюда поупражняться в рефлексии — осознать, как важен зритель для всякого произведения искусства, особенно если он, зритель, в этом произведении отражается. Неплохо здесь думается и о скоротечности времени — по словам Кононова-Гредина, зеркала расставлены так, чтобы «утром освещать теневую сторону карьера, а днем создавать блики на воде». Время, впрочем, не только скоротечно, но и неумолимо: примерно через семь лет карьер целиком затопит шахтными водами, и вместо 250 зеркал посетители карьера будут смотреться в одно — большое и бирюзовое.

Город-сад

Концепция искусства, остающегося с народом — то есть в моногородках и на производственных предприятиях, — при внимательном рассмотрении оказывается не только по-современному деколониальной, но и удивительно эффективной. Об этом хорошо знают не только в городе Выкса Нижегородской области, но и на Южном Урале. Городок высокой культуры быта расположен всего в нескольких километрах от инсталляции Кононова-Гредина. Градообразующее предприятие Сатки — тот самый комбинат «Магнезит», которому принадлежит Березовский карьер и все прочие карьеры вокруг города. Президент группы «Магнезит» Сергей Коростелев — уроженец Сатки. Глава Саткинского района Александр Глазков (кстати, единственный районный глава в Госсовете РФ) — в прошлом топ-менеджер «Магнезита». На «Магнезите» работает едва ли не каждый пятый житель города, и отделить город от комбината — задача непростая и, кажется, ненужная. Во всяком случае, пока комбинат оказывается центром не только экономической, но и культурной жизни сорока с лишним тысяч саткинцев.

И речь не только о по-советски роскошном ДК «Магнезит», в который много лет подряд привозили шедевры из «Русского музея». Речь о городе в целом. Каждый год здесь при поддержке магнезитовского фонда «Собрание» проходят фестивали «Арх-Сатка» и «Арт-Сатка», и в итоге город обрастает малыми архитектурными формами, которые не затерялись бы и в столице, дизайн центральной улицы и деревянных фасадов частного сектора проектирует скульптор-монументалист Иван Коржев, а на панельных пятиэтажках рисуют муралы лучшие стрит-арт-художники со всего мира — в частности, швейцарский дуэт Nevercrew, уличные художники 2012 года по версии Bally Art Foundation, и Хендрик Байкирх, прославившийся 70-метровым портретом рыбака в корейском Пусане. А в последнее время к зарубежным звездам присоединяются и местные таланты — пчелы авторства школьницы Екатерины Ефименко на своем месте, как и огромный медведь швейцарского дуэта Nevercrew или космонавт, нарисованный Стефано Биаджиоти. Четырехметровые кроссовки, выставленные в ряд возле спортивного комплекса «Олимп», на большое искусство не претендуют, но зато это готовый инстаспот для всех сникерхедов страны. Им осталось лишь узнать о существовании этого маленького уральского райцентра.

Этим летом свою скромную лепту в украшение Сатки внесли студенты художественного отделения ГИТИСа — с институтом у города подписан договор о партнерстве. В общем, современного искусства здесь так много, что в рамках биеннале комбинат «Магнезит» решил сделать кое-что и для себя. Кое-что — это мурал нижегородского художника Андрея Оленева площадью 4,6 тысячи квадратных метров. Исполинский рисунок, на котором мозолистые руки бережно укрывают саженец, украшает стену 14-этажной высокотемпературной шахтной печи. Склонный к поиску символов наблюдатель всегда может предположить, что саженец — и есть Сатка. Но на самом деле Сатка уже вполне распустившийся цветок или, говоря горнозаводскими терминами — бриллиант Уральской индустриальной биеннале. Однако в этом ожерелье есть самоцветы и вовсе не ограненные.

Никого нет дома

Главная архитектурная достопримечательность Кыштыма — усадьба купцов Демидовых, более известная как Белый дом. Уральский Белый дом на сорок лет старше того, что в Вашингтоне, округ Колумбия, но сейчас вспоминать об этом праве первородства как-то неловко. Единственный на Урале памятник дворцово-усадебной архитектуры закрыт на реконструкцию с 1995 года, и все это время его состояние только ухудшалось, а деньги на восстановление то выделялись, то бесследно исчезали. В конце концов здание обнесли от греха подальше забором, и теперь лучше всего его можно рассмотреть на городском гербе и городском флаге — на них он изображен во всем своем белоснежном великолепии.

Впрочем, и весь Кыштым не слишком радует глаз — в отличие от ничуть не более богатой Сатки он выглядит неухоженным и неопрятным: пустые улицы, ветшающие бараки, разваливающееся здание Кыштымского огнеупорного завода, когда-то принадлежавшего «Магнезиту», но потом проданного и обанкроченного. Свежеокрашенными и ухоженными выглядят только символы нынешней государственной идентичности — три православных собора (четвертый реставрируют) и памятник танку Т-34.

Самое ухоженное пространство в Кыштыме скрыто от глаз большинства горожан за забором Кыштымского медеэлектролитного завода, подстриженные изумрудно-зеленые газоны, стрекочущие спринклеры, аккуратные плиточные дорожки — приятную прогулочную атмосферу немного нарушает разве что лабиринт трубопровода над головой и таблички «Осторожно, кислота» на этих самых трубах. Гендиректор завода Андрей Викторович Кудрявцев с нескрываемой и оправданной гордостью показывает экскурсантам недавно достроенные и еще достраиваемые производственные корпуса, и невольно закрадывается мысль, что забор вокруг нужен не для того, чтобы скрывать от горожан завод, а для того, чтобы скрывать от рабочих Кыштым.

Впрочем, несправедливо обвинять завод в полном равнодушии к городу — в 2017 году принадлежащий «Русской медной компании» КМЭЗ уже участвовал в Уральской биеннале, предоставив медь для инсталляции швейцарского саунд-художника Руди Десельера, устроенной в том самом Белом доме. Однако после того как и Десельер, и инсталляция покинули Кыштым, за забором в заколоченном и полуразрушенном дворце Демидовых вновь установилась тишина. Для биеннале 2021 года двери особняка решили не открывать — находиться внутри, как пояснила директор Центра развития туризма Кыштымского городского округа Алина Шмарина, уже просто небезопасно.

В итоге в этот раз КМЭЗ подарил автору не медные листы, а золотую идею — воронежский художник Иван Горшков, вдохновившись рассказами о старинных методах медеплавления, создал скульптуру с игривым названием «Дразнилка» — в честь березового бревна, которое опускали в расплавленный металл, чтобы избавить расплав от пузырьков газа. Стальной металлург с каменной пятиметровой «дразнилкой» в руках стоит по колено в воде речки Кыштымки — с неказистой набережной видно хорошо, но не замочив ног не дотянешься. Июльская презентация новой скульптуры с участием главы Кыштымского городского округа Людмилы Шеболаевой, куратора Владимира Селезнева, комиссара Уральской биеннале Алисы Прудниковой и, конечно, самого художника ажиотажа в городе не вызвала, но виной тому был скорее моросящий дождь, нежели равнодушие кыштымцев.

«Дразнилка», даром что отсылающая к «пластике советского авангарда», вызывала у неподготовленных зрителей — то есть у большинства горожан — возмущение и недоумение. Так что Владимир Селезнев начал свою речь с того, что «никто не хотел никого этой скульптурой обидеть», а глава города и вовсе напомнила присутствующим о праве на свободу самовыражения «в рамках закона, разумеется».

Тем не менее сам приезд региональных и федеральных журналистов вернул робкие надежды настоящим патриотам Кыштыма: «Вот вы напишете про наш Белый дом, и, может, кто-то заметит». Самое удивительное, что кто-то и в самом деле заметил. В начале сентября губернатор Челябинской области Алексей Текслер объявил, что в федеральном бюджете нашлись 850 миллионов рублей на реконструкцию усадьбы Демидовых. Работы должны начаться в 2022 году и завершиться в 2024-м. На такое же чудо рассчитывает и Алексей Липатников — активист из поселка Сокол, расположенного в 44 километрах от Кыштыма. Общежития, что остались от находившейся тут когда-то ядерной лаборатории, — стремительно ветшающий памятник конструктивизма, который еще вчера казался никому не нужным и всеми забытым. Но выставка «Звенящий след», устроенная в одном из корпусов общежития художником Павлом Отдельновым, убедительно напоминает не только о ядерной катастрофе на комбинате «Маяк», но и о катастрофе с нашим архитектурным наследием.

Музейный цех

Если, вдохновившись опытом Индустриальной биеннале, уральские города и поселки смогут последовать примеру Сатки, чем черт не шутит, может, через десять лет из Москвы в Челябинск будут круглый год летать самолеты, забитые под завязку любителями современного искусства и урбанистики. Однако пока я стою в очереди на посадку, и молодая женщина передо мной объясняет сыну-второкласснику предстоящую культурную программу: мраморный карьер это слишком скучно — подумаешь мрамор, а вот трубопрокатный завод — совсем другое дело. Мои соседки-пенсионерки на обратном рейсе показывают друг другу фотографии из цехов. Кажется, Урал нащупывает способы экспортировать не только фольгу и трубы, но и собственную индустриальную идентичность.

Во всяком случае, записаться на экскурсию по самому большому магнезитовому карьеру можно прямо в музее «Магнезита», чтобы посетить «Высоту 239» — «одно из самых красивых производственных предприятий в мире по мнению журнала Forbes», — надо оставить заявку на сайте Челябинского трубопрокатного завода, в Нижнем Тагиле и вовсе действует целый завод-музей с противоречивым названием «Эко-индустриальный парк „Старый Демидовский завод“». На Уралвагонзаводе вам с радостью дадут забраться в новенький или старенький танк, а в городе Асбест — отвезут в карьер по добыче — правильно — асбеста. Экскурсии водят на изумрудные и гранатовые копи, а в городе Кушва вам покажут гору Благодать, точнее яму, которая осталась на ее месте человеческими стараниями.

Однако если вам вдруг захочется попробовать на зубок индустриальный туризм — отправляйтесь подальше от больших городов, на берега речки Большая Сатка, и посетите ГЭС «Пороги». Одна из первых гидроэлектростанций в России работала без перерыва с 1910 по 2017 год, а сейчас нуждается в реконструкции почти так же отчаянно, как кыштымская усадьба Демидовых. Не сегодня завтра ГЭС обнесут забором — кто знает, на сколько лет?