Даниил Лебедев, участник совместного проекта «Каро.Арт» и syg.ma «Молодая критика» — о фильме Страшная мать (2017) грузинского режиссера Аны Урушадзе, получившем приз за лучший дебют на кинофестивале в Локарно. Российская премьера фильма состоится 19 июля в Санкт-Петербурге в рамках Дней грузинского кино.

Родители Пегги Синклер дулись на Беккета за то, что через год после смерти Пегги он использовал одно из её любовных писем как материал для рассказа.

Томас Вульф обидел целый городок, изобразив его обитателей в своем первом романе (некоторые даже угрожали ему расправой).

Но у домохозяйки из Грузии Мананы, героини фильма-дебюта Аны Урушадзе, дела намного хуже. Она пишет роман, который члены её семьи воспринимают как «порнографию» с собой в главных ролях. Ситуация осложняется тем, что, во-первых, Манана финансово зависима от мужа, во-вторых, шансы на успех романа (т.е. обретения независимости) сводятся к нулю. В-третьих, для Мананы роман является делом всей жизни.

Именно последний пункт приводит в замешательство семью Мананы. Муж никак не может понять, зачем ей понадобилось писать эту чепуху. Он предлагает снять ей квартиру, оставить её в покое, пусть она пишет что угодно — но только не эти гадости о нем и его детях.

Первые ассоциации, которые навевает такая фабула, относятся к ряду банальностей об авторитарной «мягкой силе», которая разрешает искусству любую вольность, пока эта вольность не затрагивает саму власть. Но фильм Аны Урушадзе не об этом.

Мы не знаем точно, что именно описано в романе, и до самого конца не можем судить — является ли он шедевром мировой литературы, как считает Нукри — библиофил и сосед Мананы — или результатом бытовой графомании на фоне психического расстройства. Эта двойственность придает всей истории ту великолепную иронию, которая отражена в названии фильма и которая начинает разъедать самое сердце зарождающейся трагедийной интриги.

По внешней логике повествования Манана должна встраиваться в классическую роль жертвы, непонятого творца, бросившего свою жизнь на алтарь искусства. Вместо этого в фильме происходит нечто совершенно другое. В трещины сюжетной канвы начинает толчками пробиваться воображаемое. Манана внезапно становится «страшной матерью». Она воображает себя птицей-вампиром Манананггал из филиппинской мифологии и по-настоящему пугает мужа своим бредом. На лице жертвы проступают черты хищника. Поверхностный конфликт, который выстраивался по логике «мученичества ради искусства», рушится, и за ним открываются вопросы о природе этого искусства.

Я помню, как, ещё ничего не зная о фильме, я увидел первый его кадр — Манану, которая просыпается в странной позе, закутанная в черное одеяло, похожее на оперение, — и подумал про себя — «птица». Это не единственный пример визуальной чуткости, которая буквально пропитывает материю фильма. Ана Урушадзе обладает очень редким талантом одним кадром, одной позой выстроить образ. Лаконизм, с которым она решает задачу совмещения в одном персонаже двух контрастирующих ролей — жертвы и хищника, — по моему мнению, не имеет прецедентов в современном молодом кинематографе. Нельзя не сказать, что значительная часть заслуги лежит на феноменальной актерской игре Нато Мурванидзе.

Связь между природой творчества Мананы и её фантазиями раскрывается с той же убедительной ненавязчивостью, с которой ранее выстраивались эти темы по отдельности. Помешательство Мананы, которое метафорически раскрывает сущность её «письма», предлагает небанальный взгляд на теневую сторону хваленой «креативности» и на патологическую природу творческого импульса. Наконец, Страшная мать — это глубокое рассуждение о гипертрофии реальности, опустошающей воображение, обостряющей желание творить.