Несколько странно писать про ещё один хороший фильм о раздвоении личности. После «Бойцовского клуба» (1999), «Тайного окна» (2004), «Врага» (2013) «Двойника» (2013) и «Возлюбленных» (2014), казалось бы, не хватало только смотреть, как в фильме «Плохое сердце Бастера», выпучив глаза, сходит с ума Рами Малек — то есть делает то, что он уже делал на протяжении двух сезонов «Мистера Робота».

Нужно смириться — мы всё ещё живем в парадигме, заявленной в начале 20 века. «Я не знаю, что я говорю. Я не знаю, что я знаю. Я говорю не то, что думаю», говорит Мелизанда в опере Дебюсси (1902). Ты думал, что это ты что-то высказал, нет, это что-то другое за тебя высказало, говорит Фрейд. Ты участвовал в производстве, но ты ли произвел? спрашивает Маркс. И так далее.

Мотив двойничества выражает следующую проблему: вот ты живешь свою жизнь, но ты ли её живешь? Не было ли твоё «я» сфабриковано другими? Раньше других, перескочив через голову своей эпохи, со всей ясностью высказался на эту тему Достоевский: я живу, окруженный готовыми суждениями других людей обо мне, но где же я сам?

Психоаналитический пафос вековой давности, наложившийся на послевоенный «антикультурный» пафос («Как это культуры Гегеля и Гоголя породили две показательных тоталитарных державы?»), вспыхнул с новой силой в кино XXI века, века массмедиа и «фокус-групп». Снова всплыл образ двойника. И пока две проблемы — проблема размножения наших «копий» и проблема существования их «оригинала» — не будут исчерпаны (а судя по всему, они только набирают обороты), мы будем делать и смотреть фильмы про двойников.

*

Герой фильма «Плохое сердце Бастера» Сары Адины Смит охвачен нормальным для современного человека неврозом, медленно перерастающим в психоз: он хочет освободиться от гнёта денег, но всё никак не заработает достаточно денег, чтобы это сделать. На выяснении смысла подобных представлений о свободе, укорененных в сознании современного человека, и строится проблематика фильма.

Нет ничего особенного в том, что парадокс ситуации от героя ускользает. «Теперь, когда я бросил курить, я могу выкурить сигаретку», говорит Игги Поп в фильме Джармуша. Парадоксальным образом, мы не столько хотим, чтобы объект, подчиняющий нас, исчез, сколько хотим сами подчинить его. Иначе говоря, чтобы избежать власти денег, нужно властвовать над деньгами, и нет ничего скандального в наивном предположении, что над деньгами властвует тот, у кого много денег.

Однако нужно сразу отметить, что в описанной ситуации враг принимает форму сообщника. Фильм «Плохое сердце Бастера» рассказывает нам историю такого молчаливого «сговора» человека со своим врагом.

Фильм, в свойственной его эпохе манере, мешает разные способы говорить об одном и том же. Герой существует в двух параллельно разрабатываемых плоскостях.

Перед нами, во-первых, тонкий психологический анализ интересного случая сумасшествия, постепенного крушения воли под натиском рессентимента, человека, загипнотизированного культурой «бесконечных возможностей» и возненавидевшего собственные надежды. Зритель увидит, как простое желание иметь собственный дом медленно перерастает в навязчивую идею пробираться в чужие дома.

Во-вторых, перед нами пересказ старых как мир библейских притч о месте человека в мире, наложенных друг на друга по принципу пель-мель: тут и совмещение истории Ионы в чреве кита с историей о двух разбойниках, распятых вместе с Христом (главного героя фильма зовут Джона, а его двойник говорит: «Мы в животе кита. Если повезет, он съест одного и выплюнет другого»); тут и герой, исчезающий в облаке, как Моисей, только облако это пороховое и исчезновение происходит не на горе Синай, а в пещере — в месте рождения Иисуса. Любителям интерпретаций будет где схватиться за блокнот.

Вообще, некоторая декоративность христианской символики в фильме вполне согласуется с тем местом, которое занимает в голове современного потребителя культуры сама христианская религия. Вот, например, Рами Малек распятый — в ванной и в бассейне.

Подобное напластование религиозной тематики на психоаналитическую, игра с закостенелыми символами, совмещенная со здоровым остроумием, очень напоминает кино Пола Томаса Андерсона, и его фанаты наверняка оценят «Плохое сердце Бастера».

Это история сумасшествия, но также и история становления, патогенез больного сознания — и «хождение по мукам». Двойник в фильме не заменяет «оригинал», но накладывается на него, выступает в его чертах. Сара Адина Смит подчеркивает это нелинейным построением своего фильма, где офисный клерк Джона и бродяга Бастер, отражаясь друг в друге, отливают разные стороны одного органического процесса, который можно интерпретировать как в терминах теологии, так и в терминах психоанализа. Это умение показать в различных формах нерасчлененность духовной жизни следует отнести к одной из главных режиссерских заслуг. Сара Адина Смит показала мотив двойничества с оригинальной стороны: вместо того, чтобы описывать почему человек раздваивается, она акцентировала тот факт, что он всё-таки остается одним человеком. Тем самым фильм избежал назойливого копания в частных комплексах героя и предложил более широкую, в некотором смысле эпическую картину духовной эволюции.