Create post
24

Буйство убийства. О "Банде гиньолей" Л.-Ф. Селина

Lieb Tata
Банда гиньолей. Луи-Фердинанд Селин. — М.: Опустошитель, 2017. — 236 с.

Банда гиньолей. Луи-Фердинанд Селин. — М.: Опустошитель, 2017. — 236 с.

Селина, кажется, мало читают. И не читайте! Нет, нет… Не понравится… Не надо… Мне тоже не понравится… Совсем не моё… Думала я… Правда теперь хочется его цитировать и цитировать! Потому что он ОГЛУШИТЕЛЕН!

«Банда гиньолей» (1944) не так известна, как «Путешествие на край ночи» (1932), и обрывается, я бы сказала, на полушаге. Автор в первом же абзаце предупреждает, что это лишь четверть книги, и просит дождаться выхода остальных частей, но в итоге напишет лишь две.

Эта — первая — напоминает «Игру в классики» Кортасара. Она вульгарнее и гаже, и стремится не к «небу», а куда-то ниже и ниже, но движением от сцены к сцене книги схожи. Вспомните, у аргентинца Орасио Оливейра шёл по роману, делая остановки в сценах колоссального для автора, героя и читателя напряжения: смерть Рокамадура, секс с клошаркой, сооружение моста между окон двух домов в Буэнос-Айресе, баррикады в сумасшедшем доме и др. У Селина роман развивается подобным образом: воздушная атака на мост, убийство ван Клабена в наркотическом угаре, визит в консульство и пр., — только степень безумия и ужаса этих сцен в тысячу раз больше.

У Кортасара нет войны — вообще. Он из другого «угла», из другого света. У Селина же текст разрушен войной, как погублена ею (и бедностью) молодость поколения, о котором он пишет: «Родись мы сыном богатого плантатора на Кубе, в Гаване тамошней например, пошло бы всё как по маслу, а мы-то появились на свет в ничем не примечательной семье, в прогнившем со всех сторон углу, а потому досталось нам страдать за свою касту…».

Не расположены звёзды к веку двух мировых войн, рушится мир и всё, что слышит автор — это «музыка кровавого побоища». Её-то он и исполняет в сцене, открывающей роман. Правда, «принадлежит» она не герою, а самому Селину. Если действие книги относится к Первой мировой войне, то этот автобиографический пролог — ко Второй, продолжающейся в момент выхода «Банды гиньолей». Это свежее, сильное воспоминание, умноженное на Рабле, с элементами slow motion — то, ради чего стоит открыть Селина.

Позвольте привести длинную, весьма длинную цитату:

«Двести восемнадцать тысяч грузовиков, танков, тележек в ужасе в кучу сошлись… друг друга вспарывают, выпотрашивают, расплющивают дальше некуда… <…>
<…>
<…> Пляска смерти, оргия расчленения, громовые раскаты! Тут только резиновому выжить. Ба! Чёрт космический! <…>
<…> Воздух как в жаровне! Женщине в спину попало, она барашка обняла… корчится с ним между колёс…
<…> Поверх голов летит теперь детская коляска!… В ней солдатик развалился! Нога у него наружу торчит, изорванная в клочья… кровью сочится… <…>
<…>
<…> Совершенно голый младенец на капоте объятого пламенем грузовика. Готово! Изжарился… <…>
<…> Тут нас ещё один настигает! Падает прямо на нас, сундук смертоносный! Облака пулями изрешечивает. Язычки пламени сеет! <…> Порхает… раскачивается… набрасывается снова… налетает циклоном… Вррр!… скользит!… Переворачивается в воздухе… Прошуршал… скрылся… Гипнотизирует нас!… <…>
<…>
<…> Я лечу вместе с тачкой слив, маленьким, переставшим лаять фокстерьером, швейной машинкой и чем-то вроде противотанкового заграждения [привет, Лотреамон!]… <…> Я глядел поверх облаков… вот это да!… прямо в небе!… в голубом!… феерическое видение… оторванная рука… мертвенно-бледная на хлопьях ваты… на облачной подушке с золотистым отливом… белая рука и сочащаяся по капле кровь… будто тучи птиц вокруг… красных-красных… вылетающих из ран… и пальцы, сверкающие звёздами… рассыпанными по краям пространства… мягкими парусами… светлыми, изящными… баюкающими миры… накрывающими вас пологом… ласково… уносящими… прочь… в сон… на праздник во дворце Ночи…».

Можно подумать, Селин наслаждается описанием кровавой сцены, которая по его воле длится и длится. Но нет, это не наслаждение — он отдаёт бумаге пережитый страх, отдаёт без остатка и даже больше, чтобы не сойти с ума. Нормальному человеку не вынести такого! Нужна психотерапия. Вот она! Умножить всё виденное и думанное безумие и, простите, выблевать его (каков Селин, такова и лексика!), чтобы полегчало.

Он, конечно, антивоенен: и дезертирством, и желанием быть где-угодно, лишь бы не на войне, и галлюцинациями, в которых являются убитые товарищи, и осуждением тех, кто записывается в добровольцы (потому что сам таким был):

«Мальчишки! школьники!… Пороху понюхать захотелось!… потому что они, видите ли, настоящие французы, “френчмены”! Чтоб мне яйца оторвало!».
«Только и знают… Траншеи!… Немцы! Вот какая у меня медаль! Вот какая у меня каска! Вот какой я храбрый! Вот какой я мёртвый!».

Он хочет жить! И всё же думает о смерти: то ли раствориться в лондонском тумане, то ли тихо уйти под трель флейты, выпорхнувшую из гроба. Только не на войне!

Война — это прелюдия романа. Тело же его — истории гиньолей. Тут автор пишет в традиции существовавшего почти семьдесят лет парижского театра «Гран-Гиньоль». Хочу отметить, что персонажи Селина — не марионетки, они самодостаточны и живут как хотят, — и не паяцы (как их назвали в «Иностранной литературе» в 2001 г.), поскольку вполне серьёзны и не пытаются рассмешить. Они именно ГИНЬОЛИ — обретшие самостоятельность вульгарные, эксцентричные и безумные создания: ростовщик и старьёвщик Титус ван Клабен — ипохондрик в шелках, тюрбане и мехах; гениальный пианист Борохром с гранатами в карманах; Джоконда — старая испанка-гадалка в кружевах; бредящий Тибетом бывший иллюзионист Состен де Роденкур в китайском платье; сутенёр Каскад, карлик Сороконожка, нимфоманка Пепе и пр. и пр.

И последнее. Они не банда. Они оркестр — неслаженный и нестройный. А Селин — дирижёр музыки войны, убийства и ужаса, этой музыки низа. Кстати, на войне взрывом гранаты Селину серьёзно повредило слух. Это важно. И пусть музыка низкая, литература — высокая.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Lieb Tata

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About