Create post

Мир как сплошная нелепость. О романе Рейнальдо Аренаса "Чарующий мир"

Igor Lukashenok
Чарующий мир. Рейнальдо Аренас. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016. — 336 с.

Чарующий мир. Рейнальдо Аренас. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016. — 336 с.

Карлос Фуэнтес говорил о родной Мексике, как о тысяче стран под одним названием. Так и роман кубинца Аренаса, вышедший в декабре 2016 г. в «Издательстве Ивана Лимбаха», — тысяча текстов под одной обложкой. Представьте, что в одном сосуде смешали «Дон Кихота», «Гаргантюа и Пантагрюэля», «Откровение Иоанна Богослова», дантовский «Ад» и получился вычурный, гротескный роман, грандиозная паутина снов внутри сна, в котором снится сон, сюрреалистический экшн. Прочтите этот отрывок:

«Преследуемый целой толпой графинь, солдатами, а также губернатором и архиепископом собственной персоной, я по крышам удираю и запрыгиваю на городскую стену и с неё вижу, как благородные дамы в бешенстве рвут на куски кучера и даже коня, и, стремясь избежать подобных неприятностей, скатываюсь к порту и погружаюсь в мутные прибрежные воды. (…) залезаю в первый попавшийся шлюп (…), загребая всё так же руками (…), под постоянным двусторонним обстрелом (…). Закладывая невероятные повороты, вырываюсь наконец в открытое море (…). И, подгоняемый бесконечными вереницами циклонов (…), приплываю к берегам Флориды. И, полумёртвый, падаю под пальму в чём мать родила, и зверский голод тут же усыпляет меня».

Не забывайте, мы находимся в Латинской Америке! Перуанец Марио Варгас Льоса говорил: «чрезмерность и излишество являются здесь нормой повседневности, чудеса и диковины питают человеческую жизнь, они так же доподлинны и осязаемы, как война и голод». Люди превращаются в рыб или напоминают курительную трубку (ceci n’est pas une pipe) и кажется, весь мир — сплошная нелепость.

Герой — я бы сказала, СУПЕРгерой времён борьбы за независимость испанских колоний. Этот наивный плут и восторженный авантюрист может пролиться вверх, как вода, и перепрыгнуть на одной ноге пропасть, в глубине которой плавают тучи. Он двоится и сливается, он приезжает куда-то и не приезжает. Обречённый инквизицией на сожжение, он играет с огнём и роняет куски себя.

Однако за нелепостью кроется что-то важное. Героя зовут Сервандо. «Сервантес» — первое, что приходит на ум. И да, герой сражается с чем-то, на что нельзя напасть, в стремлении к свободе. И да, автор цитирует «хитроумную книгу»: «Свобода, мой дорогой друг, есть одна из самых драгоценных щедрот, которые небо изливает на людей…».

В «Заупокойной мессе» венесуэльца Артуро Услара Пьетри тюрьма оказывается единственным местом, где человек обретает свободу думать и говорить. Вот и герой Аренаса, кочующий из одной темницы в другую, именно в заточении «свободен свободой, какой не знал во все дни удручения». Мысль невозможно пленить, даже если тело заковано в цепи (у героя в цепях всё — от пальцев ног до зубов и волос на голове). Более того, когда цепей становится слишком много, они обрушают тюрьму.

Стремление к личной свободе переплетается с борьбой за независимость Мексики и Латинской Америки в целом. Недаром герой встречает Симона Боливара и его учителя Симона Родригеса.

Автор-герой безапелляционно объясняет всё зло, происходящее в Америке, приходом европейцев. До них та была раем, но конкистадоры, «армия пыли, пота и железа» вломилась в сад и оборвала перья кетцалям. Испания — скверная, порочная, грязная страна развалин. Ставленные в колониях епископы, архиепископы и вице-короли суть Сатана. Индейцы — горючее для огня инквизиции.

Как непримирим Аренас по отношению к миру пришлому, так любовен он с миром латиноамериканским. Он произносит имена сапотеков, сакатеков, тольтеков и чичимеков так, будто держит в руках фамильную драгоценность. Не без пафоса в предисловии, написанном в Каракасе, вотчине Боливара, он говорит о латиноамериканцах: «мы жестоки и нежны, самолюбивы и великодушны, страстны и задумчивы, немногословны и шумливы, ужасны и великолепны, как море…». Знаете, в Венесуэле есть песня: «если однажды мой корабль потерпит крушение, тайфун оборвёт паруса, похороните меня на морском берегу, в Венесуэ-э-ле».

«Я думаю об Америке как о чём-то слишком любимом, чтобы быть настоящим. Иногда я сомневаюсь, существует ли она на самом деле», — говорит автор. Понятно, что так мог сказать только человек, находящийся вдали от родины, изгнанник. Он кричит о вечной несчастной судьбе латиноамериканца, «непрерывной жертве всех времён»:

«До каких пор “быть американцем” будет означать пятно, от которого нужно избавляться годами изгнания и отмывать его с помощью сомнительных, никчёмных культур? До каких пор нас будут считать райскими сладострастными созданиями, порождениями солнца и воды?… Да каких пор в нас будут видеть волшебных существ, ведомых страстями и инстинктами?».

Кто-то на пути героя спрашивает, не является ли поиск свободы погружением в ещё более страшную темницу. Я думаю, этот вопрос мог бы звучать так: не может ли обретение страной независимости стать попаданием её народа в ещё более страшную зависимость? История даёт утвердительный ответ. Вспомните вереницу латиноамериканских диктаторов.

Да и герой свободы не обретает. В независимой Мексике он продолжает ощущать себя в клетке, которая находится в клетке внутри тысячи клеток. Рай утрачен. Потерянного не вернуть. Значит, рай невозможен. Уж простите, это следует из текста.

С одной стороны, мне сложно рекомендовать этот барочный роман-галлюцинацию, полный печали человека, не обретшего желаемого, с другой — его мир, если не чарует, не завораживает, то удивляет точно и, как сказано в тексте, через него можно вникнуть в то, о существовании чего многие даже не догадываются. Каждый может открыть свою Америку.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Igor Lukashenok

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About