Говорят, Патрик Модиано из книги в книгу пишет один и тот же роман. Нобелевский лауреат 2014 года это не отрицает — его интересует забвение. Кажется, что этот мини-роман, перевод которого на русский в прошлом году был опубликован в журнале «Иностранная литература» за сентябрь, а в этом — вышел отдельной, но очень тоненькой книгой, говорит о памяти, о метках, по которым можно восстановить прошлое, о засечках чернилами на бумаге, которые «выведут на нужный путь», но нет — он не о памяти, а о забвении, которое рано или поздно всё поглотит, о расплывающихся в памяти образах.

Туманный, ночной, рассеивающий память парижский воздух, кафе, вечная рюмка эфемерного сладко-горького куантро́ — интимная атмосфера, в которую погружается рассказчик, надеясь убедить себя в том, что прошлое ему не приснилось. Он пытается вернуться в то прошлое, восстановить его по старой записной книжке времён собственной молодости в Париже 60-х, времён напряжения в обществе, связанного с войной в Алжире и признанием независимости Марокко, времён своей влюблённости в загадочную девушку с множеством имён. Названия улиц, объявления из газет, обрывки сказанных кем-то фраз — яркие пятна плывущих воспоминаний, которые рассказчик собирает, как «разбежавшиеся в сторону кадры».

«Всё вдруг мешается в душе, прошлое, будущее, настоящее, — как на кадре фотоплёнки, на который сняли несколько раз» — и в такой момент можно жить одну жизнь внутри другой жизни или скользнуть в параллельное время. Так рассказчик перемещается сквозь слои этого романа, находя бреши во времени (особенно по воскресеньям, под вечер), сбегает от монотонной и банальной жизни в напряжённый Париж своей юности, в котором присутствует таинственная близость некой «грязной истории», возможно, убийства, «кое-чего серьёзного», «бремени, которое мы несли, несмотря на нашу молодость и беспечность».

«Вы проживаете какой-то короткий отрезок жизни — день за днём, ни о чём не спрашивая, — среди странных людей и в таких же странных обстоятельствах. И лишь много позже наконец возникает возможность понять, что же ты прожил и кто были на самом деле все эти люди, — но только если тебе дадут ключ, чтобы разгадать этот сложный шифр». Для рассказчика это «много позже» заняло полвека. Пятьдесят лет спустя он собирает сонные травы ночей заманчивого прошлого, переходящего в безвременье, в «чистое бытие». Он вытаскивает эти моменты из тусклого настоящего, полагая, что нашёл способ бороться с забвением, но каждый раз ошибается — время бежит вперёд и забвение меланхолично берёт верх.