Donate


radio.syg.ma is a community platform for mixes, podcasts, live recordings and releases by independent musicians, sound artists and collectives
Cinema
Music
Books
Art
Psychology
Philosophy
Society
Poetry
Prose
Theatre
Architecture
Technology
Notes
Self-organization
Map
e-flux
Tashkent-Tbilisi
more...

Власть, власть, власть. О «Заупокойной мессе» Артуро Услара Пьетри

Olga Khodakovskaia26/10/16 13:48
Заупокойная месса. Артуро Услар Пьетри. — Радуга, 1984. — 304 с.
Заупокойная месса. Артуро Услар Пьетри. — Радуга, 1984. — 304 с.

Они написали. Они все о них написали, о своих диктаторах, тиранах, каудильо, «отцах родины» — Астуриас, Гарсиа Маркес, Варгас Льоса, Карпентьер, Роа Бастос. Венесуэлец Услар Пьетри в этом ряду менее заметен, однако и на его долю выпало время одного из многочисленных латиноамериканских правителей — Хуана Висенте Гомеса. Все имена и названия в романе изменены, но легко угадываются ключевые географические точки. История жизни романного каудильо Апарисио Пелаэса — слепок судьбы Гомеса, повторяющий происхождение, перипетии восхождения, вехи правления и его конец.

Понятно, почему роман 1976 года не так известен, как произведения коллег Услара Пьетри на ту же тему: слишком реалистичен, излишне хроникален и, честно говоря, несколько скучен, впрочем — неплох. Эта хроника борьбы за власть такова, каков герой — простая, прямая, бесприкрасная, затаившаяся. На муле, в пончо, сильный, лукавый, суровый и замкнутый, появляется он (даже имя его — от испанского aparición — «появление») из немыслимой глуши, чтобы стать мифом. Добавим к этой картине кактусы, пересохшие ручьи, ветер, несущий тучи рыжей пыли, — получается колоритно. «Как бог Чанго у негров, как Амаливака у караибов, как великий Маниту, как Кецалькоатль, пернатый змей» — герой созданного другими мифа, однажды ухватившись за власть, не может её отпустить.

Он сам становится властью, мистически сливается с ней. Его тело, его голос, его присутствие — власть. И прошлое его вдруг видится легендарным, а действовать ему помогают сверхъестественные силы и невероятная удача, то ли дьявольская, то ли божественная. Он, конечно, остаётся прежним, но в его руках власть, и люди, сами люди мифологизируют его, действуют якобы его волей, от его имени. «Он — везде одновременно, тут, там, ещё дальше и ещё, в том, что говорит и чего не говорит, в том, что делает и чего не делает» — многоликим чудовищем, говорящим тысячами уст, действующим тысячами рук, делают его люди. Это настолько сильно и живуче, что имя Гомеса продолжает внушать страх и через восемьдесят лет после его смерти. Я была в Венесуэле, в том числе в Маракае (в романе — Такаригуа, вотчина диктатора). Недалеко от моего дома на перекрёстке стоял старый саман. Власти проводили дорожные работы и решили его спилить. В тот же день на дереве появился рукописный плакат: «Тот, кто срубит это дерево, будет проклят именем генерала Гомеса». Эта история чудесно перекликается с миром романа, в котором Пелаэс/Гомес запрещает рубить деревья. Естественно, саман остался на месте, тенью накрывая весь перекрёсток. Обрывком тени, в царстве которой когда-то жила вся страна. Такова сила власти, даже прошлой. Восемьдесят лет!

В советской аннотации к роману сказано, что он — об «антинародной сущности» диктатора. Это, скорее, не так. Народ автором почти не описан: крестьяне, расходящиеся по домам после очередной войны, да восторженные зрители у президентского дворца. Только в конце правления каудильо появляются протестующие студенты и после его смерти — народ с яростными криками высыпает на улицы столицы. И вовсе не очевидно, что народ, наконец, освободился после тридцатилетнего гнёта, не слышно радости, надежды — только шумное, нервное метание. Народ начал новую борьбу и вновь катится на карусели вечно сменяющих друг друга правителей.

О чём действительно этот роман — так это о власти, о жадном стремлении к ней и об её невероятной силе. Желание вечно властвовать — старый людской недуг, поражающий каждого, кому довелось уловить её аромат. И вот война следует за войной, и ведут их генералы, участники всех этих войн, подобно гарсиамаркесовскому Аурелиано Буэндиа, проигравшему тридцать две. Бесчисленные претенденты сбрасывают один другого. Очередной «оппозиционер», заговорщик, каудильо вдруг превращается в рьяного защитника свободы и права, обещает установить справедливость, настоящую демократию, объявить всеобщие выборы, бороться с коррупцией, с маниакальным упорством готовит вторжение, говоря, что представляет народ. Однако одну тиранию сменяет другая. Рефреном звучит вопрос: «А что будет делать тот или иной, получив власть?». То же самое, что предшественники. «Всякий, кто приходит к власти, думает, что может всё. И в конце концов выясняет, что ничего не может» — страна такая, страна повстанческих отрядов и диких каудильо, а «правители наши всего лишь воплощение нашей же действительности». Получается, что сущность этого нескончаемого аттракциона — самая что ни на есть народная, национальная, что такова извечная судьба страны, в которой «людьми с мачете можно править только с помощью мачете».

В общем, не выказывает автор надежды на смену порядка. Власть оказывается сильнее людей, а сильнее власти — лишь время. Кого не брала пуля, не заставало врасплох неприятельское войско, кого не извели отравой, погубит время. Даже если кажется, что и оно подчинилось, стало медленным, терпеливым, под стать стране, которую Пелаэс видит большим деревенским хозяйством с загонами для быков, надёжными волами и плохо объезженными конями. Услар Пьетри настаивает на том, что его герой — не диктатор и не тиран, а каудильо, то есть местный, латиноамериканский продукт. Землевладелец, кровати предпочитающий гамак, ни с кем не делящий ни власть, ни женщину, ни лошадь, ни землю, он — не крестьянин, не военачальник, не президент, всё вместе и ничто. Он вцепится в жизнь и будет терпеть и длиться, пока не заревёт, как поваленный бык. И всё по новой.


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About