Один из противников тождества личности, шотландский философ Давид Юм, утверждал, что личность, есть ничто иное, как лишь череда сменяющегося опыта. В трактате о человеческой природе он пишет: «Что касается меня, то когда я самым интимным образом вникаю в нечто, именуемое мной своим я, всегда наталкиваюсь на то или иное единичное восприятие тепла или холода, света или тени, любви или ненависти, страдания или наслаждения. Я никак не могу уловить своё я как нечто существующее помимо восприятий и никак не могу подметить ничего, кроме какого-либо восприятия…»

Можно предположить, что подобные мысли не раз посещали также Илью Зданевича, теоретика русского авангарда. Именно поэтому на выставке «ЗДаневич. ЗДесь и сейЧАС» в ММОМА (кураторы Василий Власов и Михаил Погарский) его облик, его я сверкает великим множеством граней: Зданевич-издатель редких по красоте книг, Зданевич-теоретик искусства, Зданевич-идеолог футуризма, Зданевич-художник книги Livre d’artiste, Зданевич-создатель всёчества и зауми.

Личность Зданевича титанически многогранна и поистине недооценена, — утверждают кураторы проекта. Конечно, в отдельно взятом проекте сложно упомянуть все его жизненные амплуа и регалии, не говоря уже о направлениях искусства, где совершал свои великие открытия творец. В юном возрасте Зданевич читает манифест основателя футуризма Филиппо Маринетти, который перевел его отец, и чуть позже, заразившись идеей футуризма, начинает образовывать столичную публику своими докладами. Именно нашему герою сегодняшнего проекта русский авангард обязан популяризации этого течения. Позже Зданевич, покоренный мастерством Нико Пиросмани, показывает его Москве, а затем творчество грузинского художника становится известным всему миру и из художника-самоучки он превращается в автора выставки в Лувре.

Между 1913 и 1917 годами Зданевич пишет манифесты, которые предвосхитят декларации дадаистов. В этот же временной промежуток он создаёт свою первую драму на «заумном» языке, который предвосхитил сетевой сленг, ставший популярным с активным развитием интернета в России. После переезда в Париж, Зданевич заводит знакомство со многими известными личностями, в том числе с Пабло Пикассо и Коко Шанель, которая впоследствии назначает его руководителем завода «Ткани Шанель». Зданевич был писателем, творцом, поэтом, издателем, теоретиком искусства, греки назвали бы его πολυμαθής (полимат), а мы скажем — человек эпохи Авангарда.

Охватив миновавшие 70 лет (юбилей издания «Поэзии неведомых слов» отмечается в этом году), кураторы проекта «ЗДаневич. ЗДесь и сейЧАС» выстроили глубокий и многозначный диалог между художниками эпохи Зданевича и современными авторами, диалог, основанный на синтезе многочисленных художественных направлений разных стран и народов. Пять тематических разделов, на которые кураторы разделили пространство экспозиции, создают иллюзию единого мира, существующего по принципу синхронии, где матрица жизненного опыта и знаний наших современников накладывается на симультанность футуристов.

Родившийся в результате этой коллаборации диалог, с одной стороны составленный из авангардных книг ХХ века, книг в жанре Livre d’artiste при участии Пикассо, Матисса, Шагала, Миро, и с другой стороны — из коллективной книги Livre d’artiste, арт-объектов, реди-мейдов, графики, коллажей, созданных современными художниками, создает всю эту атмосферу неслучайных случайностей, эту перекличку эпох, которые приводят нас к парадоксальному пониманию того, что новаторство в искусстве будет сохранять актуальность и художественную ценность вне зависимости от времени.

И когда я анализирую свои впечатления от выставки «ЗДаневич. ЗДесь и сейЧАС», то кажется, что быстрее придет в негодность мой компьютер, на котором я набираю этот текст, нежели можно будет описать всё разнообразие и глубину жизненного опыта Ильи Зданевича и то, что этот выдающийся человек эпохи Авангарда дал искусству. Но об одном весьма значимом и одновременно недостаточно изученном аспекте творчества Зданевича, я все же успею написать. Это — всёчество и оркестровая живопись.

Впервые о всёчестве Зданевич заговорил в предисловии к каталогу выставки «Мишень». Полная концепция всёчества была озвучена им в лекции «Наталья Гончарова и всёчество», приуроченной к персональной выставке художницы. Здесь появляется представление о художественном процессе как о непрерывном культурном пространстве, в котором время как бы отсутствует. «Мы на крайнем мысу веков. К чему оглядываться в час, когда нужно разбить таинственные врата невозможного? Время и пространство умерли вчера. Мы живем в безусловном, мы почти создали вечную скорость всеприсутствия», — писал Зданевич.

По словам куратора Михаила Погарского: «В настоящем проекте мы пытаемся проникнуть в эту таинственную ткань “всеприсутствия”, которая пронзает насквозь само время, осуществляем синтез времен и пространств, претворяем своего рода репликацию культурного кода. В этом проекте мы обращаемся к работам Зданевича не как к музейным реликвиям, а как к живой и актуальной ткани современного художественного процесса».

Именно широта интересов и огромное количество экспериментов Зданевича со стилями и разными направлениями искусства, приводила его к идее всёчества. Зданевич был твердо убежден, что искусство должно находится вне времени и пространства, обладать полнотой изобразительных средств и стилей. Если всёчество было скорее идеологией, в широком смысле этого слова, то оркестровая живопись, являла собой художественный стиль, где художник не должен ограничивать себя определенной манерой письма, где дозволено смешение стилей и направлений. Но подобные концепции только на первый взгляд звучат легковесно и даже банально, а на самом деле, одним из манифестирующих механизмов всёчества является растворение личности, и здесь мы возвращаемся к самому началу статьи.

Именно этой особенностью обладал Зданевич и как никто другой понимал ее ценность, когда речь заходила о творчестве. И кажется, что именно обширный опыт и разнонаправленность Зданевича не позволяли ему верить и одновременно обладать тождеством личности. Словно теоретик футуризма и руководитель фабрики «Ткани Шанель» — это были два абсолютно разных человека. Здесь нельзя не вспомнить о многочисленных благотворительных балах с участием русской и французской богемы, в организации которых участвовал Зданевич, став председателем Союза русских художников в Париже. Первым был бал-маскарад «Ночной праздник», который он устроил вместе с Фера и Пикассо. Один из арт-объектов выставки «ЗДаневич. ЗДесь и сейЧАС», который называется Календарь футуриста (автор Василий Власов) объединяет эти две ипостаси Ильязда, отсылая зрителя в мир балов и тканей Шанель. В основе этого произведения — французская ткань, изготовленная на одном из заводов Шанель.

А сколько еще амплуа было в кармане у Зданевича? Десять, двадцать, а может быть тридцать? Можно представить, как огромная центрифуга искусства перемалывала крупицы его обширного опыта и личности, раз за разом собирая всё в новых и новых комбинациях. Именно отказ Зданевича от пресловутого индивидуализма и одного определённого жизненного пути помогал ему прожить десятки жизней, некоторые из них объединялись лишь на бумаге, в его прозе, поэзии, его книгах и изданиях. Личность — это не монада! — кричало творчество нашего героя. Её нет, её не существует, это — лишь социальный конструкт, мешающий нам жить и творить.

Всёчество нашло отклик среди людей искусства, начиная со времени многочисленных выступлений и лекций Зданевича до реализации этой идеи в дальнейшем, проявившейся в творчестве современных художников. Это происходит несмотря на то, что человеку всегда сложно выйти за рамки своей индивидуальности, отказаться от себя, как чего-то единого и предать свой художественный стиль.

Человеческий эгоизм и страх потерять уникальность, не были присущи Зданевичу. Видимо в этом заключалась его уникальность, его смелость пробовать себя снова и снова в абсолютно разных сферах и вещах. Он знал и верил, что только отодвигая рамки, можно достичь невозможного и раз за разом, достижение за достижением, он доказывал это не только себе, но и всему миру. Именно художественная смелость и эстетический анархизм актуализируют творчество Зданевича, как ничто другое.

При подготовке выставки была проделана огромная работа кураторами и художниками, но проект получился столь полномасштабным в экспозиции и глубинным по содержанию именно благодаря президенту Ильяз-клуба (г. Марсель) Франсуа Мерэ и президенту фонда AVC Charity Майе Авеличевой, ставшей, по сути, сокуратором проекта.

Марина Щелокова