Очерк из сборника «Intertextus & excursus» о классике (Гоголь, Хармс, Булгаков etc) и андеграунде: британском (Хесус Игнасио Альдапуэрта aka Саймон Уайтчепел), таиландском (Сидаурыанг) и русском (Баян Ширянов, Дм. Волчек, Мирослав Немиров etc.)

В конце 1990-х андеграундные писатели Владимир Белобров и Олег Попов размышляли о непопадании в литературный процесс на примере С.С. Заяицкого:

У нас был разговор когда-то с двумя филологичками. Мы говорили: мама родная! вот вышел Сергей Заяицкий (в самом начале 90-х) 50-тысячным тиражом — и никто этого и не заметил! А они нам говорят… да очень жаль, что этот хороший писатель не попал в литературный процесс… А мы тогда стали думать-думать, чего такое литературный процесс. Это хорошее словосочетание для сосредоточения — либо тронешься, либо просветлишься. Но это все к вопросу, что такое литература и ее аксессуары для читателей [Жуков 1999].

Непопадание — это не синоним невостребованности, а именно невписанность. С.С. Заяицкий в современном ему «литературном процессе» занимал место, которого заслуживал, но умер в 36 лет. Упомянутая книжка вышла с предисловием В. Пьецуха [Заяицкий 1991], что исключило его серьезное возвращение, а позже им почти никто не занимался, кроме С.А. Кибальника и Т.Н. Фоминых, и он остался сателлитом Булгакова.

Изложенная ниже история соавторства Белоброва и Попова, начавшаяся в андеграунде второй половины 1980-х, должна помочь определить их место в «литературном процессе» тому, кто этим займется.

Материалы к биографиям

Белобров родился в 1962 г. в Москве, учился на филфаке МГУ, Попов родился в 1965 г. в Волжске, c 1980 до 1982 г. учился в бухарестской школе при посольстве СССР в Румынии, потом на филфаке Казанского университета, с которого перевелся на филфак МГУ. Оба бросили вуз, не дойдя до пятого курса, и даже встретились не там: их свел общий знакомый, музыкант Николай Юров, который пропагандировал тогда стихи Белоброва.

В 1988 г. Белобров и Попов договорились зарабатывать в парке «Измайлово», где с 1987 г. собирались «кустари» (термин эпохи) и торговали изделиями собственного изготовления, и там, по выражению Попова, «завели большой круг знакомств в художественных кругах». Состоялось, в частности, знакомство с Андреем «ЗиЗиТоп» Захаровым (впоследствии гитаристом и вокалистом группы «Рашен Бразерс»), Сергеем Пахомовым (Пахомом), который прославился после фильма «Зеленый слоник» (1999), а в Измайлове, по рассказам А. Захарова, продавал лубки типа «Астроном Стекляшкин пропил трубу, а потом и стекла к ней. Позор!» В 1989 г. в Измайлове же Олег Попов встретился с фотографом Натальей Четвериковой, которая станет его второй женой. Еще раньше, в 1986 г. на даче в Тарасовке, Попов познакомился с художником Александром Шевченко, потом с Константином Сутягиным (художники позже поселились в одной коммуналке), и познакомил их обоих с Белобровым. Это положило начало долгосрочному творческому содружеству.

Двадцатилетние Белобров с Поповым торговали в Измайловском парке сначала значками, затем начали выступать как художники, продавая картины.

Мы познакомились и стали зарабатывать в Измайлово на кустарном производстве значков, а со временем условия рынка продиктовали нам перейти с малых форм на крупные, мы стали рисовать картины — холст, масло [Жуков 1999].

Это был наив co стебом, иногда в целях большей наживы они вписывали в картину портрет заказчика. Попов промышлял в Измайлове до осени 1992 г., Белобров — до 1994.

Тогда же образовался музыкальный коллектив «Гринкисс» (был еще вариант названия «Лос Битлос»), позже был переименованный в Russian Brothers (или «Рашен Бразерс») и исполнявший песни в основном на стихи В. Белоброва (вокал, гитара). В группе участвовали мультиинструменталист Андрей Захаров, Антон Суссь (гитара, скрипка, вокал), гитарист Владимир Крючков из «НИИ Косметики», который играл на табла (индийский парный барабан) до смерти в 1994 г., Вячеслав Гришин (ударные), Николай Латышев (скрипка) и др. Тексты песен были такими.

Как из Северной Кореи

К нам приехали евреи,

Дал в дорогу Ким Ир Сен

Каждому по колбасе.

А из Южной из Кореи

Не приехали евреи,

Их диктатор Ро Дэ У

Не велел пущать в Москву

(«Как из Северной Кореи»).

Выпила девчонка

Красного вина

И лежит на лавке

Пьяная она,

Сослепу не сядьте

На девчонку — нет!

Не спихните с лавки,

Ей шестнадцать лет.

Рядом ходят люди,

Вдоль по мостовой,

Кто-то может плюнуть,

Кто-то пнуть ногой,

Но не обижайте

Вы девчонку — нет!

Не спихните с лавки,

Ей шестнадцать лет («Девчонка»).

В нашем кране не было воды,

Мы гадали, куда ведут следы,

Мы уже почти что угадали,

А сегодня дали воду, дали,

Дали воду, воду дали, дали, дали… («Дали воду»)

Олег Попов был автором некоторых текстов и исполнителем романса-перформанса «Пеликан» на свои стихи. Каждый раз, когда она исполнялась, он срывал голос.

Белобров-Попов: начало

В конце 1990-х годов на принтере в единственном экземпляре напечатана 28-страничная книжка Белоброва и Попова «Большие кисти» — сборник историй о художниках Сутягине и Шевченко. Она будет издана «в качестве артефакта эпохи» в конце 2020 г. в составе книги «Художникам звонить два раза» [Сутягин, Шевченко, Белобров, Попов 2020], где есть несколько мемуаров об «измайловском» периоде творчества, в т. ч. рассказ Белоброва о переходе к живописи:

В конце 80-х — начале 90-х годов, в период кустарного капитализма, мы с Поповым делали значки с текстами и продавали в Измайлове на вернисаже. Мы неплохо зарабатывали. А время было бурлящее, никто не понимал, в какую сторону что будет развиваться. По Измайлову время от времени ходили слухи, что всех прикладников с вернисажа уберут, а оставят только художников и скульпторов мелких форм (чистое искусство). Сейчас это воспринимается смешно. А в 90-м такая угроза выглядела вполне себе реальной. Многие верили, что так оно, возможно, и будет. Мы тоже не исключали такого поворота.

Летом 90-го слухи эти усилились как-то уж очень, и мы стали думать, как нам, если чего, это дело обойти, и придумали стать художниками. Концепт такой был: поставим перед значками картины, в случае чего — значки убираем, мы художники. До этого мы никогда не рисовали. Но нас не смущало. Во-первых, у нас были друзья, настоящие художники Сутягин и Шевченко. И они нас быстро обучили разным техническим хитростям. Во-вторых, в современной живописи один фиг никто ничего не понимает. В-третьих, мы, собственно, художниками собирались становиться только для вида. То есть мы не собирались живопись продавать. У нас была стратегия: нарисовать штук шесть картинок подмышечного размера, чтобы носить нетяжело было, и выставить их за такую цену, чтоб точно не купили. Мы провели предмаркетинг — прошлись по вернисажу, узнали, сколько чего стоит. Купили в книжном за какие-то копейки репродукции на картонках в золоченых рамах, размером примерно 20 на 30 см, и прямо на этих же репродукциях нарисовали первые, и, как мы думали тогда, последние шесть картин маслом из набора «Юный художник». Пока рисовали, мы получили массу удовольствия, а главное, у нас буквально сразу стало нормально, как нам тогда казалось, получаться. В уикенд мы принесли картины на вернисаж, расставили. Было раннее утро, покупателей еще не было. К нам начали подходить коллеги-художники. Было заметно, что они, кто приятно, а кто нет, поражены увиденным. Потом пошли покупатели, и вокруг наших работ образовалась толпа не меньше той, которая собиралась обычно вокруг наших значков. Многие интересовались стоимостью. Мы называли заоблачные, как и планировали, цены. Покупатели удивлялись: «А подешевле нельзя?» — «Нет!» — строго отвечали мы. В итоге к концу дня мы продали все картины по заявленным ценам и, подсчитав барыши, поняли, что художниками быть не только приятно, но и выгодно. Так мы стали художниками.

В 1993 г. тиражом 1000 экземпляров вышла их первая книжка «Десять струй, которые потрясли мы» (в выходных данных выставлен 1991 год, но на самом деле она издана в 1993 г.), точнее, здесь они напечатаны под одной обложкой, но пока с текстами, написанными автономно: в книге два раздела, в одном — стихи Белоброва, в другом — 13 стихотворений и три рассказа Попова («Тайна Герберта Уэллса», «В царстве сна», «Вставай, проклятьем заклейменный»).

В белобровских стихах, датированных 1980-ми гг., два идефикса — Китай и издевательства над животными. Белобров в детстве был в КНР, где работала его мать, и интересовался даосизмом, отсюда «просветленный буддист Ван-Шин-Мэн» («Ваш-Шин-Мэн», 1986), «сопки Шанхайские», «жареный рис и хун-жу» («Девушка Дзин», 1985), «желтобрюхий Гао Линь» у речки Хуншуйхэ («Песня реки Хуншуйхэ», 1986), «Вся жизнь прошла, как с белых сакур дым» («Шанхайская циновка», 1986) и другие тексты, которые легли на начавшуюся в распадавшемся СССР моду на китайское. Когда рухнула Берлинская стена и КНР открыл границы, Советский союз захлестнули феншуй, даосская йога, боевые искусства (ушу) и чайные церемонии. «Сплошь — Штирлиц, секс, восточные единоборства и народная медицина. А книг нет», — жаловалась в 1990 г. заведующая книжного магазина издательства «Наука» [Костюковский 1990]. Второй мотивный комплекс образуют тяжелые взаимоотношения с живностью:

Мы летим на самолете

И сбиваем по дороге

Много куриц быстроногих.

Перья сыплются повсюду…

(«Курицы», 1985)

[Белобров, Попов 1991, 6].

Воробьи, воробьи, птицы чумовые,

Что глядите на меня, клювы растопыря?!

Вот пульну сейчас по вам метко из рогатки,

Только перья полетят и хвостов остатки!

(«Воробьи», 1985)

[Там же, 9].

Бегемоты лезут в дверь.

Не было заботы!

Не хватало мне теперь

Только бегемотов!

Вот лежишь, скребешь живот,

А потом, вдруг, — НАТЕ!

Развалился бегемот

На твоей кровати!

Ходят по полу, плюют.

Во, какие хамы!

Я метелкой их гоню:

«Кыш, гиппопотамы!!!»

(«Бегемоты», 1985)

[Там же, 13].

Вьются мухи перед носом.

Я луплю по ним подносом

(«Вьются мухи…», 1986)

[Там же, 15].

Я иду, топчу гусей,

С Манькой, милою моей.

И, почти как соловей,

Горлопаню песни ей…

(«Желтые портки», 1986)

[Там же, 20].

Из этого необозначенного цикла получило известность только одно стихотворение — «Жаба».

«Жаба, жаба, где твой хвост?

Где твоя щетина?

Где твой вертикальный рост,

Глупая скотина?»

Жаба смотрит, как утюг,

Не соображая.

Тюк! ее ботинком, тюк!

Мерзость-то какая!!!

22.1.1988

[Белобров, Попов 1991, 48].

Оно стало почти народным, во всяком случае, в сети разошлось без имени автора. Когда Полит.Ру записывал видео для поэтического проекта, Белобров зачитал его, обозначив приоритет [Белобров 2008], а позже для закрепления положил на музыку.

Стихотворение Попова «Роман» («Знал я одного человека — по имени он был Роман…») по всем атрибутам — отсутствию знаков препинания, стиху, напоминающему позднейшие родионовские верлибры, — выглядит как авангардистское:

С собой этот хахаль приволок собаку и дочку,

Которая таскалась по квартире нагишом

И собака была почти такая же сволочь

И любила нажраться на кухне чьих-нибудь рыбьих кишок.

За свою бесстыжую любовь к кишкам

Собака заработала себе солитёра,

Который иногда выползал из неё и ползал кругом везде.

Пока его не раздавила в крепком ещё ботинке нога лифтера

Спешащего на улицу по работе или же по нужде

[Белобров, Попов 1991, 80]

хотя, судя по выведенной в нем морали, это стеб над авангардом. (Позже Попов стихов не писал, за исключением текстов для «Рашен Бразерс» и хокку плюс, о которых ниже, или во всяком случае книгами не публиковал.)

Художники Сутягин и Шевченко в начале 90-х пытаются влиться в концептуальный совриск, делают концептуальную выставку «Под стеклом» на Абельмановской заставе (1993, в соавт. с Е. Васильевой), проект «Памяти падения Тунгусского метеорита» в Школе современного искусства на Разгуляе (1994) к 85-й годовщине падения Тунгусского метеорита. На стене висел огромный чистый холст, по краю которого были помещены поваленные елки и надпись: «Экспедиция, отправленная к центру падения, не обнаружила НИЧЕГО». Перед холстом на высокой тумбе стоял микроскоп, заглянув в который можно было прочесть: «Совсем ничего». Белобров с Поповым написали для этого вернисажа рекламную листовку (скан с полным текстом опубликован в книге «Художникам звонить два раза»):

Комитет Борьбы с ликвидацией последствий падения Тунгусского Метеорита из Космоса призывает:

НЕ ХОДИТЕ ТУДА!

ВАС ОБМАНУТ!

Граждане! Не участвуйте в сомнительной акции этих псевдохудожников и псевдоученых вредителей.

Рассказы Олега Попова этого периода — соцарт: он берет советские сюжеты (Ленин и чернильницы, Ленин и ходоки, лампочка Ильича, Луначарский, Дзержинский etc) и разыгрывает из них гиньоль, кукольный театр абсурда. В «Тайне Герберта Уэллса» Ленин верхом на Дзержинском въезжает в Кремль, пародируя въезд на осле в Иерусалим, и начинает обустраиваться:

Ленин, отыскав подходящее место для полочки, подозвал Луначарского и попросил подержать ее, потом отбежал подальше, склонил голову и прищурил левый глаз.

 — Что ж, сказал он. — Недурно, очень недурно.

Подбежал, подхватил полочку и, играючи, треснул помощника молотком по затылку. У Луначарского от удара свалилось пенсне, оттуда выскочили стекла и куда-то закатились. Подслеповатый Луначарский опустился на колени и пополз на четвереньках, шаря вокруг себя. Ильич выронил от смеха и полочку, и молоток, бил ладонями по коленям и хохотал.

— Ну — кот! Вылитый кот, Васильевич. — Он скакал рядом, дергал ползуна за усы и приставлял Луначарскому к жопе свой галстук в горошек вместо хвоста <…>

Ленин тем временем насовал полный рот гвоздей и взялся за дело. Но тут снова стряслось несчастье. Ленин задумался и ненароком проглотил несколько гвоздей. Он очень испугался и рухнул на диван <…>

Все были убиты горем. Только иуда Троцкий мстительно потирая руки, думал дурные мысли: «Допрыгался, Вовик, — думал Троцкий. — Это тебе не чернильницы по тюрьмам кушать. Конец этой картавой жопе!

Но гвоздь — не помеха могучему организму. Прибежали врачи, вставили Ильичу клизму, и струей воды выгнали гвозди в горло, в рот, а потом он их благополучно сплюнул [Белобров, Попов 1991, 86–87].

Ходоки учли рассказ Зощенко «Как Ленину пытались подарить рыбу» и попытались сами отнести рыбу в детский дом, но Ленин вынудил их оставить гостинцы в Кремле.

И вдруг Надежда Константиновна радостно замахала руками и закричала: «Идут! Идут!» Ленин сразу взял себя в руки, задвинул занавески и приказал: «Все по местам, по местам». Через минуту он уже сидел за рабочим столом, обложившись газетами, и писал на листке бумаги матерные слова ненашими буквами. Когда ходоки робко вошли — они увидели мыслящего Ленина и им стало неудобно, что вот они пришли с какой-то х…ней отрывать от дела вождя. И они робко топтались у двери, очевидно думали: «Не съе…ться ли?» Надежда Константиновна прочла на их лицах эти мысли и, забоявшись такого исхода, нерешительно пукнула. Ленин тут же приподнял голову, распахнул объятия и заорал.

— Ба! Кого мы видим! Проходите сейчас же, мои дорогие хлеборобы и расскажите тотчас, как вы землю в свои руки взяли, которую я вам пожаловал <…>

— Так не изволь беспокоиться, Ильич, сами и снесем в лучшем виде, не оплошаем.

— Нет-нет, — заторопился Ильич — сказал нет — значит нет. Я вот сейчас чуть-чуть подразгружусь и добегу до сирот.

Ходоки поставили узлы и начали двигатьcя к дверям. Ильич как бы между прочим спросил:

— А нет ли у вас, товарищи, случайно, какой-нибудь походной четверти самогона. Мы бы предварительно протерли деревенский продукт, чтобы не занести детям какого-нибудь вредного сельского микроба.

— А как же, — сказал Смелый и достал из–за пазухи початую четверть.

— Прикажешь протереть, Ильич? — спросил он.

— Нет уж, батюшка — сказал Ленин, начиная сердиться. — Сами, сами. А вы идите себе, идите!

Ленин вытолкал ходоков и заплясал вокруг буржуйки лезгинку. В дверь постучали. Ленин прыгнул за стол [Там же, 90 — 91, 92].

Встреча Ленина с Уэллсом заканчивается мордобоем, как часто будут решаться конфликты цивилизаций, которым, по Белоброву-Попову, никогда не суждено договориться — ср., хотя бы, попойку Меншикова с голландским послом:

— Ну на, сукин сын! — Меншиков ударил графином посла по голове.

Посол упал со стула на пол.

Меншиков, не спеша, поднялся из–за стола, подошел к голландцу и добавил сверху блюдом [Белобров-Попов 1997, 17].

«10 струй…» и «Шампанского брызги на белых штанах», вышедшие почти одновременно, были одними из первых печатных книг с обсценной лексикой. Издание «10 струй…» профинансировал музыкант Николай Юров, игравший в группах «Фея», «Мираж» и т. д., но типографии еще не принимали заказы без литовки издательств. Литовку согласился сделать за 5% от тиража журналист и литератор Владимир Марочкин, печатавший тогда музыкальный журнал «Давай! Давай!» («10 струй…» обозначены как приложение к этому журналу), а до этого музыкальный самиздат.

Быдло-граф и другая аристократия

Еще одна книга была написана в 1993 г. по заказу. Издатели — «ППП — Инвест ППП» — попросили переделать для шестилетних детей «Остров сокровищ» так, чтобы уложить все в 25 страниц.

Самое первое, чего мы написали, — пересказ «Острова cокровищ» Стивенсона для 6—8-летних. Друзья нам заказали, которые книжки тогда издавали. Мы написали, Женя Подколзин картинки рисовал года три. Но книжку не успели издать, перестали этим заниматься [Жуков 1999].

Фрагмент ее (глава 19 «Конец боцмана») был зачитан в 1994 г. в программе «Змея и чаша», выходившей на радио «Ракурс». В романе Стивенсона боцман Израэль Хендс, пытаясь убить мальчика Джима, просит принести бутылку вина, в пересказе все «недетские» детали заменены фирменным белоброво-поповским юмором.

Я встал у штурвала, а Хендс помогал мне советами. Но вел он себя как-то подозрительно: все время улыбался, даже язык высовывал от избытка хитрости. Тут и дурак бы догадался, что он что-то замышляет.

— Джим! — вдруг проговорил он. — Принеси мне расческу, я хочу… это… позабыл чего… А, вот, вспомнил: я хочу ей расчесаться.

Я сразу подумал, зачем это пирату расческа? Это показалось мне подозрительным <…>

— На кого ты крошишь свой батон, щенок? — гнусно ухмыльнулся Хендс. (Примечание: кого пугаешь, мальчик? Так говорили пираты, проживающие в одном приморском городе) [Ракурс 1994].

Книга осталась в рукописи, на компьютере не набиралась и в сеть не выкладывалась.

Первой совместно написанной и изданной книгой стала повесть «Шампанского брызги на белых штанах» (1994) о похождениях графа Пардонова. Главный герой — аристократ приблизительно XIX века, который ведет себя как свинья или как поручик Ржевский. Это еще не роман, но попытка перейти к романной форме: сборник новелл, раздробленных на главы, объединенные общим сюжетом и персонажами — барон Фуйберг, князь Термитов, графиня Затылкина, генерал Полосатов, каждый со своей историей. Еще более мелкие новеллы вкладываются в речевые партии персонажей как их рассказы или сочинения: статья, которую пишет Пардонов в журнал «Мир Парнасов», его же пьеса «Конец кровожадного факира», и истории «неутомимого рассказчика» графа Плеткина, похожие на «блатные романы», техника создания которых описана Варламом Шаламовым, т. е. приблизительные пересказы классики в меру понимания рассказчика. Персонажи должны были как-то коммуницировать в тексте, и коммуникация сводится к тому, что они пьют или едят вместе.

Ездил к губернатору. Весь вспотел. Паштеты кушали. Парадоксальное блюдо — выглядит как говно, а вкуса наинежнейшего… [Белобров, Попов 1994, 17].

Это был постсоветский андеграунд, книга издана «у друзей», в «ППП — Инвест ППП». Приемами «анекдот-история-анекдот» она напоминает роман «Штирлиц, или Как размножаются ежики» Павла Асса и Нестора Бегемотова : «Штирлиц встал и высморкался в занавеску», «“Шлюхи”, — подумал Штирлиц. “Штирлиц”, — подумали шлюхи», — но это сближение типологическое. (Олег Попов, когда я их сравнил, отрицал всякое знакомство с «Ежиками».)

Писатели вместе работали в Депозитарно-клиринговой компании (ДКК), Попов с 1994, Белобров — с 1995 г., потом — в Первом специализированном депозитарии (Паевых инвестиционных фондов), с 1994 по 1997 г. вели на радиостанции «Ракурс» еженедельную программу «Змея и Чаша» и периодически делились идеями по обустройству России (это было не только названием книги Солженицына, но и целым жанром постсоветской публицистики) — например, проектом возведения Неимоверной Московской стены, которая после разрушения Берлинской восстановила бы нарушенное равновесие между Европой и Азией, или проектом «Медного всадника–2», призванным снизить напряжение в обществе из–за переименования Ленинграда в Санкт-Петербург (цитирую по магнитофонной записи).

Как всем ясно, символом Северной Пальмиры служит конная статуя Петра Первого, топчущая копытами змею, более известная как Медный всадник. До нас дошло, что пока Петр Первый сидит на лошади, существует угроза переименования города Ленинграда в Санкт-Петербург. Естественно, нужно было Петра Первого с лошади снять и посадить туда Ленина. Первое время никто бы все равно этого подлога не заметил, а потом бы все привыкли, и никому бы уже в голову не пришло переименовывать город, так как на символе теперь сидел бы Ленин. В Ленинградском обкоме партии сидели тоже не глупые люди и они, конечно, ухватились за эту идею. Естественно, нам и было поручено воплотить этот проект материально в жизнь и спасти тем самым славное имя города на Неве.

Мы принялись отливать Медного всадника–2. Чтобы соблюсти историческую достоверность, нам было велено сохранить на голове треуголку, а поскольку мы имели и имеем тонкий вкус и чувство стиля, мы решили, что поскольку мы оставляем треуголку на голове у Ленина, то тогда для гармонического соответствия, одну ногу ему нужно сделать деревянную, тем более, что вторым символом Ленинграда является маленький кораблик, нахлобученный на Адмиралтейскую как будто антенну. Треуголка, деревянная нога и маленький кораблик — это очень гармонично соответствует друг другу, как нам кажется.

Второе изменение, которое мы внесли, касалось змеи, которую всадник топчет. Мы были категорически против такой трактовки, потому что змея является символом нашего научного сообщества <…> По какому, собственно, праву Ленин должен топтать змею? Мы бы ничего не имели против, если бы он топтал, к примеру, курицу. Вот мы и заменили змею на курицу — пусть курицу топчет. По нашему проекту и для спешенного Петра Первого отводилось место. Мы решили посадить императора на мемориальный финский паровоз. Когда комиссия обкома партии пришла принимать нового Медного всадника, то они схватились за головы из–за деревянной ноги и курицы. Мы пытались им честь по чести объяснить, что мы — художники, мы так видим, но бюрократы ничего не хотели слушать и зарезали наш памятник. Вот так из–за чиновничьего слабоумия наша Родина уже в который раз серьезно пострадала [Ракурс].

Тут обозначается оптимизаторская идея, на которой будет основано большое количество текстов Белоброва-Попова 90-х годов: это все проекты, корректирующие существующий порядок вещей.

Сначала мы делали просто радиопередачи, а потом начали писать книжки и поняли, что у нас времени на то и на другое не хватает. И тогда стали во время передач читать с продолжениями наши книжки [Жуков 1999].

Это были литературные читки, в духе радиопостановок, совместно написанных текстов — «Арап Петра Великого–2» (1994), «Остров сокровищ» (1993), «Книга о королях», «Рыбы юрского периода», в 1995—1996 г. — «История о Толике Щипцове», в 1996 г. — «Шампанского брызги…», в 1997 г. — «Три зигзага смерти», начитанные на два голоса и перебиваемые музыкальными треками.

Некоторые сочинения времен радиопередачи остались неоконченными, многие только в магнитофонных записях, например, «История о Толике Щипцове»; что-то опубликовано только в сети, например, цикл «Книга о королях» (1995, в сети — под названием «Наступление королей», в т. ч. «Сказание о Зигмунде Четвертом Философе и его племяннике Генрихе Фурценбокере», «Сказание о короле Сэре Роберте Пятом Необузданном и Рыцарях Круглого стола (с дыркой)», «Сказание об Асмофундиле Четырнадцатом Твердом и Якшибурмахе Восьмом Строгом», «Хорошие поступки Бамбаста Синдерзайна Наездника» и т. д.), построенная на тех же приемах, что и «Шампанского брызги…» Некоторые будут доработаны и доведены до публикации в бумажном виде, например, «Новогодняя ночь с Фрицем Дубертом» войдет в сборник «Уловка водорастов» (2005), а «Шампанского брызги…», «Арап Петра Великого–2» и «Три зигзага смерти» напечатаны отдельными книгами. «Большая шишка», особенность которой в том, что «любой ее фрагмент воспринимается как самостоятельное произведение» [Белобров 2019], будет закончена только в 2019 г.

«Арап Петра Великого–2» в 1997 г. выходит в митьковском издательстве «Красный матрос» с иллюстрациями А. Шевченко и рисунками из «Картинной книги» князя Тимофея Енгалычева, который считается родоначальником наивного искусства (на титульном листе помещена картина «В Петербурхе зделан сим образом манумент в честь государя Петра Великаго…»). В 1980-х открываются архивы, начинается ревизия истории, и повесть Белоброва-Попова, рассказывающая о похождениях второго арапа Петра I Занзибала, была пародической реконструкцией альтернативной истории, инкрустированной нарочитыми анахронизмами и варваризмами петровской эпохи (мин херц, физиогномия, фортификация). Заканчивалась она тем, что Занзибала услали в Америку:

Меншиков оказался никому из царей ненужным, и его отправили в ссылку. Перед ссылкой Меншиков в бессильной злобе сжег часть государственного архива, в том числе, все документы, касавшиеся ефиопов Пушкиных. Поэтому Александр Сергеевич Пушкин и не дописал «Арапа Петра Великого-1» про своего предка Ганнибала. Не имея на руках документов, он не знал, чем там у него дело кончилось. Поэтому и о пропавшем в Америке Занзибале вовсе забыли [Белобров-Попов 1997, 87].

Андеграунд фактически исчезает с появлением интернета, где все стало доступно в два клика, но там начинает выстраиваться виртуальная модель этой вертикали и появляется первый сетевой «контркультурный» проект — Fuck.Ru с логотипом из двух совокупляющихся мух, ставший прообразом субкультуры «падонков». Белобров с Поповым с 1998 г. участвуют в его наполнении, Белобров подписывался псевдонимами Хуй Проссышь и Без Трусов, а Попов — псевдонимом Хуй Догонишь. Другими основными авторами были Скелетрон, он же Франко Неро (Егор Лавров), Джейсон Форрис (Константин Рыков), Сумерк Богов (Александр Жуков) и сетевой дизайнер Linxy (Дмитрий Белинский), который изобрел большую часть вокабуляра, позже названного «олбанским языком» и «жаргоном падонкоф», в том числе само слово «падонки». Сумерк Богов вспоминал:

Джейсон мощно разрабатывал главное для японцев идеологическое направление — еблю в жопу. Хуй Догонишь и Хуй Проссышь делали русский патриотизм (очень смешной и реальный), я, прикрываясь демагогией про духовность, целиком занимался промоцией бритых пезд [Жуков 2000].

В качестве образчика этого недолгого контркультурного периода приведу два коротких текста (с сохранением «падонкафской» орфографии, которую использовали все авторы Fuck.Ru), где вновь излагаются проекты усовершенствования существующего порядка вещей.

Зачем у нас двуглавый орел? Одни Пиздикляусы объясняют, что орел в переносном смысле смотрит одновременно НА ЗАПАД-ВОСТОК, а ПОСРЕДИНЕ — срет. Но на самом деле это так только говорится для того чтобы мы привыкали к такому печальному палажению СНИЗУ. На самом деле чтоб у нас было все нормально —НАМ НУЖНО ДВЕ ГОЛОВЫ государства, как у символа — орла. Нам нужно две голавы и больше никаких на хуй витвей власти. У ОРЛА НИКАКИХ ВИТВЕЙ НЕ БЫВАЕТ, ПАТАМУ ЧТО ОН ГОРДАЯ ПТИЦА, А НЕ ВЕНИК ДЛЯ МУСОРА. Вот какое устройство нам падходит — выбираются два призидента, чтобы соблюдать необходимый противавес. Минимальные к ним требования — чтоб они были крепкие парни и как минимум чемпионы страны по боксу в одном весе. И вот они утром для поддержки палитичиского диалога пишут по указу. Один пишет — АТДАТЬ НА ХУЙ ЯПОНЦАМ НАШИ ОСТРАВА. А второй пишет — ЗАБРАТЬ НА ХУЙ У ЯПОНЦЕВ ИХ ОСТРАВА. Вечером все смотрят по тиливизору как президент в красных трусах пиздит по мордасам президента в синих трусах и в честном бою отстаивает свою точку зрения. А призидент в синих трусах не здается, хуярит и хуярит ему по печени. Дал пизды — твой указ победил. Получил пизды — потерпел политическое фиаско. И никаких ветвей. Все па-честному, по яйцам бить нельзя. А если они иногда и будут, как в боксе принято, зарание договариваться — кто из них ляжет, а кто пабедит — значит все пиздато — две голавы государства (и в красных и в синих трусах) дастигли согласия в этом вопросе, а выходят на трансляцию мочилавки все равно, чтобы не лишать удовольствия народ, которому любо-дорого посмотреть как ево призидентов пиздят [Белобров-Попов 1998].

Хуже нет на свете ничиго, как саберутся люди и начинают опсуждать чего для них харашо-чего плохо. Это ахуеть можно! Хочится ходить между ними и за каждое хорошо-плохо давать им пътзатыльники, пока у них насморък не пальется <…> Мы сейчас скажем — чего плохо, чего западло! Самое западло — это абщаться с бедными художниками, а их как назло у нас очинь да хуя! Хуже бедного художника не бывает ничего, мы ничего хуже не знаем. У таких сук, только одна всегда м<ы>сль — я бедный художник и каждый должен мне помочь, чтобы я принес в этот мир то, что нагавнякал в уединении. А кто мне паможет — таму я наголову насру — имею, бля, полное право. Как бы таким делъть такую аперацию на галаве, штобы они начинали думать как будто ани небедные художники, а бедные летчики или бедные хакиисты. Хули зря у нас чтоли бисплатная мидицина? [Белобров-Попов 1999].

Изобразительный «измайловский» арт тоже переместился в интернет и продолжил существование там, наибольшую известность в начале 2000-х гг. получила серия открыток «Упущенные возможности», которые были, по сути, первыми образцами сетевых мемов.

Хокку плюс

Еще одно изобретение Белоброва-Попова конца 1990-х — хокку с дописанной четвертой строкой. В 1999 г. вышло сетевое издание книжки «Владимир Белобров, Олег Попов и древнеяпонские поэты. Палка с резиновой нахлобучкой», которую предварял манифест «Недосказанность — это когда нечего сказать»:

У нас хватило силы духа понять, что мы не пойдем кривым путем! У нас достаточно сил, чтобы шагать прямо! У нас хватает ума, чтобы не восхищаться чепухой и массовой недоделанной культурой <…> Долгое время принято было восхищаться недописанными японскими трехстишиями, так называемыми хокку или хайку. Наконец мы нашли время, чтобы поработать над этим делом и доделать то, что поленились доделать японцы. Хорошо, конечно, японцы делают аппаратуру, но со стихами у них явная некондиция [Белобров-Попов 1999].

Дальше шли 85 «отреставрированных» хокку с «русской четвертой строчкой», которая рифмовалась, как правило, с оригинальной второй так, что из импрессионистических японских трехстиший получались четверостишия abcb, взрывавшие исходный образ.

Ясное утро —

Уголь радуется в очаге,

Крак-крак-крак — мурлычет

Кошка, привязанная к ноге.

Солнцем озарены,

Валуны вдалеке лоснятся —

Зимнее поле.

Красота — обосраться!

Поет соловей

и при этом сурово косится

на мою лачугу —

Пизды получить боится!

[Там же]

«Палка» осталась только в сетевом варианте, но идею развил Герман Лукомников. В книжке «Бабочки полет или Хокку плюс. Японские поэты плюс Герман Лукомников», изданной в 2001 г. «Красным матросом», — 93 «досказанных» классических японских хокку.

Над волной ручья

Ловит, ловит стрекоза

Собственную тень,

Выпучив глаза.

[Лукомников 2001, 59]

Майские льют дожди

Что это? Лопнул на бочке обод?

Звук неясный ночной…

В окне показался хобот!

[Лукомников 2001, 63]

Лукомников отметил приоритет, на титуле выставлено: «Идея В. Белоброва и О. Попова», а в копирайтах: «Владимир Попов и Олег Белобров — идейя (четвертой строки)». Это не ошибка, а самое первое в этой книжке стихотворение, написанное четырехстопным амфибрахием. Лукомников полагал, что так лучше, потому что из «Владимир Белобров и Олег Попов» не получается амфибрахий.

«Палка с резиновой нахлобучкой» продолжила реконструкторско-оптимизаторскую тему: Белобров-Попов снова что-то исправляют, совершенствуют и восстанавливают — от воссоздания «подлинной» истории в «Арапе Петра Великого–2» переходят к реставрации «недоделанной» японской поэзии.

В том же «Красном матросе» выходит сборник Белоброва «Беседа с ушами» [Белобров 2000], составленный из стихотворений, написанных с 1991 по 1998 г., а в 2001 г. рассказ Белоброва-Попова «Лаврентий Зайцев в командировке» переводится на немецкий в составленном Виктором Ерофеевым сборнике «Приглашение к оргии» [Belobrov, Popov 2000], который выйдет на русском под названием «Время рожать» в серии «Русские цветы зла» [Время рожать 2001]. Там были, среди прочих, Павел Пепперштейн, Ярослав Могутин, Екатерина Садур, Герман Лукомников, Баян Ширянов с новеллой «Рабыня» (на самом деле это глава «Глядя в телевизор» из «Низшего пилотажа»), Софья Купряшина, которая писала истории про бомжей, исходя из собственного опыта бомжевания, и Елена Мулярова; с последними четырьмя у Белоброва-Попова сложились дружественные отношения.

В ноябре 2000 г. на презентации сборника в ЦДЛ собрались писатели, Олег Попов пришел с женой Натальей Четвериковой, которая фотографировала мероприятие. «В этом зале, — сказал ей задумчиво писатель Игорь Яркевич, в сборнике не участвовавший, — только один настоящий писатель — я». «Как, вы разве тоже писатель?» У Яркевича испортилось настроение, и он ушел. Потом сборник переиздавался, о чем Ерофеев позабывал сообщать участникам проекта, и общение с ним закончилось. Позже рассказ о Лаврентии Зайцеве в Уссурийске будет переведен на сербский [Belobrov, Popov 2013, 171–192; Белобров-Попов 2017].

«От заката до рассвета на Тамбовщине»

Процесс творчества писатели в интервью сотруднику Fuck.Ru охарактеризовали так:

Для нас это вроде Алхимии, когда ты жаришь-перегоняешь и получаются для тебя совершенно неожиданные вещи [Жуков 1999].

Алхимия включала, кроме прочего, каннабис. Если идея или поворот сюжета одновременно приходили в голову обоим, такой вариант браковался и отбрасывался, затем получившиеся тексты избавлялись от лишних слов, оборотов и сюжетных нестыковок. Так писались лучшие вещи, в том числе роман «Красный Бубен», с которым они вышли из андеграунда к широкой аудитории.

Отрывки из «Бубна» в апреле — сентябре 1999 г. выкладывались в интернете, в декабре 2002 г. роман был опубликован в питерском издательстве «Лимбус-Пресс», в 2003 г. номинирован на премию «Нацбестселлер» (ее тогда получила «Головоломка» Гарроса-Евдокимова, пролоббированная Константином Тублиным — гендиректором и председателем совета директоров «Лимбус-пресса» и одновременно соучредителем премии), затем несколько раз допечатывался и переиздавался.

Красный Бубен — это название деревни в Моршанском районе Тамбовской области. На самом деле деревни с таким названием там нет (что, впрочем, сходится с сюжетом: роман рассказывает о том, как за три дня деревня исчезла), но Моршанский район есть, и основное направление его экономики, как говорилось на сайте tambovwolf.ru, — «сельское хозяйство», представленное тремя крупными предприятиями: одно специализировалось на выращивании яблок, два других — спиртзаводы. Эти два спиртзавода на район заметно сказались и на особенностях жизни, и на героях романа, с первых же страниц — рассказа о том, как «Петька Углов собрался ночью на рыбалку».

Тамбовский сюжет имел реальную основу начала 1990-х, о чем О. Попов упомянул 4 мая 2003 г. в интервью «Эху Москвы»:

Мы с Володей лет 13 назад купили дома в тамбовской деревне, имели некоторый опыт общения с местными жителями. И мы решили когда-то написать небольшой рассказ, всю правду. А получился у нас роман ужасов.

Там же он рассказал об особенностях общения с местными жителями:

Мы дом покупали за 1 500 рублей, это год 91-й, т. е. тогда в Москве понимали, что уже идет инфляция, а до деревни это еще не дошло. Т. е. можно было купить раза в три дом дешевле. Для нас тоже это было не очень напряжно, мы его купили за 1 500. Проходит какой-то год, допустим, 95-й. 2 000 — это «Чупа-чупс» или жвачка примерно. Приходит сын хозяина, у которого мы покупали дом, и говорит моей мамане: Павловна, когда папаня продавал дом, он с нами не посоветовался. А что я сейчас, куда я пойду? И я понимаю <…> я деньги принес, давай я назад их отдам, а ты мне дом отдашь. И протягивает 1 500, этот самый «Чупа-чупс». Он думает как: что, естественно, это не сработает, но, а вдруг, он подумал, так вот, а вдруг, мало ли что подумают. Но не сработало: ну и ладно, не обижайся, ладно, я пошел. А так можно было бы [Попов, Белобров, Набатникова 2003].

В романе много ответвлений, выстроенных по кинговским рецептам из «Оно»: флешбэк отбрасывает из постсоветской современности в старинный замок отбитого у фашистов саксонского Фрайберга, читателя швыряет то на колхозное поле, то в офис программиста, то в провинциальный морг, то на засекреченный военный аэродром, то на большак с обкурившимися заезжими рокерами с походной палаткой, то в застенки тюремной психбольницы, то в церковь, на которую падают самолеты; среди персонажей — Брежнев в Кремле, доктор Айболит из «Скорой помощи» с газонокосилкой и Габриэль Гарсиа Маркес, получающий от дьявола Нобелевскую премию.

Магистральный сюжет приходит из детской страшилки, которой Игорь Мешалкин пугает сестренку Верочку. Хамдэр — повелитель тьмы у древнегерманских племен, он же Троцкий, прикидывающийся соратником Ленина и сотрудником Коминтерна, — пытается вернуть себе выкраденную во время войны Абатуровым шкатулку с пальцем Ильи Пророка, чтобы устроить Апокалипсис, который в этой версии совпадет с излучением божественной звезды Рэдмах.

Авторы превращают персонажей в вампиров с церемониями, но без особого сожаления, а потом убивают с расточительностью Хармса, и модернизируют вурдалачьи техники. На списанном в архивы сайте belobrovpopov.ru, анонсировавшем сначала отрывки из романа, потом выход книги, «Красный Бубен» рекламировался как «новое слово в жанре “роман о вампирах”»: «Впервые в истории романов ужасов вампиры применяют огнестрельное оружие и пьют кровь через дырочки от пуль».

Сюжетная линия с советскими вождями, объяснение выражения «пиздеть как Троцкий» (в бумажном варианте — «свистеть»), рассказ старика Семена Абатурова о том, как Троцкий сменил фамилию и после смерти Ленина стал всех большевиков, кроме себя и Ленина, считать говном, а затем заключил в Мексике сделку с дьяволом, и т. п. — продолжение соцартовского гиньоля с персонажами истории, которое, конечно, не считывалось ни жюри «Нацбестселлера», ни рецензентами романа, ни потребителями серии «От заката до рассвета», в которой издана книга.

В роман инкорпорируется полученная в тамбовской деревне Петровка (это деревня рядом с ж/д станцией Хлудово. По соседству с нею, в том же Моршанском районе, находился поселок Красный Угол, от названия которого произошел Красный Бубен) порция народной ксенофобии: «дрянь в деревне», по выражению местного жителя Коновалова, началась из–за того, что из Москвы понаехали «носатые», а именно семейная пара Дегенгардов, которым суждено было первыми превратиться в вампиров. Собственный опыт общения с «людьми в регионах» переосмыслен как дегенгардовский. Жители Красного Бубна делят мир на «своих» и «чужих» в соответствии с «вампирической» топикой субкультуры русского антисемитизма [Одесский 2011, 379–386], но «чужими» оказываются не только евреи, вампиры и евреи-вампиры, но и все немцы, которые уравниваются с фашистами (здесь нет преувеличения, на прифронтовых территориях память о немцах с Великой Отечественной войне жива, в т. ч. в Тамбовской области, где на фронт ушел каждый четвертый, из которых погибли 58%; еще больше можно услышать от жителей бывших оккупированных территорий, где ежегодно справляется день освобождения), а заодно вообще все иностранцы, а также москвичи и вообще все городские, «додики» и «пидарасы».

Писатель Н. Переяслов — тот самый, который нашел порнографию в «Срединном пилотаже» Баяна Ширянова, — в своей статье о «Красном Бубне» попал во все расставленные авторами ловушки, сочувственно выписал почвеннические сетования искусствоведа Дегенгарда на падение культуры в ельцинскую эпоху, рассуждения о необходимости возрождения православия и патриотические пассажи вампира Колчанова. Переяслов заметил, что Белобров-Попов «откровенно ерничают», но все равно вывел свою мораль и назвал роман «энциклопедией русской жизни» [Переяслов 2003].

В 2002 г. Олег Попов утверждал, что размышления Дегенгарда о петухе —

Городской житель в деревне чувствует себя первое время немного не в своей тарелке. Ему не хватает шума и суеты города. Ему странно видеть, как буквально в трех метрах от него прохаживается свинья, а с забора косится петух, покачивая блестящим разноцветным хвостом. Особенно хвост удивлял Георгия Адамовича — ему казался очень странным факт, что из обычной куриной задницы растут такие разные по цвету перья. Как же это так — из одной жопы такие разные перья! Парадокс!

подсказаны рассказом Виктора Ерофеева «Роман» (1978):

Любопытная вещь, — подумал Богаткин, сморкаясь. — С виду Лидия Ивановна такая интеллигентная, такая деликатная женщина, а в жопе у нее растут густые черные волосы…» — Парадокс, — прошептал Богаткин [Ерофеев 1993, 148].

Позже выяснилось, что этот рецепт был фальшивым, призванным скрыть алхимический процесс от непосвященных: рассуждение о перьях из жопы восходит к bon mot знакомого художника.

Некоторые лежащие на поверхности источники опознают сами персонажи. У бубновцев, чтобы избавиться от нечисти, есть три ночи, как в «Вие» (они сами вспоминают Гоголя, а в финале Абатуров и Мешалкин смотрят по телевизору «Вия»). Финальное «Излучение» (глава 16): «Потом земля зашевелилась, и из–под нее начали выбираться все те, кто мог выбраться» — реминисценция «Страшной мести». В той же главе: «Огромное количество монстров копало землю. Это ему (Мешалкину) напомнило фильм “Судьба человека”, тот эпизод, где заключенные работают на карьере у фашистов».

Другие вычисляемы. В немецком происхождении Сатаны отозвалось булгаковское фаустианство, нечисть ругается, как переводчик американских фильмов Леонид Володарский: «Ты, в жопу траханный ублюдок! Пидараз! — взревел демон и оскалил свою ужасную кровавую пасть». Жители села укрываются от нечисти в церкви, Сатана знает всю подноготную об американской шпионке, которая под именем Ирины околачивается возле военной базы, и открывает героям самые постыдные и потаенные эпизоды их жизни. Это сюжетные ходы из «Бури столетия» Стивена Кинга, где жители острова пытаются скрыться в церкви от всеведущего дьявола. От Кинга перешел прием перекрестных ссылок на собственные тексты. Бывший военрук и преподаватель философии Бронислав Иванович Магалаев, который в воспитательных целях изнасиловал учеников Веронику Полушкину и Леню Скрепкина за то, что они раньше времени начали половую жизнь, и едва не изнасиловал разведчицу Ирину, — превращенный маньяк Бруслим Магалаев из их пьесы «Возбужденный маньяк» (1997), эпиграфы взяты из песен «Рашен Бразерс». В одном из эпизодов выведен художник Константин Сутягин, к которому Юрий Мешалкин привел свою жену, а в бредовое видение цээрушницы о том, как она с Мешалкиным скроется в Мексике, встроены воспоминания авторов о собственных художествах в Измайловском парке.

Юра вспомнил, как когда-то, очень давно, в России, он делал для вернисажа в Измайлово матрешек. Матрешки шли на ура. Лучше всех продавались матрешки с политическими деятелями: Ельцин, Горбачев, Брежнев, Хрущев и так далее. Сам он вообще-то к матрешкам относился не очень. Но фигурки в Измайлово не шли, к тому же жалко их было продавать.

«Алхимическая» составляющая выплеснулась в сюжет о группе «Собаки Лондона», которая останавливается неподалеку от Бубна, накуривается и пишет песню про негра.

«Подъем переворота», «Три зигзага смерти» и «Уловка водорастов»

От 2001 г. осталась неопубликованная повесть «Подъем переворота» в 12 главах с эпилогом, рассказывающая о Ленине, который, маскируясь от врагов революции, перестарался так, что его в решающий революционный момент приняли за клоуна.

Ленин закатил глаза. Без бороды, с юбкой на голове, и с выпученными белками, Ленин вполне был похож на сумасшедшего индийского факира из цирка.

— Ну, я ж говорил тебе, а ты засомлевался. Энто клован, а не немецкий шпиен. Эй, клован, ты где зрения лишился?

 — От фокусов,  ответил Ленин сразу.

— Эх ма! Фокусы, брат, до добра не доводят,  покачал головой Петро, опуская очки Ленину на место.  Ты, братишка, ступай в свой цирк, а то время такое… по улицам Ленины шастають! Иди к себе в цирк обезьяну гладить [Белобров-Попов 2001].

Череда приключений на пути к Смольному мешает Ленину совершить переворот, его место занимает Троцкий, а Ленин под фамилией Троцкого уезжает за рубеж, где его убивает киллер, которого подослал Сталин. Соцартовский гиньоль абсорбирует и скатологическую ленинскую риторику («Да жив, только ограбили меня! — Ленин снял со своей шеи руки Крупской. — В чем же теперь в Смольный идти?! Все спиздил люмпен-пролетариат! <…> — Ты же интеллигентный человек! — Сама ты интеллигентная! На улице революция! Усрись со своею говнястой интеллигенцией!»), и «антисоветскую» публицистику:

Подбежал второй разбойник и сорвал с Ленина каракулевую шапку-ушанку.

— Чего это у тебя башка обвязана! — удивился он.

— У меня сифилис, — проявил находчивость Ленин [Там же].

Приемами «Подъем переворота» через «соцартовский» слой «Красного Бубна» и альтернативную историю «Арапа Петра Великого-2» генетически связан с ленинианой раннего Олега Попова. Сюжет развивается из легко вылавливаемых коллективным бессознательным конструктов вроде легенды о менинговаскулярном сифилисе головного мозга Ленина, которые переплавляются в «космогонические» в смысле М. Элиаде, т. е. толкующие возникновение чего-либо. Воспроизводится уже знакомая метаидея — исправление искаженной истории и моделирование ее альтернативной версии.

«Три зигзага смерти» изданы в 2006 г., после «Красного Бубна», хотя написаны в обратной последовательности: «Зигзаги» — в 1997 г.

В новеллах, вошедших в сборник «Уловка водорастов» (2005), используется метод компоновки, найденный в «Большой шишке» и «Шампанского брызгах…», когда в рассказ включаются фрагменты от одного до нескольких текстов, что, во-первых, позволяет при желании оборвать в любом месте любой из них, в том числе рамочное повествование, а во-вторых, снимает ответственность за высказанные там идеи и стиль, которым они изложены. Так написаны «Муму возвращается из ада», «Письмо в ад», а также «Предметы» и «Реализация» из романа «Большая шишка». Из незавершенных текстов состоит рассказ «Почему не спит лось».

В «Уловке» обозначается еще одна лейттема — тоска по 70-80-м. «Муму возвращается из ада» посвящена «Памяти семидесятых», действие «Более или менее вечных ценностей» происходит в 1980, в год смерти Высоцкого. В «Красном Бубне» был сюжет о Брежневе, который тайно покровительствует Высоцкому, но там он вкладывался в бред одного персонажа и скрадывался сложной структурой романа. В сборнике это сконденсировалось и обозначило возрастную ностальгию по СССР. Рассказы эти датированы 1998 г., когда Белоброву исполнилось 36, Попову — 33.

Белобров в нулевые работает на РБК-ТВ ведущим рубрики «Рынок облигаций», потом шеф-редактором программы «Рынки от 4 до 21 минут», затем — ведущим бизнес-новостей на том же канале, Попов — в начале 2000 г. три месяца работает в «Обозрении.Ру», потом —до 2003 г. заместителем главного редактора информационного агентства «Пресс-центр.Ру» (первого новостного агентства, созданного в формате онлайн), в частности изобретает способы рекламы, из–за которых Антон Носик вводит цензуру в баннерообменных сетях «Союза журналистов». После ликвидации «Пресс-центра» переходит к Белоброву в редакцию РБК-ТВ, а с осени 2004 до 2013 г. работает информационным директором интернет-издания Полит.Ру. Работа с новостями сказалась на текстах, газетные статьи становятся структурообразующим приемом, например, фрагмент неоконченного романа «Робот-президент» почти целиком построен на новостных сообщениях.

Как поссорились Владимир Сергеевич и Олег Владимирович

Сборник сказок Белоброва-Попова «Джунгли для белых» (2010) состоял из двух текстов «Как слон Носов свинью Колбаскину полюбил» и «Король обезьян», которые с 2000 г. лежали в сети, и одной неопубликованной «индустанской сказки» «Моя прекрасная Драупади», пародирующей индийские фильмы. В 2013 г. вышел составленный П. Крусановым и А. Етоевым сборник «Русские дети», где напечатан рассказ «Высшие силы» (строго говоря, не рассказ, а фрагмент незавершенной вещи, подходивший по тематике к сборнику; был еще фрагмент «В зоопарке», — отрывок из романа «Первые гантели», начатого в 2000 г. , — но его незаконченность виднее, и в сборник он не вошел). «Высшие силы» были отобраны из архивов — из написанного совместно, но неопубликованного. В это время тандем уже распадается.

Размолвка не афишировалась и никуда не выплескивалась, но поскольку она привела к перерыву в творчестве, упомянуть о ней надо. Она произошла из–за готовившейся в Central Partnership экранизации «Красного Бубна»: соавторы начали писать сценарий, но не договорились о том, каким должен быть фильм; в итоге картина так и не вышла. После этого начинается длинный, более 10 лет перерыв, во время которого авторы работают раздельно. Белобров продолжает писать стихи, из последнего —

Куда девать таких, как мы

Планеты светлые умы

Над этим думали веками

Чесали головы руками

А иногда и жопы тоже

И вот додумались, похоже

(23 декабря 2020 г.), —

и рисует иллюстрирующие их картинки. Попов тоже рисует (серии картинок о жизни гигантской божьей коровки, об огурце, куриной ноге, колбасе и вареном яйце и т. д.), открывает мастерскую «Луковская игрушка» в центре Москвы в Луковом переулке, выпускавшую деревянные фигурки и сувениры по рисункам А. Шевченко, и печатает в ОГИ (политрушная тусовка) сборник своих рассказов «Первый психоаналитик в космосе» [Попов 2014] с иллюстрациями А. Шевченко (совриск) и Д. «Linxy» Белинского (факрунетовская тусовка).

Совместные читки возобновляются в конце десятилетки, когда завершается «Большая шишка», а в 2020 г., во время эпидемии COVID-19, сначала на электронной платформе Author.Today, а позже и на бумаге, выходит «пандемическая трилогия»: три коротких романа — «Плановый апокалипсис», «Книга счастья», «Невидимые миру связи, или Разумные зайцы». «Плановый апокалипсис» датирован «05.03—21.04.20», «Книга счастья» — «27.05—28.06.20», текст о зайцах с планеты Кодр, вышедший в сентябре, писался с июля по август, т. е. работа была начата в период жесткого карантина (локдауна) по случаю наступления коронавируса, когда у всех образовалась масса свободного времени. Сюжет романов, объединенных перекрестными связями, объясняет причины этой эпидемии. Тексты написаны новым способом: «Все три книги этого пандемического цикла мы писали по одной схеме — по очереди через главу, ни о чем предварительно не договаривались, и в тексты друг друга не вмешивались даже на этапе правки». Последовательность чередования не указана, но из следующей книги «Незваные и гость» (9 сентября — 21 ноября 2020 г.) выяснится, что философ Маналов — изобретение Белоброва, которому он делегирует свои метафизические «попытки объяснить необъяснимое посредством недоказуемого и примириться таким образом с несовершенным окружающим»; оценить альтернацию можно с учетом этого знания. В трилогии встречаются наблюдения вроде «С соседями лучше дружить, какие бы они, при этом, неприятные не были» («Книга счастья») в духе классического БП, но концентрация их слабее, чем в прежних книгах: тут авторы сосредоточились на сплетении параллельно выстроенных линий сюжета и занялись каждый собой.

Прежде они именовали себя «учеными профессорами», «двумя головами русского орла» и объясняли, что «при включении двух механизмов создается некоторое поле, и возможность его создания и существования заключается в наличии и включении Двух механизмов» [Онуфриенко 2003]. В предуведомлении к книге «Незваные и гость» ее структура описывается как проницаемая стена: «Мы создали конструкцию этой книги по подобию стены. Книга (стена) — это целое, но каждая повесть (сторона) — часть разных миров. В тоже время повести (стороны) — часть целого, и поэтому между ними есть взаимопроникновение». Белобровская часть озаглавлена «Истории отдельных вещей», поповская — «Каменный гость Петербурга». Мир Белоброва-Попова распался: фактически они пришли к тому, с чего когда-то начинали — изданию самостоятельных текстов под одной обложкой, — и алхимию, видимо, забросили, поэтому под заявленной темой можно подвести предварительный итог.

Основные ингредиенты поэтики пришли из случайного набора важных авторов, которые как-то на них (неодновременно и в неравной степени) повлияли, среди них — С. Заяицкий, Н. Лесков, С. Кинг, К. Вагинов, упоминавшиеся в интервью, сетевых дневниках или частных разговорах, из часто упоминаемых в рецензиях — обэриуты. А. Левкин в рецензии на «Джунгли для белых» назвал Белоброва-Попова «пост-обериутами», или «обериутами прямого действия» [Левкин 2010]. Круг общения с 1990-х по 2020-е гг. — андеграундные художники, митьки и авторы митьковского издательства Михаила Сапего «Красный матрос», Герман Лукомников (еще один автор, существующий поперек «литературного процесса»), осумбезовцы, сетевая контркультура Fuck.Ru, некоторые участники альманаха «Время рожать», в середине нулевых — Дмитрий Александрович Пригов из политрушной тусовки, с которой сблизился Олег Попов. Рецепт и пропорции, в которой это все смешивалось, как полагается в алхимии, остаются известны только адептам.

Какимъ образомъ огонь соединяется съ водою, вода съ огнемъ, земля съ воздухомъ, и воздухъ съ землею? Какимъ образомъ мïръ сохраняется разногласнымъ какъ бы вещей согласïемъ? <…> всѣ естества испытатели, тѣмъ же побуждены будучи со мною, сïю цѣпь, нижшiя и вышшïя связующую, возлюбили. Ибо кто се познаетъ, тотъ по свидѣтельству Агазiела Араба, познаетъ таинство изъ всѣхъ таинствъ величайшее [Балдуин 1792, л. 2–2об.]

Литература

Балдуин 1792 — Злато Герметическое Вышшее и Нижшее Воздуха Вышшаго и Нижшаго Христïана Адольфа Балдуина Р.И. Академïи Естества Испытателей члена по прозванïю Гермеса. Оригиналъ печатанъ въ 1645 году. 1792 года. Перевелъ съ Латинскаго языка Ярославской семинарïи Слушатель Богословiи Алексѣй Голосовъ (ОР РГБ. Ф.147 №187).

Белобров 2000 — Белобров В. Беседа с ушами. Москва: Красный матрос, 2000. 99 с.

Белобров 2008 — Владимир Белобров читает свои стихи. Видеозапись // Полит.Ру, 12 августа 2008 г.

Белобров 2019 — Белобров В. [Анонс читки заключительной части романа «Большая Шишка» 27 сентября 2019 г. в кафе-баре «Бобры и Утки»] // Vladimir Belobrov’s Facebook, 19 сентября 2019 г.

Белобров-Попов 1998 — Хуй Догонишь&Без Трусов [Белобров В., Попов О.]. Орел и веник // Fuck.Ru, выпуск от 18 декабря 1998 г.

Белобров-Попов 1999 — Владимир Белобров, Олег Попов и древнеяпонские поэты. Палка с резиновой нахлобучкой, 1999.

Белобров-Попов 1999b — Хуй Догонишь и Без Трусов [Белобров В., Попов О.] Меньше бедных художников // Fuck.Ru. Выпуск от 20 февраля 1999 г.

Белобров-Попов 2000 — Белобров-Попов. Отрывок из романа «Первые гантели» // Down.Cosmos, 28 декабря 2000 г.

Белобров-Попов 2001 — Белобров В., Попов О. Подъем переворота, 01—16 февраля 2001. 22 с. (рукопись)

Белобров-Попов 1991 — Белобров Владимир, Попов Олег. Десять струй, которые потрясли мы. [Москва:] Амикс, 1991 (Приложение к журналу «Давай! Давай!»).

Белобров-Попов 1997 — Белобров В., Попов О. Арап Петра Великого–2. Художник Александр Шевченко. Санкт-Петербург: Красный матрос, 1997. 90 с.

Белобров-Попов 2005 — Белобров-Попов. Смерть стучится в твою дверь // Огонёк. №22. 06 июня 2005. С. 14.

Белобров-Попов 2017 — Белобров Владимир, Попов Олег. Мува. Лаврентије Зајцев на службеном путу; превела с руског Наталија Ненезић. Београд: ЛОМ, 2017. 46 с.

Белобров-Попов 2020а — Белобров-Попов. Плановый апокалипсис. Author.Today, 2020. 85 с.

Белобров-Попов 2020b — Белобров-Попов. Книга счастья. Author.Today, 2020.

Время рожать 2001 — Время рожать: Сборник / Сост. В.В. Ерофеев. Москва: Подкова, Деконт +, 2001. 309 с.

Ерофеев 1993 — Ерофеев В. Роман // Виктор Ерофеев. Избранное, или Карманный апокалипсис. Рассказы. Повесть. Москва — Париж — Нью-Йорк, 1993.

Жуков 1999 — Сумерк Богов [Жуков Александр]. Интервью с Белобровым-Поповым // НостальЕжи [Международный союз интернет-деятелей «ЕЖЕ»], [1999].

Жуков 2000 — Сумерк Богов [Жуков Александр]. Сон Темы Лебедева. Повесть // Gif.ru, февраль 2000.

Заяицкий 1991 — Заяицкий С.С. Судьбе загадка: [Повести и рассказы. Предисл. В. Пьецуха]. Москва: Московский рабочий, 1991. 381 с.

Костюковский 1990 — Костюковский Виктор. Автора! // Известия. 13 октября 1990 г. № 285 (Моск. вечерний выпуск)

Левкин 2010 — Левкин А. Возвышенные приключения ОПД [Рец. на кн.: Белобров-Попов. Джунгли для белых. М.: Красный матрос, 2010] // Полит.Ру, 17 апреля 2010 г.

Лукомников 2001 — Японские поэты + Герман Лукомников. Бабочки полёт, или Хокку плюс. Книга стихотворений. Идея В. Белоброва и О. Попова. Использованы переводы Веры Марковой. Художник А. Флитман. Москва; Санкт-Петербург: Красный Матрос, 2001. 96 с.

Одесский 2011 — Одесский М. Вампирическая топика и современный антисемитизм // Одесский М.П. Четвертое измерение литературы: Статьи о поэтике. Москва: РГГУ, 2011. С. 378–386.

Онуфриенко 2003 — R.Johnson [Онуфриенко Владислав.] Живой журнал словами писателей. Выпуск 16. Олег Попов. Монолог половины всех голов русского орла, или ЖЖ-самоходка и самобранка // Русский журнал, 26 сентября 2003 г.

Попов 2014 — Попов О. Первый психоаналитик в космосе. Москва: ОГИ, 2014. 208 с.

Афонин, Романов 1991 — [Афонин П., Романов О.] Как размножаются ежики. Москва: Изд-во стандартов, Селф, 1991. 30 с.

Ракурс — Программа «Змея и Чаша». Из архивов Сергея Галямина, Дениса Тубусова, Петра Зюзина, Попова-Белоброва // Музыкально-информационная радиостанция RaKurs, работала в Москве с 16 марта 1994 года по 31 декабря 1997 года на частотах 1359, 1467, 1152 и 792 КГц.

Сутягин, Шевченко, Белобров-Попов 2020 — Сутягин Константин, Шевченко Александр, Белобров Владимир, Попов Олег. Художникам звонить два раза. Москва: ОГИ, 2020. 208 с.

Belobrov Popov 2013 — Belobrov V., Popov O. Muva ili Lavrentije Zajcev na sluzbenom putu (prevelar sa rusog Natalija Nenezic) // Život je uvek u pravu: price o zivotnoj radosti. Priredila Ljubica Arsić. Beograd: Laguna, 2013. S. 171–192.

Belobrov, Popov 2000 — Belobrov Vladimir und Popov Oleg. Die Fliege oder Lavrentij Zajcev // Vorbereitung für die Orgie. Junge russische Literatur. Hrsg. von Viktor Jerofejew. Köln: DuMont Verlag, 2000.