Главное сочинение Дмитрия Волчека не опубликовано и первоначально не предназначалось для печати. Это дневник, который он ведет с 2001 г. В этом очерке сделана попытка по открытым, полуоткрытым или утраченным уже источникам собрать материалы к биографии писателя — основателя самиздатовского «Митина журнала», представлявшего жизнь советского подполья и «альтернативную» картину литературы с XIX до начала XXI вв., издателя Уильяма Берроуза, Габриэль Витткоп, Освальдо Ламборгини, Ильи Масодова etc и последовательного диссидента, противопоставляющего себя любой власти.

Пенсионер Кёчлов

Дмитрий Волчек родился 16 июня 1964 г. в Ленинграде в семье научных сотрудников. Отец — Борис Захарович Волчек (1931 г.р.), кандидат физико-математических наук (1961), ведущий научный сотрудник Аналитического центра Института высокомолекулярных соединений РАН.

Я <…> вспомнил свой первый нравственный выбор. Я тогда учился во втором классе и услышал в программе «Пионерская Зорька» рассказ о том, как одна принципиальная пионерка разоблачила одноклассников, списавших контрольную. Много позже я прочитал у Берроуза, что худший человеческий грех — влезать в чужие дела, но тогда, не зная этого, написал в «Пионерскую Зорьку» письмо, в котором осудил девочку. И мое письмо прочитали: все наши слушатели одобрили поступок Нади, и лишь один Дима В. из Ленинграда прислал нам возмутительное, злое письмо. Так я впервые услышал свое имя по радио [Волчек 2014].

Дима В. много читал и написал письмо в журнал «Иностранная литература», где попросил печатать больше Сименона, Кобо Абэ и меньше Торнтона Уайлдера.

Когда мне было 11 лет, я написал письмо в редакцию от имени пенсионера Кечлова (перевернул свою фамилию), и это письмо было опубликовано «Иностранной литературой». Мне до сих пор стыдно, потому что письмо было исключительно глупое — я ругал Торнтона Уайлдера (тогда как раз в «ИЛ» был напечатан «Теофил Норт»). Много лет спустя я увлекся Уайлдером, когда прочитал его переписку с Гертрудой Стайн и мемуары Сэмюэла Стюарда [Волчек 2007].

Волчек ошибся на два года. Письмо было опубликовано в январском номере за 1978 г. Вот оно в том виде, в каком его напечатали:

Я выписываю и читаю ваш журнал с 1958 года. Из публикаций последних лет на меня произвели прекрасное впечатление роман К. Воннегута «Завтрак для чемпионов», рассказы С. Хилл, повесть Л. Малербы «Сальто-мортале». В ваших следующих номерах я рассчитываю увидеть новые произведения этих писателей. Я считаю, что ваш журнал недостаточно уделяет внимания детективному жанру. Например, я с удовольствием увидел бы в вашем журнале новую повесть Ж. Сименона или хотя бы его рассказы. Мне совершенно непонятно, зачем вы опубликовали роман Т. Уайлдера «Теофил Норт». По-моему, этот роман не представляет никакого интереса. Я думаю, что стоит еще раз уделить внимание прекрасным рассказам А. Моравиа, романам Ж. Амаду. Я также думаю, что для читателя представляют большой интерес произведения японской литературы. С удовольствием я читал роман «Человек-ящик» Кобо Абэ. Нельзя ли опубликовать новые произведения этого писателя? [Волчек 1978, 259].

Примерно тогда же он начинает сочинять, если верить записи комментарием в стертом LiveJournal: «Я в тринадцать уже написал повесть про маньяка, убивающего проституток, родители охуели».

Родители, питерские научные работники из Института высокомолекулярных соединений, устраивали в кафе «Молекула» выступления рок-групп, в том числе один из первых концертов «Аквариума» [Волчек 2018b]. В школьные годы Волчек, как он сообщит сайту премии Андрея Белого после ее получения в 1999 г., «посещал кафе “Молекула”, где выступали неофициальные поэты и прозаики», а это меж тем было закрытое кафе Ленинградского института высокомолекулярных соединений АН СССР, куда должны были пускать только его сотрудников. Помимо неформальных сборищ, была официальная секция: советский ребенок обязан был чем-то заниматься, у Волчека это был «кружок при Эрмитаже» [Волчек 2011b].

В 17 лет на даче же Волчек потерял девственность с дочерью начальника отдела кадров КГБ Ленинграда, вышедшей затем замуж за сына министра угольной промышленности УССР:

В Русском музее открылась выставка Аркадия Рылова (1870—1939). Этот посредственный художник был влюблен в мою двоюродную бабушку, в зрелые годы занимавшую изысканную должность главного архитектора Петергофа. Специально для нее он смастерил из красного дерева гарнитур, который после войны переехал на нашу дачу. Там были козетка, кресла, обеденный стол, стулья и огромная кровать, на которой я в детстве спал. Кровать была странная: очень высокая, с неравной высоты темно-красными спинками и абсурдно короткая, словно для гнома, так что уже в 16 лет я не мог на ней вытянуться, и приходилось поджимать ноги. Именно на этой рыловской кровати я и потерял на следующий год девственность — с дочерью начальника отдела кадров ленинградского КГБ. Очевидно, что именно он оформлял на работу Путина. Если Бога нет, кто же создает такие грандиозные комедии? [Волчек 2017].

В 1982 г., в 18 лет, Волчек стал одним из создателей самиздатовского литературного журнала «Молчание» с приложением «Гостиница» (1982—1984), познакомился с литераторами круга журнала «Часы» и Клуба–81 (он рассказывал об их конференциях «о путях развития культуры»).

С 1983 г. в самиздат вышли его сочинения «Остров сахарного человека», повесть «Поведала рыба» и роман «Комната» [Огрызко 2004, 111]. В 1986 г. в первом номере самиздатовского журнала «Эос» напечатана повесть «Блондины и демоны» [Северюхин 2003, 140]. Он их не переиздавал, не выкладывал в сеть и вообще предпочитал об этих опытах не вспоминать, утверждая, что в 1980-х не писал романов. Когда М. Вербицкий в одной из жежешных полемик упомянул, что «из текстов Волчека читал только какие-то романы середины 1980-х, в самиздате», Волчек ответил: «Романов в середине 80-х я не писал». Этих машинописей теперь нигде не отыскать, но кое-что удалось выяснить в первоисточнике:

«Поведала рыба» я читал на собрании Клуба-81, и это был оглушительный провал <…> Мне было 19—20 лет, я прочитал «Зияющие высоты» и пытался писать под Зиновьева. Это было ужасно, и, надеюсь, никогда не выплывет <…> Это дикая графомания.

Помимо «Рыбы», «под Зиновьева» были написаны «Остров сахарного человека» и «Комната». Другие названия, которые указаны в библиографии Д. Северюхина, — «Похвала секретному юбилею» (1984), «Сентиментальное изменение лица» (1984), «Незамеченный Петроград» (1985), «Хуанита. Охотник. Синтаксис Дрездена» (1985), «Жизнь на море и на островах» (1986) — маленькие машинописные сборники стихов, по характеристике их автора, датируемой декабрем 2020 г., «тоже графоманские» и «ни малейшей ценности не представляющие».

В самиздате он писал как под своим именем (см., например, бескомпромиссную анкету в № 9 «Обводного канала», не оставившую В. Хлебникову в истории литературы ни одного шанса), так и под псевдонимом Линдон Дмитриев:

Эстетический морализм и жесткая просодия позаимствованы у Ходасевича, принципы работы со словом и представления об «эллинизме» культуры восходят к Мандельштаму, а принимаемая литературная позиция — проклятого поэта, вакантная со времен Георгия Иванова [Вишневецкий 2003; тут сделана одна из первых попыток вписать Волчека в литературный контекст].

Линдоном Дмитриевым подписаны публикации в журнале «Часы», в том числе подборка стихов «Тайные причуды кардинала Пирелли. Памяти Р. Фирбэнка» (Т. 48. 1984. С. 118–129а):

в опустевшем бассейне по растрескавшимся мраморным плиткам

теряя остроносые шлепанцы и задыхаясь от тяжкой погони за непокорным мальчишкой

мечется седой кардинал пирелли

на спасской башне догорает как уголь медуза, —

к которой прилагалась нарочито наукообразная статья Аркадия Драгомощенко (за подписью АТД) «Тайные причуды кардинала Пирелли или Сад черепков (несколько замечаний к книге Л. Дмитриева «Нестойкое чувство»)» с эпиграфом из Гребенщикова, где эти стихи анализировались со ссылками на Джойса, Кузьмина, Вагинова, Адамовича, Фуко, Боя Джорджа и ни словом не поминался Фирбенк и его персонаж кардинал Пирелли из «Искусственной принцессы», по мотивам которой написан цикл. (Ровно через 20 лет, в 2004 г., Волчек издаст «Принцессу» в Kolonna.) Эта игра автора с «интерпретатором» продолжится в 1985 г. в «Митином журнале», см. ниже главку «Переводы».

Тем же псевдонимом подписаны циклы стихов «Любовь к капитану Д.», «Похвальное слово фарфору. Арк. Драгомощенко» и «Зимняя любовь. Ольге Волчек» (Часы. Т. 57. 1985. С. 110–119), интервью «Беседа с Родионом (Анатолием Заверняевым)», организатором подпольных авангардных спектаклей 1985 г. по мотивам «Анны Карениной» и «Идиота» (Часы. Т. 68. 1987. С. 252–262; там же под настоящей фамилией опубликовано «Интервью с Виктором Кривулиным»), стихи в московском машинописном журнале «Эпсилон-Салон» (№ 3. 1986), некоторые публикации в «Митином журнале»: рассказ «По канве Гарольда Роббинса» (1986. № 11); стихи «Смерть Лавровой» <ноябрь 1985> (1985. № 6); рубрика «Обзор периодики» (1986. № 7, 8); инициалами Л. Д. — перевод статьи Патриции Блэйк «Советская литература движется на Запад» (МЖ. 1985. № 1) и статья о сборнике Александра Кушнера «Канва». Л., 1981) в журнале «Обводный канал», которая заканчивалась так: «Я слышал просвещенное мнение, что у нас именно Кушнер самый лучший поэт. Нет, нет, я не спорю, я с этим согласен. Но что же это за поэзия, в которой лучший поэт — Кушнер?» [Волчек 1981, 207].

В это время Волчек учился на факультете русского языка и литературы Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена, женился на переводчице Ольге Парфеновой*. Трудовая книжка короткая: работал сторожем «в Радиевом институте им. [В. Г.] Хлопина — месяца два, и на заводе им. [И. Е.] Котлякова — полгода. А потом сразу в диссиденты». К диссидентскому периоду относится увлечение телемой Кроули и всякими оккультными продуктами, знакомство с Курехиным и «Поп-механикой».

«Митин журнал»

В 1984 г. Волчеку 20 лет, и он основал «Митин журнал» (далее МЖ) — самиздатовский проект, впоследствии легендарный, но тогда ухитрявшийся остаться маргинальным даже в подполье**. Позже он критиковал тогдашний самиздат за чрезмерную серьезность: никто не хотел рисковать и сидеть за несерьезное.

Было жутко. Царствовал Черненко. Всюду шныряла гебня. Писатели служили истопниками. Я сам сторожил чугунные болванки на складе завода им. Котлякова, аккурат напротив кладбища (МЖ. 1997. № 55. C. 4).

Первые номера содержали то, что прошло мимо СССР, пока в нем переводили бумагу на стенограммы съездов КПСС: Борис Виан, Жан Кокто, Борхес, Герман Гессе, Пол Боулз, Сэмюэл Беккет, Вернон Салливан, Роалд Даль, Джордж Оруэлл, — т. е. то, что сейчас называется зарубежной классикой XX века, плюс российский подпол, в том числе Даниил Хармс (№ 7. 1986), Евгений Харитонов (№ 5. 1985; № 32. 1990), Владимир Сорокин (№№ 17, 18. 1987), Егор Радов (№ 18. 1987. № 26. 1989), Тимур Кибиров (№ 25. 1989), Дмитрий Пригов (№ 6. 1985; №№ 11, 12. 1986; № 30. 1989). Радикальная русификация контента произошла в 1988 г. (перестали бояться), в 1988—1990 гг. целые номера, а их тогда выходило по шесть на год, состояли полностью из отечественного продукта; c 1991 г. постсоветский «пир духа» (М. Горбачев) снова начинает разбавляться переводами. В № 47/48 (1992) впервые появляется Ярослав Могутин, в № 51 (1994) — Александр Ильянен, впоследствии важные авторы для издательства Kolonna: «И финн» (1997) Ильянена, «Америка в моих штанах» (1999), «Роман с немцем» (2000), «Декларация независимости» (2004) Могутина. Начинает формироваться гейская лейттема, которая — в отсутствие других подобных изданий — станет считаться отличительной особенностью МЖ. В 1993 г., с 49-го номера, журнал перешел с ксерокса на полиграфию, т. е. технически перестал быть самиздатовским.

В 1999 г. Волчек напечатал порнографический «Дамский остров» Пьера Луиса в переводе М. Климовой и В. Кондратовича (МЖ. 1999. № 57), из–за которого часть тиража задержала брестская таможня [Вербицкий 2002]. В марте 2002 г. он жаловался, что журнал «отказываются продавать большие магазины»:

Из питерского Дома Книги моего распространителя выводили чуть ли не с милицией, в Москве Дом Книги и «Молодая гвардия» вернули мне все заказанные тиражи, заявив, что они порнографией не торгуют, из–за книжки Масодова я получил предупреждение минпечати, мои издания несколько раз публично сжигали, а на моем вечере в Питере устроили погром.

Единственный смысл существования МЖ — как раз издавать то, что не вписывается в доминантную эстетику. В 1987 году это были Драгомощенко и Сорокин, в 1999 документы ОТО и Масодов, что будет в 2003 — пока не знаю [Вербицкий 2002].

С появлением сети архив был оцифрован (сайт mitin.com). Сказать, как иногда говорится для красоты слога, что это единственный выживший самиздатовский журнал — не вполне точно: концепция менялась, под тем же названием выходил разный продукт, изменилась периодичность (с раз в два месяца до раз в год максимум). В 2005 г., после 63-го номера, журнал приостановлен, реанимирован через 5 лет, в 2010 г. Причины перерыва Волчек объяснял тем, что нечего издавать: «никто ничего не пишет». Когда почти все авторы МЖ будут изданы и переизданы официально, изменился формат:

…меня интересуют иконокласты и аутсайдеры, но не сегодняшние, потому что больше нет запретов, а из тех времен, когда культура была опутана цензурными цепями. Бунт, но в прошедшем времени. Книги, которые продавались из–под прилавка, которые прятали, когда появлялся жандарм. Книги, которые отказывались набирать в типографиях, книги, которые изымали на таможне. Дикие, опасные книги. Книги, без которых не было бы нашей свободы. Я уже сказал: маркиз де Сад. Это одна линия «Колонны», серия «Сосуд беззаконий». Вторая — просто прекрасные модернистские тексты самого разного толка — от Альфреда Дёблина до Гертруды Стайн. Это серия Crème de la crème [Львовский 2010].

Волчек говорит о программе издательства Kolonna, главным редактором которого он стал (то есть начал единолично определять политику) в 2002 г., но МЖ к этому времени сделался дайджестом издательства, и авторы пересекались.

Филология

«…мне не хватало усидчивости для того, чтобы стать литературоведом. Ну и потом это скучно», — сказал Волчек в интервью украинскому журналу «ШО» [Бавильский 2014]. Как издатель и переводчик он был гораздо полезнее, чем еще один литературовед, кроме того, когда издавать стало нечего, Волчек сделался историком литературы по преимуществу, но и кое-что литературоведческое он сделал.

В 1983 г. под псевдонимом прокомментировал вышедшие в Париже переводы Ходасевича [Волчек 1983, 351–362]. В 1986 г. отмечалось 100-летие со дня рождения Ходасевича (1886—1939), который не издавался на родине с 1922 г., его нужно было вытаскивать из старой периодики и архивов. Тогда была мода на запрещенный Серебряный век, от которого в начале нулевых станет не продохнуть, но тогда только началась ревизия и «перестройка» канона, сейчас более или менее застывшего.

Волчек получил доступ в ЦГАЛИ, где хранится архив Ходасевича (ф. 537), что-то публиковал в МЖ: Письма В. Ходасевича А. Тинякову, публикация и примечания Дмитрия Волчека (1986. № 9–10); Владислав Ходасевич, Николай Попов. Счастливое заблуждение, или Выбор Пьеретты, Владислав Ходасевич. Из неопубликованного (1986. № 11). Это мешало несамиздатовским публикациям:

Я тогда готовил одну небольшую публикацию в официальном журнале — совершенно невинную, про Державина (имеется в виду [Ходасевич 1987, 100–110]. — М. О.). И вдруг редактор, опустив глаза, мне говорит: «Из КГБ приказали ваше имя не упоминать». И в последний момент статью подписали псевдонимом. А это означало одно — готовится арест [Львовский 2010].

Как видно, помимо «скучно» и «неусидчивости», была другая причина. Остальное ходасевичеведение было переправлено за границу:

В 1986 году, когда было столетие Ходасевича, решение о снятии запрета на его имя было еще не окончательным, и мы готовили первую публикацию несколько месяцев, редактор консультировался с обкомом КПСС, с КГБ, это был тихий ужас, и, в конце концов, очень сильно в последнюю минуту сократили текст, выбросили мое предисловие и неопубликованные стихи, которые я нашел в архивах, и я тогда их напечатал в Париже, в газете «Русская мысль», и отправил в Америку Джону Мальмстаду, который в издательстве «Ардис» готовил собрание сочинений Ходасевича. Так что все было напечатано, но за границей [Волчек 2011a].

В 1989 г. в серии «Библиотека поэта» выйдет первая в СССР книга Ходасевича, подготовленная совместная с Н.А. Богомоловым [Ходасевич 1989]. В некрологе Богомолову он вспоминал:

Мы вместе делали первое в СССР собрание стихотворений Ходасевича, и это, наверное, было единственное в истории литературоведения сотрудничество профессора и заводского сторожа, каковым я тогда числился. С бумажкой от «Библиотеки поэта» я проник в спецхран, где были спрятаны рукописи Ходасевича, сделал копии и, пока советское издание проползало через цензуру, отдал Джону Мальмстеду, который немедленно опубликовал их в Америке. Я и познакомил Мальмстеда с Богомоловым, и через несколько лет они написали вместе книгу о Кузмине [Волчек 2020].

Другой литературоведческий опыт был расследованием. Предметом стал загадочный «Роман с кокаином», впервые напечатанный под псевдонимом М. Агеев в парижском еженедельнике «Иллюстрированная жизнь» (1934) как роман-фельетон, в 17 приемов, a в 1936 г. отдельной книгой, целью — атрибуция (роман, как выяснится, принадлежал Марку Леви). В рижском «Роднике» Волчек публикует статью об Агееве [Волчек 1989], которая потом будет перепечатана предисловием к отдельному изданию в «Терре» [Волчек 1990a].

Странным образом, я, не нюхавший в 1989 году ничего сильнее пятновыводителя, подарил советскому народу «Роман с кокаином»: он печатался с моим предисловием и по моей парижской книжке в шести номерах популярного журнала «Родник». Вчера узнал, что в этом году юбилей — 120 лет со дня рождения М. Агеева, автора этого романа. Заодно узнал, что он жил в двух шагах от меня, хоть и на 70 лет раньше, и я ходил мимо его дома (Цветной бульвар, 22) на Центральный рынок — единственное место, где тогда в Москве можно было купить жратву. Увидев меня с блондином, почти альбиносом Андреем, торговец-азербайджанец воскликнул: «Ой, как похожи! Братья, да?» А редактор только что основанного издательства «Терра», выпустившего «Роман с кокаином» полумиллионным тиражом все с тем же моим предисловием, нашпигованным жуткими опечатками, сообщил: «Мы будем издавать настоящих русских писателей — Бунина, Агеева, а не всяких инородцев типа Мандельштама». Разумеется, вскоре выяснилось, что Агеев — псевдоним Марка Лазаревича Леви. Веселое было время! [Волчек 2018a].

В статье об Агееве он заметил: «привкус загадки никогда еще не вредил хорошей литературе» [Волчек 1989, 77]. Разгадывание мистификаций — еще одно хобби Волчека, например, он будет заниматься идентификацией автора книги «Глаза», якобы написанной погибшим при пожаре испанцем («Заинтересовала мистификация, которую мне довольно легко удалось разгадать — нашлись общие знакомые. Это некий Саймон Уайтчапел, довольно любопытный персонаж») и много лет — поисками Ильи Масодова.

Открытие Масодова

Из русскоязычных авторов, которых открыл Волчек, по-настоящему культовым стал, пожалуй, только Илья Масодов (хотя свои локальные культы сложились вокруг Маруси Климовой и Шиша Брянского). В случае с Масодовым культ сформировался во многом благодаря загадке вокруг его биографии.

Масодова впервые в сети опубликовал автор киевского сайта «Арктогея» Карл (Варяг) aka karlchal. В 1998 г. он выслал файл с трилогией «Мрак твоих глаз», «Тепло твоих рук», «Сладость твоих губ нежных» и новеллой «Сука» Славе Янко с примечанием об авторе:

Жизнь моя будет прекрасна, если ты опубликуешь в своей библиотеке три романа и одну повесть некоего Ильи Масодова, которые я высылаю тебе атачем. Личность загадочная. Говорят, что он живет где-то в Германии среди её русско-еврейской диаспоры.

Тексты появились в библиотеке Янко (yanko.lib.ru), на сервере «Севера» Алексея Дубинина (egroups.com/list/cebep), первая рецензия на них — на сервере :ЛЕНИН: [Вербицкий 1999]. В 1999 г. масодовские сочинения начали выкладываться на gothic.ru — сайт русских готов, которые за год и сделали из него культ. Сюда они заливались в такой последовательности: 28.08.99 — «Тепло твоих губ» и «Мрак твоих глаз», 3.09.99 — «Сука» и «Сладость твоих губ нежных», 30.10.99 — «новые работы Ильи Масодова» (видимо, «Черти» и «Ключ от бездны»), 18.12.99 два новых рассказа («Крематорий» и «Ларинголог»), 2.07.00 — «новые рассказы», и это была последняя публикация.

Здесь Масодова нашел Волчек: «Я хотел ее издать немедленно, но на то, чтобы найти автора и получить у него разрешение, ушло два года» [Вербицкий 2002]. Волчек извлек Масодова из патриотически-готического окружения, в котором он висел в сети, и перенес на бумагу: сначала в МЖ (1999. № 59; 2001. № 59), потом вышла первая книга «Мрак твоих глаз» (2001), за которую издательству тут же вынесло предупреждение Минпечати. В предупреждении говорилось об «убийствах, глумлении над трупами», «вымыслах о героях гражданской и великой отечественной войн» и «непристойных сценах, провоцирующих низменные инстинкты». Низменные инстинкты книжка вызвала в заместителе министра печати Валерии Сироженко, чиновнике-юристе при кострах тщеславия. Эту должность он занимал с 1999 по 2004 г. и был если не главным инквизитором в период раннего путинизма (курировал дело о запрете «Лимонки», пытался закрыть газету «Завтра» и т. д.), то главным спикером на подобные темы.

Высказывавшаяся в сети версия о том, что Масодов — псевдоним Волчека безусловно неверна, он сам узнал о нем с запозданием, несмотря на позднейшие попытки представить себя в качестве первооткрывателя. У Варяга контактов не было (свидетельство М. Вербицкого), и самого этого интернет-деятеля в авторстве никто не подозревал (в собственных текстах он не ставил пробелы после знаков препинания, в масодовских они были на месте).

В первом телефонном разговоре с Волчеком Масодов сообщил, что родился в Ленинграде в 1966 г., работал учителем математики в школе и в начале 90-х переехал в Германию. Позже из общения с посредниками выяснится, что он жил в Ганновере (Нижняя Саксония), потом перебрался в Америку. Это три факта из биографии, похожие на правду, все остальное — фантомное: и досочиненная кем-то дата рождения 6 июня (если записать все цифрами, получится «6.6.66»), и фамилия, которую фанаты будут дешифровать как акроним «МАмлеев-СОрокин-ДОВлатов», несмотря на то, что от Довлатова в нем — менее, чем ничего. Псевдоним Масодов, скорее всего, анаграммировал «М[аркиз] Де Сад», ср. с Марком Десадовым, сетевым сочинителем, переводчиком и коллекционером порнорассказов на тему БДСМ.

Масодов выходил книгами в «Колонне» в серии «Сосуд беззаконий» в такой последовательности: романы «Черти» (2003), «Ключ от бездны» (2003), сборник рассказов «Небесная соль» (2003), романы «Сладость губ твоих нежных» (2005), «Тепло твоих рук» (2005). Трилогия переиздана, редактурой по просьбе Д. Боченкова (директора издательства) занимался Д. Кузьмин, который потом написал статью о деградации Масодова от сложной идеи в «Сладости губ», к упрощению ее в «Чертях», еще большему — в «Мраке» и скатыванию до «мастеровитого промысла» в «Тепле твоих рук» [Кузьмин 2004], но объяснить перепады уровня не смог, поскольку неизвестна последовательность, в которой писались тексты. В сеть романы и сборники Масодова, напомню, выкладывались в другой последовательности: «Ключ» (2003), «Черти» (2003), «Небесная соль» (2003), «Мрак» (2004), «Тепло» (2005), «Сладость» (2005). Писались же они в третьем порядке: под всеми романами — у Варяга и на gothic.ru — имелись знаки копирайта с «выходными данными», в печатных изданиях опущенными. «Тепло твоих рук» — TUDOR-Edition 1997. M-01233845478. All Rights reserved; «Мрак твоих глаз» — TUDOR-Edition 1997. M-01233845202. All Rights reserved; «Сладость твоих губ» — TUDOR-Edition 1998. M-012338451119. All Rights reserved; «Ключ от бездны» — TUDOR-Edition 1998. M-026122804711. All Rights reserved; «Черти» — «TUDOR-Edition 1999. M-02548812042. All Rights reserved. Если им довериться, последовательность такая: «Мрак», «Тепло», «Сладость», «Ключ», «Черти».

В 2004 г. «Черти» попали в шорт-лист «Нацбеста», и Масодову достался «утешительный приз», но в 2003 г. автор уже пропал: справку с его реквизитами пришлось подделывать, денег «Нацбест» так и не заплатил.

Масодов перестал отзываться на письма и производить новые тексты. Дм. Волчек сообщил в 2011 г., что «Масодов умер, судя по всему», потом, в 2014 г. опубликовал в Facebook перекрученный детективный сюжет.

Мои многолетние поиски Ильи Масодова окончательно зашли в тупик. Я подозревал, что Масодов — некий Сергей Д. из Ганновера, матери которого я пересылал книги, которые мы издавали. С большими сложностями несколько лет назад разыскал его телефон, но трубку никогда никто не брал, и вот наконец вчера я до него дозвонился. Выяснилось, что его адрес использовали для конспирации, Масодова он никогда не видел, лишь пересылал книги его сестре, которая 11 лет назад исчезла, и он тоже безуспешно ее ищет. Тогда же, в 2003 году, и я потерял всякую связь с нею. Боюсь, что ни Масодова, ни рукопись его последнего романа (по словам читавших — лучшего его сочинения) уже найти не удастся. Скорее всего, последний советский писатель умер, или сидит в тюрьме, или превратился в домохозяина в штате Юта, как Бетти Пейдж.

Криминальная версия биографии восходила к разговору Волчека с одной его знакомой, которая в 2008 г. общалась с сестрой Масодова, и та ей сообщила: «Илья сделал ужасную вещь, о которой даже нельзя рассказать»; из этого он заключил, что Масодов мог оказаться в тюрьме. Приведу еще два комментария Д. В. из Facebook от 30 июля 2014 г.:

Я переписывался с двумя его подругами (одна — видимо, не подруга, а сестра) и разговаривал с ним самим по телефону. Кстати, у него был сильный восточноукраинский акцент, так что Новороссия родилась из его лона. Но в 2003 году все исчезли, на письма не отвечают.

Мы обсуждали разные технические вещи по изданию его книг, у меня не было сомнений, что это он. И сейчас нет. Но он уже тогда сказал, что не хочет иметь ничего общего с литературным миром. И был прав. Но потом оказалось, что он вообще ни с каким миром не хочет общаться.

К тому же Масодов, по слухам, был не слишком доволен контекстом, в который его поместили. Между тем в 2010-е годы фанаты Масодова скупили все его книги у букинистов, и когда они появляются, то стоят тысячи рублей. Среди его ценителей были Олег Мавроматти и Кирилл Серебренников, которые даже собирались его экранизировать (Мавроматти — «Ключ» и «Мрак», Серебренников — «Чертей»), но пока ничего не сняли.

Гей-литература

В России критиковали искусственность этого понятия: принято было считать, что никакой гей-литературы нет, есть только литература с разными темами, в том числе гомосексуальной [Чупринин 2017]. Однако упорство, с которым к этому словосочетанию возвращаются, свидетельствует о том, что у него есть денотат, и в США его давно теоретически осмыслили — придумав прокрустову схему и для критиков, которые видели в термине ограниченность или негативные смыслы, и для непокладистых писателей, которые отказываются относить себя к гей-литературе, но при этом из романа в роман пишут о геях, как, например, Майкл Каннингем. Рид Вудхаус разделил гей-прозу на «пять домов» — категорий со сходными особенностями [Woodhouse 1998, 1–7]. Первую категорию, служащую ядром, он назвал литературой гетто; вокруг нее группируются четыре спутника: чуланная литература, литература прото-гетто, ассимилятивная и трансгрессивная литература [Woodhouse 1998, 1].

Положение литературы гетто соотносимо с положением настоящих гетто в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или Сан-Франциско. В этом «доме» гомосексуальность не кажется чем-то странным или чужеродным, это показано, например, у Эндрю Холлерана (Dancer from the Dance, 1978). Отличие гетто от прото-гетто в том, что персонажи книг прото-гетто не принадлежат гей-сообществу и не относят себя к геям, типичный пример — «Узкие комнаты» (Narrow Rooms, 1978) Джеймса Парди. Чуланный фикшн предшествует как гетто, так и прото-гетто, и рассматривает гомосексуальность как «нечто безусловное, но шокирующее». Пример — «Комната Джованни» Джеймса Болдуина, которую Вудхаус называет «чуланным романом par excellence».

Две оставшиеся категории — результаты постстоунволлской либерализации, имеющие мало общего между собою, «ассимилятивная» и «трансгрессивная» (последняя также обозначается как «квир»). Трансгрессивные авторы (они же квир) в первую очередь queer, во вторую gay. В этом контексте квир означает не гомосексуальный по преимуществу, а обособленный (estranged) или маргинальный [Woodhouse 1998, 3]. Их сочинения сосредоточены вокруг тем ужаса, разъединения и эмоциональной немоты. Один из наиболее значительных американских квир-авторов — Деннис Купер с романами «Ближе» (Closer, 1989), «Фриск» (Frisk, 1991), «Попробуйте» (Try, 1994), «Руководство» (Guide, 1997) и т. д. Для трансгрессивного письма характерны одержимость сексом, поэтому романы, принадлежащие к этой категории, часто порнографичны, они «отрекаются от обычного (straight) мира» [Woodhouse 1998, 4], и вряд ли могут «обратить на себя внимание большой гетеросексуальной читательской аудитории» [Young 2003, 16].

Контраст им составляет ассимилятивная литература, которая представлена в США именами Дэвида Ливитта (David Leavitt), Кристофера Брэма (Christopher Bram) и Майкла Каннингема. Ассимилятивную литературу можно рассматривать как «фикшн о геях для гетеросексуальных читателей» [Woodhouse 1998, 3]. Ассимиляция связана с «художественными амбициями и успехом» у главной группы покупателей книг в США, которую «представляет гетеросексуально ориентированная белая женщина из среднего класса» [Woodhouse 1998, 7]. Автор ассимилятивной литературы, у которого успех становится целью, должен быть осторожен, чтобы никого не оскорбить, его цель не скандализировать, а собрать гомо- и гетеросексуалов вместе и помочь им понять друг друга, характерный пример ассимилятивной литературы — второй роман М. Каннингема «Дом на краю света» (1990).

Схему можно критиковать за смешение разных принципов (хронологического, интенционального и т.д.), в результате «протогетто» оказывается на периферии гетто, при том что «гетто-фикшн, который пишется “геями, для геев и о геях” <…> получил название скорее по положению в литературе, нежели по бэкграунду писателей, которые принадлежат к нему, или персонажей их книг» [Burda 2009], — но она, неизбежно что-то спрямляя, описывает многообразие и канализирует ксенофобские отсылки смыслов в отдел квир.

В России примерно четверть из перечисленного напечатал Александр Шаталов, четверть — Дмитрий Волчек, остальное — другие издательства, в первую очередь «Инапресс» (Пьетро Аретино, Ж. Жене, Ф. Фернандес, М. Жакоб и т. д.). Разница между ними, кроме прочего в том, что продукция шаталовского «Глагола» выходила массовыми тиражами, сопоставимыми с советскими, была ориентирована на продажи и поставлялась в районные библиотеки, а большинство изданий Kolonna Publications стали коллекционными.

Если спроецировать на русскоязычную литературу схему Вудхауса, не сочиняя на ее основе собственных, более дробных классификаций, и условным Стоунволлом положить либерализацию 90-х***, получится, что Шаталов и М. Кононов знакомили публику в основном с отечественными и переводными гетто-фикшен (Е. Харитонов), прото-гетто и ассимилятивной литературой (Э. Лимонов, М. Волохов), а издательские предпочтения Волчека сдвинуты в сторону квира (У. Берроуз с романом «Пидор» (Queer), Я. Могутин, А. Ильянен), хотя включали литературу гетто (первые подпольные публикации Е. Харитонова были в МЖ, «Малколм» Джеймса Парди и т. д.). Когда исчезли «Глагол» и «Инапресс», эти функции перераспределились между другими издательствами, в том числе Kolonna, которая стала ретроспективной. Одним из последних открытий Волчека в этой сфере был Валерий Печейкин (МЖ. 2011. № 65. С. 100–146), эволюционировавший от квира к ассимиляции.

Стихи

Подборки стихов Волчека печатались в МЖ, в журналах «Континент» Владимира Максимова, «Стрелец» Александра Глезера, «Сумерки» Александра Новаковского («Три стихотворения» 1989. № 5) и «Звезда Востока» («Чем слаще сумерки, тем колокол острей…», 1991. № 7), где отделом поэзии заведовал Шамшад Абдуллаев, а прозой — Даниил Кислов, в 1991—1996 гг. превратившие скучный ташкентский журнал в одну из передовых площадок российского и переводного авангарда****.

В 1991 г. вышла книга стихов Волчека «Говорящий тюльпан» [Волчек 1991]. Рецензент отметил отсылки к Ходасевичу, Кузмину, Вагинову и обэриутам и выразил надежду, что в новом сборнике Волчек найдет новые пути, помимо распада и реминисценций.

Изящно изданный стихотворный сборник оставляет двойственное впечатление. Старомодными кажутся обыгрывания цитат из поэзии Серебряного века в политическом контексте: «только детские книги читать / только голос америки слушать <…> музейный вавилон ахматова анреп / я список словарей открыл на середине». Квазицентон, которым представляется | целиком вся книга, часто не имеет в виду конкретного автора или интонацию, но создает неуловимое ощущение имитации <…> Вместе с тем сюрреалистическая образность и выбор определенных тем удачно создают впечатление ежеминутно рушащегося мира привычных связей. На таком балансе — культурных реминисценций и распада — и строится в основном поэтика Волчека [Рогов 1993, 174].

Через четыре года появилась еще однa книжка — «Полуденный демон» [Волчек 1995]. Сам Волчек, объясняя заглавное стихотворение —

день длится пятьдесят часов

бывает так — раздвинешь ноги

а тут журчит в сенях засов

и тень хлопочет на пороге

скажи кудесник: отчего

обманывать решило зренье?

«когда же черт возьмет его» —

двусмысленное наслажденье

листать лицейский бюллетень

курить и не вставать с дивана

покуда продлевает день

твой daemon meridianus, —

назвал демона по-парацельсовски элементалом и приписал свойства разных существ.

Полуденный демон очень ленив, он много спит, появляется в полдень, и иной раз растягивает день до пятидесяти часов. Он любит сбивать с дороги путников, заплетать гривы коням, поворачивать вспять ручьи. Ну, это исторически, сейчас он, может быть, разряжает мобильные телефоны, не знаю. Стихотворение, которое я ему посвятил, не все поняли [Шевелев 2001].

Гривы коням заплетают домовые (хотя советские зоологи-материалисты приписывали это занятие ласкам), сбивают с дороги — лешие, пакостят — гномы и богарты. Daemon meridianus — полуденный, гиппоморфный демон. Источник этого стихотворения — книга Джеффри Бартонa Рассела «Сатана. Восприятие зла в ранней христианской традиции» (1977):

Демон уныния (acedia) — также называемый бесом полуденным — есть тот, кто приносит более всего хлопот. Он тяготит монаха своими нападениями в течение четырех часов в середине дня. Прежде всего, он вызывает впечатление, что солнце едва движется, если движется вообще, и что день длится пятьдесят часов.

Это не самый энигматичный текст. В стихах Волчека все более или менее понятно только с (гомо)эротическими фетишами, по преимуществу милитаристскими, закамуфлированными литературными приемами в духе Заболоцкого, ср., например, стихотворение «чем солдатик пахнет? — газом…» [Волчек 1991, 6]. Возможно, комментировать их будет интересно посмертно, когда обнародуются дневники.

Эмиграция

Политика — еще одна постоянная сфера интересов Волчека, публикации разные, направление — антитоталитарное. В 1987 г. Волчек переехал в Москву, как он сказал, «поближе к революции», в 1988 г. вошел в редакцию правозащитного журнала Cергея Григорьянца «Гласность», подпольного, но с «Макинтошами»: «когда во всех редакциях еще стучали машинки “Ятрань”, в “Гласности” уже появились компьютеры» [Морев 2013]. C того же года стал сотрудником радио «Свобода» — первым сотрудником этой радиостанции в СССР. В 1989—1990 гг. печатался в латвийских газетах «Атмода» и «Советская молодежь» (Против Кремля? // Советская молодежь, 28 ноября 1989), парижской «Русской мысли» («Встал на определенные идеалы…»: Советский историк Р. Медведев об А. Солженицыне, 1989. 26 мая. С. 7). В последней, кстати, опубликована статья «Соблазн деспотии» [Волчек 1990b, 14] — о документальном фильме Говорухина «Так жить нельзя», в котором, как заметил Волчек, выразилась «тоска по сильной руке». (В тот день Волчек прорицал.)

С ненавистью к советскому связана эмиграция. 7 ноября 1993 г. после расстрела Белого дома он уехал в Мюнхен, в 1995 г. переехал в Прагу, много путешествовал. Сначала это было, видимо, попыткой надышаться свободой, позже вошло в привычку, например, в сентябре 2014 г. авангардный итальянский театральный режиссер Ромео Кастеллучи привозит в Петербург спектакль «Юлий Цезарь: отрывки», Волчек его смотрит, а через неделю летит в Брюссель на один день, только чтобы посмотреть в его постановке «Лебединую песнь D744» Франца Шуберта. Сам Волчек будет представлять эти перелеты как «бегство от смерти»:

…ты прячешься от смерти, которая приходит к тебе домой, стучится и никого не застает дома. Ты уехал, мобильный телефон даже не работает где-нибудь в Тибете, и смерть не может тебя найти. Это очень важный бессознательный стимул [Ткачук 2003].

Поездки по Европе у него вообще скоро перестанут считаться за путешествия, экзотические маршруты выстраивались литературные, «по следам» переводимых или просто любимых писателей: Мадагаскар, где происходит действие книги Берроуза «Призрачный шанс»; усадьба Алистера Кроули в Шотландии на берегу Лохнесского озера, где написан «Безымянный роман»; дом в Шри-Ланке, где Пол Боулз писал «Дом паука»; Камбоджа, где провела детство Маргерит Дюрас; Борнео, где жила Витткоп и т. д.

Я живу [в Мариенбаде] среди теней великих писателей: напротив моего дома гуляет бронзовый Гете с Ульрикой фон Леветцов, в пяти минутах ходьбы — отель «Максим», где провели снежную зиму 1923 года Горький и мой любимый поэт Ходасевич [Осокин 2011].

В некоторых случаях это помогало понимать тексты, которые он переводил, подбираясь к писателям «с черного хода».

Когда я переводил марокканские рассказы Гайсина, я чувствовал все эти запахи арабских трущоб с канавами, по которым течет моча, видел этих дервишей, сумасшедших паломников и стариков, сидящих в кафе. Если ты калькируешь образы, которых нет в твоей зрительной памяти, ничего не получится. Когда Берроуз пишет о Южной Америке, в портретах непременно упоминаются «ярко-красные десны». Один переводчик, недовольный этими деснами (в самом деле, как это можно разглядеть цвет?), нахально заменил их на губы. Ярко-красные губы — очень складно получилось, не придерешься. И вот в Перу я заметил такой индейский тип, — губы очень узкие, зубы торчат, рот — точно прорезь у свинки-копилки, и первое, что бросается в глаза — красные десны. Ерунда, конечно, и для читателя визуальную сноску не сделаешь, но, по крайней мере, ты сам знаешь, что добрался в тексте до самого дна [Калашникова 2002].

Переводы

Первый перевод, под которым в МЖ появляется подпись Волчека, — стихи австрийца Людвига фон Телиана из книги «Четыре содержания» (1985. № 2). Это была мистификация: «Мы взяли сборники советских поэтов, из содержаний выбрали строки и составили 4 стихотворения, а Аркадий Драгомощенко написал биографию Телиана». Первый текст из фантомной 24-страничной книги, изданной в Лондоне, был центоном из инципитов М. Волошина, второй — из стихов Фета, третий — из Вадима Шефнера, а четвертый составлен из ахматовских переводов корейской классической поэзии.

Затем появились серьезные переводы: С. Беккет «Звуки шагов» (№ 3), Карсон Маккаллерс «Переписка» (№ 5), Дэвид Бетеа «Обретение дома» (№ 9/10), Эдгар Лоуренс Доктороу «Водоочистительная станция» (№ 11), Трумен Капоте «Одно рождество» (№ 13). Среди книг в переводах Волчека, изданных «Колонной»: Филип Ридли («Страх гиацинтов»), У. Берроуз («Порт святых», «Дезинсектор», «Счетная машина», «Кот внутри», «Блэйдраннер»), Алистер Кроули («Завещание Магдалины Блэр»), Кэти Акер («Похоть»), рассказы Пола Боулза, Герарда Реве и Фланнери О'Коннор.

Один из главных авторов, как видно хотя бы по количеству, — Уильям Берроуз. Первым на русском был напечатан «Голый ланч» (Naked Lunch) в переводе В. Когана под названием «Голый завтрак» (1994). Этот перевод был сделан еще в 1980-е и переиздавался несколько раз. Волчек, ставший потом главным специалистом по Берроузу, жестко его критиковал: «Коган погубил русского Берроуза. Просто взял и зарезал без наркоза» [Калашникова 2002], в том числе за название. М. Немцов переведет его как «Нагой обед» в 1995 г., когда слово «ланч» ‘перекус в полдень’ вообще не надо было переводить, оно было уже в меню любой забегаловки.

Временем доказано, что лучше плохой перевод, чем никакого (сотни книг, в том числе, английских, переведенных с французского или немецкого в XVIII — начале XIX вв., — до сих пор существуют в одном переводе, других нет), этот снобизм, видимо, съел много проектов, но «Колонне» можно многое простить за Габриэль Витткоп (1920—2002), автора романов «Некрофил» и «Торговка детьми». Витткоп даже на родине знали плохо, а в России усилиями Волчека, начавшего ее издавать в 2003 г., вышло почти полное собрание ее сочинений, причем русские и французские издания осуществлялись симультанно.

Kolonna и «Митин журнал» впервые на русском печатают сочинения немецкого экспрессиониста Ханса Хенни Янна (1894—1959), чилийского писателя и режиссера Алехандро Ходоровски, аргентинского писателя Освальдо Ламборгини (1940—1985), француза Тони Дювера, полное собрание сочинений Эрве Гибера и многое другое. Программа Волчека уже далека от перестроечного ликбеза, в 2011 г. он сравнивает издательство «с револьвером с золоченой рукояткой и перламутровыми накладками, но стреляющим все–таки настоящими пулями», а свою деятельность описывает bon mot Джеральда Гамильтона:

Джон Саймондс в своей книге «Разговоры с Джеральдом» рассказывает о том, как Джеральда Гамильтона, известного остроумца, в 1939 году избрали главой британского общества гурманов. И вот он дал по этому случаю обед в лондонском ресторане. Главным блюдом были трюфели из Перигора, приготовленные по его рецепту. Но тут здание ресторана окружила толпа возмущенных рабочих-социалистов с плакатами «Мы хотим хлеба! Дайте хлеба!» Их предводители ворвались в зал, где заседали гурманы. Гамильтон, не растерявшись, предложил им присесть: «Почему же хлеба? Отведайте мои трюфели». Правда, ничего из братания с народом не вышло, потому что пришла полиция и выставила смутьянов вон. Вот это я и делаю в ресторане. Угощаю трюфелями гостей — званых и незваных [Осокин 2011].

Проза

В конце 90-х Волчек писал для журналов «ОМ», «Птюч», Premiere, позже — вел колонку в «Ведомостях». Юбилей Пушкина был отмечен коллективным, сознательно графоманским проектом «Дантес» [Дантес 1999], изданным тиражом 500 экз. В 1999 г. эпатировать кого-то было невероятно сложно, на альманах откликнулся Абрам Рейтблат: «Но мало унизить Пушкина, хочется (пусть в воображении) просмаковать и физическое его уничтожение», «авторы безумно хотят подразнить и спровоцировать читателя, но представляют его себе, по-видимому, только в образе старичка-пенсионера или старой девы» (НЛО. 1999. № 39. С. 445, рецензия подписана А. Р.). Это, впрочем, еще «продвинутая» реакция, непродвинутая была, например, у газеты «Советская Россия».

Из всего, что Волчек написал в прозе, печатно вышли два романа: «Кодекс гибели» (1999) и «Девяносто три!» (2001), замешанные на кроулианстве (телемитском учении) и карнографии. Дальше он, кажется, понимает, что проза в формах романа и повести изживает себя. Сорокин хоронит классический роман и переходит к антиутопиям; самой подходящей, актуальной и злободневной формой фиксации времени становится дневник. Волчек первым стал публиковать прижизненные дневники, точнее, сетевые записки, максимально близкие к дневнику: сначала LiveJournal диджея Александра Милованова (2002, «документ времени»), затем дневники филолога Александра Маркина («настоящий литературный дневник») в двух частях (2006—2011, 2011—2015), потом книгу «Пенсия» А. Ильянена (2015), сборник записей на стене во «ВКонтакте».

Отрывки из собственного дневника Волчека печатались в OpenSpace в 2011 и 2012 гг. с предуведомлением:

Я начал вести дневник 1 января 2001 года. Поначалу собирался запомнить только первый год нового века и 31 декабря дневник забросить, но не сумел: привычка описывать все случившееся за день оказалась лучшим лекарством от депрессии. Я никогда не готовил дневник к печати и не вижу смысла публиковать его целиком.

Еще раньше какие-то фрагменты попадали в ЖЖ, которое он вел под ником frdv, т. е. frère D.Volchek (так же подписан «Кодекс гибели» — Fr. D.V.»), сейчас некоторое представление о содержании дают записи в Facebook, но там публикуется, разумеется, не все. Публичный дневник — другой жанр. Как скажет Волчек в разговоре с Марусей Климовой, «для мизантропа это довольно необычное занятие — вести блог, мизантроп должен тайно вести дневник для себя» [Волчек 2013]. Когда Маша Гессен в сентябре 2012 г. на девять месяцев стала директором русской службы «Радио Свобода» и принялась методично загонять эту службу в гроб (как она поступает со всеми изданиями, которые возглавляет), Волчек начал вести «Культурный дневник», он пересекался с дневником тематически и хронотопически (хотя бы маршрутами путешествий), но ничем не напоминал мизантропических заметок с чеканными характеристиками.

Волчек всю жизнь преследовал авангард, и дневник — отчасти путеводитель по нему, но содержание его шире, поскольку он там пишет не только о том, что сам потребляет, но и о том, что хронически не переваривает. Почти уверен, что в какой-то момент он начал считать дневник своим opus magnum, и жить так, чтобы ему соответствовать, т. е. эстетизировать жизнь вокруг себя и культивировать непрекращающиеся интеллектуальные активности, которые когда-то были попытками наверстать упущенное за годы жизни в СССР, а потом стали обеспечивать материалом этот opus.

* Ольга Евгеньевна Волчек, училась на филфаке ЛГУ в 1976—82 гг., доцент кафедры французского языка, заведующая Центром гуманитарных исследований Института иностран-ных языков (с 1999), автор статей, комментариев и перево-дов, в том числе перевода и комментарии к книге Анри де Монтерлана «Дневники 1930—1944». Ее переводы с 1986 г. печатались в журнале «Обводной канал» и «Митином журнале», например, «Человек с Атлантики» М. Дюрас (МЖ. 1986. № 11), стихи и проза Б. Виана (1985. №2, 1985—86. № 5—12; 1991. №37, 38; 1999. № 57), Р. Кено (1986. № 7), А. Бодельсена (1987. № 13) и позже в Kolonna: «Коллет Пеньо (Лаура)» Жоржа Батая (2004).

** Первый номер в росписи содержания (МЖ. 1993. № 50) и архиве, выложенном на сайте «Митин журнал», датирован январем 1985 г., но готовился он раньше; исправляю датировку по записи в сентябре 2017 г. в Facebook Д. Волчека: «…уже 22 года живу в одной квартире (1995), 26 лет в счастливом, можно сказать, браке (1991), у меня 19 лет один и тот же номер мобильного телефона (1998), 25 лет тот же самый мейл, 29 лет одна и та же работа, 33 года я издаю “Митин журнал” (1984)».

*** Первым примером российского квира, т. е. литературы, уже вышедшей из гетто, отделенной от «обычного мира», порнографичной и «неинтересной гетеросексуальной аудитории», был, видимо, легендарный трехстраничный рассказ «Мои минеты на баррикадах», написанный одним из защитников Белого дома в 1991 г. [Вахонин 1996; Макрушин 2012], в нулевые — сочинения Евгения Кончаловского, Марата Миндиярова, Вадима Калинина и т. д. К тому же «дому» придется отнести продукты психического онанизма, например, Филиппа Флоповского и т. п. сетевую порнографию.

**** Стихотворный блок «Не уходи… Восторг еще возможен» (Дальний Восток. 1994. № 10), приписанный Д. Волчеку в монографии Ирины Скоропановой «Русская постмодернисткая литература» [Скоропанова 2002, 322], принадлежит его однофамильцу — таксисту из Хабаровска.

Бавильский 2014 — Бавильский Д. Дмитрий Волчек: «Я ношу с собой синее пятно» // ШО, 02.06.2014.

Вахонин 1996 — Вахонин Павел. Лапин создал голубой музей // Мегаполис-Экспресс. № 41. 23 октября 1996 г., среда.

Вербицкий 1999 — Вербицкий Миша. Кошачье сердце Ильи Масодова // Ужас и моральный террор условно еженедельные обозрения Интернета. Вып. 14. 1 июля 1999.

Вербицкий 2002 — Вербицкий Миша. О.Т.О. как форма уринотерапии // Misha Verbitsky’ LiveJournal, 13 марта 2002 г.

Вишневецкий 2003 — Вишневецкий И. Изобретение традиции, или Грамматика новой русской поэзии // Новое литературное обозрение. 2003. № 62. С. 174—200.

Волчек 1978 — Кёчлов. Ленинград [Волчек Д. Письмо в редакцию] // Иностранная литература. 1978. № 1 (январь). С. 259.

Волчек 1981 — Л. Д. [Волчек Д.] Маленькие тайны (О сборнике Александра Кушнера «Канва». Л., 1981 // Обводный канал. Литературно-критический журнал. № 1. С. 195–207.

Волчек 1983 — Северюхин Дмитрий [Волчек Д.]. России пасынки. Инородческая поэзия в переводах В.Ф. Ходасевича // Владислав Ходасевич. Собрание стихов: В 2 т. / Владислав Ходасевич. Paris, 1983. Т. 2. С. 351—362.

Волчек 1986 — Волчек Д. [Ответ на анкету «Велимир Хлебников сегодня»] // Обводный канал. 1986. № 9. С. 121–122.

Волчек 1989 — Волчек Д. Загадочный господин Агеев // Родник. 1989. № 11. С. 76—77.

Волчек 1990a — Волчек Д. Загадочный господин Агеев // Агеев М. Роман с кокаином. Москва: Терра, 1990. С. 3–10.

Волчек 1990b — Волчек Д. Соблазн деспотии // Русская мысль, 1990. 17 авг. С. 14.

Волчек 1991 — Волчек Дмитрий. Говорящий тюльпан. Стихотворения 1986—1991. Санкт-Петербург: Омфала, MCVXCII. 112 c.

Волчек 1995 — Волчек Д. Полуденный демон: Стихотворения 1991—1995. Санкт-Петербург: Омфала, 1995. 40 с.

Волчек 2007 — «Я убежден: будущее литературы в прошлом». С Дмитрием Волчеком, главным редактором издательства «Kolonna publications», беседует Светлана Силакова // Иностранная литература. 2007. № 11.

Волчек 2011a — Волчек Д. Замолчавший на вершине <интервью с В. Шубинским о Ходасевиче> // Радио «Свобода», 01.06.2011.

Волчек 2011b — Волчек Д. Печальная история Ньютона из Купчино // Радио «Свобода», 7 апреля 2011.

Волчек 2013 — Волчек Д. Молимся на Петросяна [Разговор с Марусей Климовой о книге «Безумная мгла»] // Радио «Свобода», 17 октября 2013 г.

Волчек 2014 — «Сегодня в филармонии произошла катастрофа…» // Dmitry Volchek’s Facebook, 5 июня 2014 г.

Волчек 2017 — Волчек Д. «В Русском музее открылась выставка Аркадия Рылова…» // Dmitry Volchek’s Facebook, 20 августа 2017 г.

Волчек 2018a — «Странным образом, я, не нюхавший в 1989 году ничего сильнее пятновыводителя…» // Dmitry Volchek’s Facebook, 19 сентября 2018 г.

Волчек 2018b — «Я последний человек во вселенной, посмотревший фильм “Лето”» // Dmitry Volchek’s Facebook, 18 июня 2018 года.

Волчек 2020 — Волчек Д. «Я боготворил Николая Алексеевича Богомолова» // Dmitry Volchek’s Facebook, 21 ноября 2020.

Дантес 1999 — Дантес: Литературно-художественный журнал. СПб., 1999. № 1. 80 с.

Калашникова 2002 — Калашникова Елена. Дмитрий Волчек об искусстве перевода: «Мне всегда хочется забраться в дом писателя, которого я перевожу, с чёрного хода» // Русский журнал, 25 июля 2002 г.

Кузьмин 2004 — Кузьмин Д. Масодов // Dmitry Kuz“min (Дмитрий Кузьмин, стало быть)”s LiveJournal, 10 января 2004 г.

Львовский 2010 — Львовский C. Дмитрий Волчек: «У монстра нет ни вкуса, ни совести. А у нас есть» // OpenSpace, 26 апреля 2010.

Макрушин 2012 — Макрушин Дмитрий. Из главы 8 «Где я служил и что видел» // Проза.Ру, 08.11.2012.

Морев 2013 — Морев Глеб. Волчек: я был первым человеком в СССР, который работал на «Макинтоше» // РИА «Новости», 17.09.2013.

Огрызко 2004 — Вячеслав Огрызко. Русские писатели. Современная эпоха. Лексикон. Москва: Литературная Россия, 2004. 560 с.

Осокин 2011 — Осокин М. Дмитрий Волчек: «Нам нужен сын Люцифера и Дарьи Жуковой» // Полит.Ру, 1 сентября 2011 г.

Рогов 1993 — Рогов О. Дмитрий Волчек. Говорящий тюльпан. Стихотворения 1986-1991. Санкт-Петербург, «Омфала», MCMXCII // Волга. 1993. № 11. С. 174.

Ткачук 2003 — Ткачук Татьяна. Куда поехать в отпуск? [программа «Личное дело»] // Радио «Свобода», 1 июня 2003.

Ходасевич 1987 — Ходасевич В. Державин (Фрагменты книги) // Наука и жизнь. 1987. № 9. С. 100–110.

Ходасевич 1989 — Ходасевич В.Ф. Стихотворения. Вступительная статья Н.А. Богомолова. Составление, подготовка текста и примечания Н.А. Богомолова и Д. Б. Волчека. Л.: Сов. писатель, 1989. 464 c.

Чупринин 2017 — Чупринин С. Гей-литература, литература русского гомосексуализма // Чупринин С. Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям.

Шевелев 2001 — Митя из «Митиного журнала». Самиздат и «вражьи голоса» готовы в России к новому расцвету. Беседовал Игорь Шевелев Время MN, 2001. № 83 (19 мая).

Burda 2009 — Burda Ivan. Sexualita v románech Michaela Cunninghama. Bakalářská práce (Bc.). Univerzita Tomáše Bati ve Zlíně. Fakulta humanitních studií. Zlín, 2009.

Woodhouse 1998 — Woodhouse Reed. Unlimited Embrace: A Canon of Gay Fiction, 1945-1995. Amherst: University of Massachusetts Press, 1998. 338 p.

Young 2003 — Young Tory. Michael Cunningham“s The Hours: a reader”s guide. New York: Continuum, 2003. 96 p.