До 17 января 2016 года в Еврейском музее и центре толерантности проходит выставка «Моя алая родина» специального гостя 6-й Московской биеннале Аниша Капура. Искусствовед Ирина Кулик записала свои впечатления от работ одного из главных скульпторов современности.

Свои работы в одном из интервью Аниш Капур описывает почти теми же словами, что Доктор Кто — свою Тардис: «Предмет может быть больше, чем пространство, которое его окружает». В произведениях английского скульптора есть нечто научно-фантастическое — его работы очень хочется назвать какими-нибудь «порталами в другое измерение» и точками искривления пространства-времени. И, как и научная фантастика, объекты Капура часто кажутся аттракционами. Одно из самых известных его произведений — знаменитые «Облачные врата» в чикагском Миллениум-парке. Эта причудливая выпукло-вогнутая зеркальная форма является излюбленной точкой для селфи — всем от мала до велика хочется оказаться в капуровском зазеркалье. На московской выставке в Еврейском музее так же есть изогнутая зеркальная стена, «S-кривая», которую сам художник называет «объектом для селфи».

Если на поверхности «S-кривой» еще можно обнаружить свое отражение, пусть искаженное и стремящееся скрыться где-то за поворотом, то другие представленные на выставке работы могут оказаться как порталами в другое измерение, так и какими-нибудь аннигиляторами. Таково обманчиво-эйфорическое «Убежище» — ярко-желтый вогнутый круг, в котором исчезает ощущение объема, пространства и материи, а цвет превращается в нестерпимое сияние, почти радиацию — всматриваясь в него, можно ощутить, как тебя неминуемо притягивает ослепительная и испепеляющая звезда. Есть на выставке и засасывающая черная, а точнее, бархатно синяя, дыра — бездонный провал в стене под названием «Мое тело — твое тело».

Эротика и телесность заложена в этих работах не на символическом и метафорическом уровне, но на предельно физиологическом. Их не нужно понимать и толковать — но их сложно не ощутить.

Впрочем, войти в произведения Капура на самом деле не так-то просто. Они только прикидываются инсталляциями, то есть пространствами, готовыми впустить в себя зрителя, но на самом деле оказываются скульптурами — то есть телами, с которыми зрителю предстоит столкнуться, и эта телесность отличает работы английского художника от произведений Ричарда Серра или Джеймса Таррелла, с которыми Капура часто сравнивают. Искусство Капура часто интерпретируются в психоаналитическом ключе — явно с согласия и даже поощрения самого скульптора. Сами названия его работ недвусмысленно отсылают к телесности, трактованной в духе фрейдизма, а то и боди-хоррора: в них постоянно присутствует не только слово «тело», но и «кровь», и «рана», и «расчленение». А одна из самых впечатляющих работ Капура, созданная для Музея современного искусства ХХI века в Канадзаве и представляющая собой бездонную круглую черную дыру в бетонном откосе, называется «Происхождение мира» — как скандально знаменитое полотно Густава Курбе.

Сексуальная подоплека совершенно нефигуративных работ Капура настолько очевидна, что до сих пор способна провоцировать скандалы, как это недавно произошло во время выставки скульптора в Версале. «Грязный угол» — установленная на центральной аллее королевского парка гигантская ржавая воронка, которую сам Капур сравнил с «вагиной властной королевы», не только вызвала протесты консервативной французской публики, но и дважды подверглась вандализму — сначала скульптуру обрызгали желтой краской, а потом исписали граффити совершенно параноидального содержания, клеймящими евреев, каббалистов, сатанистов, предавших Христа и надругавшихся над французской нацией.

Работы Капура воздействуют тем более мощно, что эротика и телесность заложена в них не на символическом и метафорическом уровне, но на предельно физиологическом. Их не нужно понимать и толковать — но их сложно не ощутить. Самая масштабная из представленных в Москве работ — давшая название выставки «Моя алая родина», апеллирует даже не к зрительному, а к гаптическому восприятию. 25 тонн красного воска, которые медленно месит, утюжит и раскатывает в лепешку стальной куб, выглядят настоящим кровавым месивом. Рядом с проваливающейся в бесконечность инсталляцией «Мое тело — твое тело» «Моя алая родина» выглядит как груда земли рядом с вырытым колодцем — только выясняется, что из недр пустоты извлекали трепещущую плоть.

Впрочем, интенсивность ощущений, которые вызывают работы Капура, столь высока, что выходит за пределы чисто физиологических ассоциаций. Отвращение и боль перерастают в катарсис и умиротворение. Кроваво-красный — излюбленный цвет Капура, оказывается столь же универсальным и преодолевающим рамки любых символических значений, что и синий Ива Кляйна, с которым Капур так же работал: цвет телесного микрокосмоса — столь же абсолютное, чистое, безусловное переживание, что и небесная, космическая синева.