Не помню точно, когда написал. Пускай будет "относительно давно". ​Фундаментом послужила дурацкая шутка, рассказывать которую не стану. Пожалуй, это еще один рассказ из негласной серии о "невинности".

Отец усадил меня перед собой. Он выглядит как-то странно, не весёлый или печальный, а какой-то другой. Мне всегда трудно это различать. Мы сидим в тишине. Он смотрит то на свои руки, то куда-то в окно. В его серых с капельками коричневого глазах отражались блики дождя. Когда он опускал голову, я видел его залысину. Думаю, он знает о ней. А может и нет. Не буду говорить. Уперев руку в лицо, он посмотрел на меня. Улыбнувшись с каким-то обрывистым выдохом, он взял меня за руку: "Давай прокатимся". Я очень обрадовался. Мне нравится ездить. Когда я нервничаю или радуюсь, то могу быть неуклюжим. Вот и сейчас я упал от радости. Захотелось плакать. Отец помог подняться. В машине прохладно. Мы едем не очень быстро, но, кажется быстрее обычного. Отец разрешил высунуться в окно и включить мою любимую песню. "Surfin Bird" меня всегда очень радует и никогда не надоедает. Мы едем молча. Отец собрал какие-то вещи и бросил на заднее сиденье, и мы поехали. Он не сказал куда, но сказал, что это будет наше маленькое приключение. Вдоль дороги тянулись, сначала, густые деревья, потом поля. Столбов становилось всё меньше, а мне всегда нравилось их считать. Не то, чтобы я хорошо считаю. В школе мне с этим трудно, но лучше чем у Димки. Он и читает плохо. Мне неприятно думать, что хвастаюсь, просто так получилось, что я считаю лучше. Как и читаю, но немного. Поля странные. Сперва, долго идёт один цвет, затем другой, иногда цвет остаётся тот же. Сейчас это зелёный. Зелёный и ничего более. По-моему это зелёный. — Пап, какой эта цвет? — Что? — Какой эта цвет? — А, жёлтый. Это пшеница или кукуруза. Они жёлтые. Я могу путать цвета. Это расстраивает, но в школе сказали, что уже лучше различаю. Однажды я перепутал так, что был уверен, что апельсин синий. Теперь знаю, что это не так, но иногда всё равно думаю, что он синий, просто никому об этом не говорю. — Не расстраивайся — папа сказал это, не отрывая взгляда от дороги. Обычно он более разговорчив. Он посмотрел на меня, улыбнулся и продолжил смотреть вперёд. Я достал из кармана шоколадные орешки. — Можно? — отец протянул руку. Я насыпал ему немного, несколько упали и закатились под коврик. Я не очень люблю делиться, но сейчас мы едем в приключение, так что потерплю. Не знаю, как долго мы ехали, но стало немного темнее. Машина издала болезненный звук. Мы остановились на обочине и немного постояли. Отец сделал Surfin' Bird тише. — Кажется, нужно поменять колесо — сказал отец и как-то странно улыбнулся. Не понимаю, что это значит. Воспитательница рассказывала, что иногда лицо может выражать не то, что у человека на уме. Возможно тут, что-то подобное, но для меня это слишком сложно. Мне надоело сидеть в машине. Вокруг ничего нет. Только поле, как запомнил "жёлтого" цвета и небо. Иногда проезжают машины. Такие разноцветные полосы. Обычно, большие пространства пугают, но сегодня я стараюсь быть спокойным, и, кажется, получается. Мне нравится "поле". Одна машина — синяя, как апельсин — остановилась чуть дальше. Из неё вышла женщина. — Вам помощь нужна? Отец уже стоял возле меня. Рукава рубашки немного закатаны, в руках какой-то инструмент. Кажется, он разозлился. — Боюсь, что да — выдохнув, сказал он. Женщина улыбнулась. Из машины вышла её одна. Они были такие улыбчивые. У одной светлые длинные волосы и такая улыбка. Она о чём-то много говорит. Я не уверен, что всё понял. Вторая, с короткой стрижкой, почти не говорила и, в основном, помогала отцу. У той, которая говорила, цветастое мягкое-мягкое платье. За него приятно держаться. Она погладила меня по голове и улыбнулась так широко, как будто её улыбка вот-вот оторвётся от лица. — Большое спасибо, — вытирая руки, сказал отец — Даже не знаю, как вас отблагодарить. — Да не за что. Как на счёт заскочить с нами в закусочную неподалёку? Папа слегка скривился. — Да мы спешим… — Угостите нас и будем считать, что мы в расчёте. — Хорошо. Мы поедем за вами. Обе женщины широко улыбнулись. Я очень обрадовался. Я узнаю папин тон, когда он недоволен. Мы сели в машину. Отец выключил Surfin Bird. Потом посмотрел на меня и снова включил. Не понимаю, что происходит на папином лице. Он кажется злым, но постоянно улыбается. Это очень странно. В любом случае, я очень рад, что мы заедем перекусить. Не знаю, как долго мы едем. Папа сидит молча. Музыка меня радует. Эта песня играла в больнице. Раньше я там часто бывал. Люблю вспоминать. Там я познакомился с Мишкой. Он на коляске был. У него такая смешная голова была, как кабачок, только большой. Потому он не мог ходить. Мы с ним часто играли. Он разгонялся на коляске, а я рядом бежал. Наперегонки. А потом он пропал. Папа сказал, что его увезли домой. А потом и я перестал ездить в больницу. Папа всё сам делает. Иногда мне стыдно, что он так много делает, а я капризничаю. Закусочная напомнила что-то из кино. Не могу вспомнить. Как будто мы совсем в другой стране. Мы вчетвером сели за стол. Кресло заскрипело. Наконец смог рассмотреть лица тёть. У одной были голубые глаза, у другой карие. Вроде так. Не уверен. Зелёные, как небо. Нет, как трава. Карие как… не могу вспомнить. Не буду спрашивать папу — я взрослый, само придёт. К нам подошла пожилая тётя в красном переднике с какой-то надписью. У неё были белые волосы, потому думаю, что пожилая. Мне говорили, что с возрастом волосы белеют. Правда, у меня уже белые волосы. Почему так мне никто не говорят. Просто говорят "Так получилось". Эта тётя спросила, что мы будем. Я очень надеюсь что тут есть оладьи. — Олади! — Нам оладьи и всё — сказал папа. — Может ещё молочный коктейль? — Ему нельзя. Я очень хочу молочный коктейль — не знаю, что это такое только по телевизору видел — но мне правда нельзя молоко — живот болеть будет. — Значит всем оладьи и два молочных коктейля? — Нет, три порции оладий и два коктейля. — А ты не будешь? Прости, до сих пор не спросила твоего имени. — Пётр. Я удивился. Папу всегда звали Николай, друзья звали Ник. — Очень приятно. Я Лиза, а это Настя. Настя сидела достаточно тихо. Видно ей, как и папе неудобно. Есть такое слово, забыл, означает людей, которые не любят общаться. Видимо она, как мой папа. — Взаимно. Тётя ушла. Мы сидели какое-то время в тишине. Потом Лиза извинилась и пошла в туалет. Сразу же за ней пошла Настя. — Так, пойдём в машину. Отец аккуратно подхватил за подмышки и поставил на пол. Пол был липкий. Только сейчас заметил. — Быстрее. Отец крепко взял меня за руку и поволок из кафе. — Куда мы? — Я кое-что забыл в машине. Мы сели в машину, папа быстро её завёл и мы поехали. я очень расстроился. Папа это заметил. — Не грусти. Дальше купим тебе оладьи. — Ты обидел тёть. Папа включил музыку. — Не переживай. Мы очень спешим. Ты же хочешь успеть? — Куда? — Туда, куда мы едем. Я задумался. Папа не говорил, куда мы едем. Значит это "сюрприз". Я очень обрадовался. — Да! — Значит, не переживай. Стемнело. Папа включил свет. Такой тёплый и тусклый. В машине тепло. Люблю кататься. Не заметил, как мы съехали на земляную дорогу. Под машиной так тарахтело. Такая вибрация. Никогда такой не слышал! — Папа, папа! Слушай! Под машиной! — Это камни подскакивают. Почти приехали. Вокруг темно. Только мы с папой. Машина, да мы в ней. Вибрация прошла. Всё такое чёрное и синее. Как в книжке с картинками про ведьму. Страшная книжка. Могу смотреть её только с папой. Как-то попытался сам и просидел испуганный в углу, пока не пришёл папа. Вдруг мы резко остановились. Впереди стояла какой-то дом. — Приехали. Папа помог мне выйти из машины. Мы прошли внутрь. Там было очень темно. И сыро. И пахло тряпками и мышами. Думаю, что так пахнут мыши. — Сейчас включу свет. Я остался стоять один посреди темноты. Только свет от двери за спиной, будто в прямоугольнике стою, и никакие монстры из темноты ко мне не доберутся. Когда свет включился, оказалось, что комната не такая страшная и почти пустая. Только очень старое кресло, лестница наверх, какие-то тряпки и ящик с бутылками. — Вот и всё. Сейчас покажу интересное. Папа взял бутылку из ящика и сделал глубокий глоток. Мне показалось, что ему не понравилось, и он сморщился. — Пойдём. На заднем дворе. Сперва, я хотел побежать первым, но потом испугался темноты. Мы вышли на задний двор. Почти ничего не было видно. Свет дома немного освещал траву и камни. — Смотри. Это колодец. Он исполняет желания. Идём, посмотрим. Я такие колодцы видел только по телевизору и в книжках. Поросший мхом, с большими камнями. Я так обрадовался, что чуть не начал плакать. Мы подошли ближе. Внутри было темно. — Давай, загляни внутрь. Он исполнит твои желания. Папа снова выпил из бутылки. Подул сильный ветер. Деревья зашумели. Такие большие скрюченные тени. Кожа стала гусиной. Неприятное чувство. Я подбежал к колодцу. Почувствовал, как папа стал рядом. — Смотри! — указывая пальцем в темноту колодца, крикнул он. Я почувствовал толчок в спину. Сильный удар и темно. Только сверху свет. Очень болит. — Папа! Папочка! Слышу, как папа странно сопит. — Папа! Очень больно! Помоги! — Сейчас. Очень больно и холодно. Здесь вода. Холодная вода. — Папа! Сверху послышался какой-то грохот. Что-то большое и чёрное посыпалось на меня. Что-то придавило руку. Что-то ногу. Очень больно. Не могу кричать, что-то давит на грудь. В глазах какая-то жидкость. — Папа… Ничего не слышу. Только стук. Глухой стук в груди. Грохочет не останавливаясь. Пропадает свет сверху. Темно. Холодно. Больно. Очень больно. Хочется спать. — Папочка…