Create post
Art

Выставка Бурчак Бинголь "Миф и Утопия". Черепки и Гербарий о пост-террор ситуации в художественной жизни Стамбула.

 Tata Gorian

Галерея Зильбермана, расположенная в одной из бывших квартир старинных Египетских апартаментов, находится в самом центре города, неподалеку от площади Таксим. Некогда популярного туристического центра Стамбула.

После террористической атаки год назад, уменьшения туристического потока и закрытия крупных общественных институций, один за другим отсюда ушли торговые марки и международные сети кофе и ресторанов. Сегодня здесь не слышно привычного звонка ретро-трамвая. Не пахнет жареными каштанами весенний воздух. Истикляль напоминает сразу обо всех местных восстаниях: от погромов 55-го, до протестов «Окупай Гези» в 2013-м. Единственным поводом оказаться здесь, становится выставка «Миф и Утопия» Бурчак Бинголь, актуальной турецкой художницы, работающей с керамикой, чьи произведения находятся, в том числе, в коллекции музея Метрополитен (Нью-Йорк).

Особенностью современного турецкого искусства является то, что художники успешно используют рукоделие в своих практиках, и Бурчак Бинголь является в этой области одной из первых. Она получила полное высшее образование (включая магистратуру и докторантуру) по специальности «Керамика». Проработав некоторое время преподавателем, она в конце концов сконцентрировалась на переосмыслении османского керамического художественного наследия и полностью посвятила себя практике. Для Османской империи керамика и изразцы всегда являлись важной составляющей культурного кода. Сам материал пережил со сменой эпох увлекательную историю становления от декоративного материала султанских покоев и мечетей до утверждения в роли главного туристического экспортного сокровища.

Бурчак, увлеченная неоднозначными возможностями керамического материала, его хрупкостью, выбрала для себя искажение формы как способ ее репрезентации: керамические сосуды в ее проектах разбиты, лишены традиционной формы, не до конца обожжены и лишь частично покрыты глазурью. Буквально — изуродованы.

Фотография предоставлена Галереей Зильберман
Фотография предоставлена Галереей Зильберман

Март 2017 года. Пробираюсь через раскуроченную ремонтом улицу Истикляль. Из полумрака парадной, мягко отворив стеклянную дверь, я вступаю в пространство галереи. Выставка условно разделена на два зала. Сразу при входе я вижу трехчастную инсталляцию «Если бы слово должно было бы представлять предмет, 2017».

Слева направо изучаю: в раме под стеклом прорисованное тонко, словно иглой, изображение розы. На белом фоне миниатюрные подробности цветка одновременно отсылают зрителя к средневековой османской миниатюре и султанским портретам европейской кисти XV века, в которых роза была важным религиозным символом. В центре трёхчастной композиции, на небольшой полке с помощью горсти необожженной глины закреплён миниатюрный розовый побег. Цветок на фоне агрессивного натурального материала выглядит хрупко, но, в отличие от рисунка, он не укрыт от глаз посетителей стеклом. В правой части триптиха находится каменный брусок продолговатой формы. Он покрыт глянцевой нежно-розовой глазурью, грубо обит с обеих сторон и украшен цветочным аппликацией. Он напоминает сразу и изломанную человеческую плоть, кости и нежные сахарные французские эклеры.

Фотография предоставлена галереей Зильберман
Фотография предоставлена галереей Зильберман

Эта часть выставки отсылает зрителя к произведению пионера концептуально искусства Дж. Кошута «Один и три стула». Таким вступлением художник декларирует «Не ждите на выставке магазинных тарелок и вазочек», становится понятно, что Бинголь будет говорить о современных проблемах, но с помощью средневекового османского языка. Бурчак меняет местами общепринятые понятия и ставит под сомнения законы природы: нуждающееся в защите «живое» тело растений у неё практически брошено на погибельное существование, а мертвая двумерная графика, благодаря стеклянной ограде, получает неоправданный статус «драгоценного».

В качестве перехода от вступительной части выставки к основному залу художник и сама себе куратор Бурчак Бинголь выбирает графическую работу «Сложноцветные, 2016». Османские керамические орнаменты (практически полноценный турецкий торговый знак), которые художница списала с изразцов султанских покоев, известные своей оригинальностью форм и гаммой — в композиции Бинголь теряют свою суть: узоры она дробит, накладывает друг на друга и множит. А классические красный, бирюзовый и синий она заменяет на нехарактерные для османской керамики пятьдесят оттенков серого. То есть снова обезображивает. Однако, не смотря на фактическую деформацию «прекрасного» — в ее работах полностью отсутствует негативизм и подобные пессимистичные настроения. Напротив, в них достаточно поэтичности и непошлой чувственности.

Пространство основного зала Бурчак как куратор декорирует под нужды материала. Ее керамика, превращенная в формы, обретает функционал скульптуры и нуждается в круговом осмотре. Художница помещает в правой части основного выставочного зала большой деревянный стол, грубо сколоченный, неокрашенный, он напоминает сразу и столярный верстак и рабочую археологическую витрину. Кроме того, стол как символ приготовления пищи является частью женского собирательного образа во всем мире. Будучи самым большим выставочным экспонатом в комнате, он привлекает мое внимание первым. С него начинаю обзор. На необработанной поверхности столешницы, на первый взгляд без какой либо логики, расставлены керамические объекты: бесформенные обломки, глазурованные осколки, копии ваз, раскрашенные булыжники.

Предметы напоминают всем известные европейские и османские вазы, правда, слегка «преображенные» художницей: керамика побита, глянец поверхности местами испачкан глиной. Бинголь играет с понятием времени: на столе можно узнать керамику всех культурных эпох, включая античность, средневековье, возрождение, есть даже структуры, напоминающие архитектуру модерна.

Керамика Бинголь хоть и подвержена разрушению и обезображиванию, обладает очень спокойной, даже девичьей цветовой гаммой; на пастельных розовых, светло серых поверхностях снова подобно аппликации нанесены узоры и цветочные орнаменты.

Словно хирург на операционном столе Бинголь располагает сосуды как осколки истории, а я как сторонний наблюдатель без перчаток и марлевой повязки, не имею возможности поучаствовать в операции, с сожалением изучаю останки.

За спиной раздается звук разбитой посуды. Это 40 секундное видео «Осознанный, 2015», в которой художница словно на театральных подмостках сидит за столом. Кулисы в виде цветочных обоев, идентичны орнаменту на ее платье. Из религиозных узоров османских изразцов художница создала пространство и стала его полноправной частью. Будто школьница за партой Бурчак смотрит на меня, я вижу ее растрепанные волосы и голые колени, предмет особой критики сегодняшней происламской власти. Подле ее локтя на краю стола стоит керамический сосуд, резкое движение, секунда и он разбивается в дребезги. Ни одна мышца не дрогнула на лице автора.

Название проекта «Миф и Утопия» Бурчак берет из популярной книги турецкого городского исследователя Экрема Ышина, в которой он рассказывает о быте и урбанистических особенностях Стамбула со времени завоевания в 1453 году и до середины ХХ века. Бинголь тоже говорит о городе, культуре и его нравах: в видео работе «Память глины, 2017» она снимает с мощеной улицы возле средневековой Галатской башни слепок, а за кадром делится сожалением о том, что власти не разрешили ей это сделать на площади Султанахмет — своеобразном символе современной религиозной реставрации.

Прочие мифы и легенды Стамбула автор воссоздает в виде городского сада эпохи империи, утерянной традиции современного мегаполиса. В засохших мумиях роз и гвоздик, которые Бинголь крепит к полу галереи с помощью все той же глины, я вижу и борьбу молодежи за последний парк в центре современного Стамбула, переросшие в массовые беспорядки, и актуальную общемировую усталость от нескончаемых войн и проблем иммигрантов, и обращение к теме «Райского сада». Засохшие цветы выглядят неправдоподобно хрупко, и автор делится со мной историей как сложно ей было доставить этот художественный гербарий из мастерской: как на переполненной ветром и толпами Истикляль ей пришлось укрывать цветы собственным телом.

Фотография предоставлена Галереей Зильберман
Фотография предоставлена Галереей Зильберман

Мифология Бинголь выстраивается на рассуждениях о городе и его истории, где автор переживает сильные личностные эмоции. Ее мифы обретают вид лирически грустного, чувственного разрушения, в котором звучат осколки разбитого сердца автора, витрин на центральных проспектах города и потерянной истории.

Утопия Бинголь не глобальна, а сиюминутна: на стене галереи она с помощью глины вылепливает гигантские цветы османских керамических узоров «Последний из оставшихся в живых времен Золотого века, 2017». Со временем от тяжести материала, композиции обрушаются, на полу я вижу черепки похожие на те, через которые я перешагивала, поднимаясь на выставку по парадной лестнице столетнего дома, где по слухам лечил зубы сам Ататюрк.

Я с сожалением смотрю на произведения, которые нельзя архивировать — сухие сады и глиняные слепки на стенах, спрашиваю: «Что же будет с этой красотой после завершения проекта?» Бурчак улыбается: «Их не станет».

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
 Tata Gorian

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About