Выставка итальянского художника Фабио Сантакроче If the poor people stopped reproducing, the rich would create them artificially в пражской галерее Futura разделена на три секции. В противовес пугающему названию самой выставки, названия секций — Parade, Light my Fire, Viva Forever — звучат энергично и жизнеутверждающе. Кроме того, в этих названиях сложно не заметить отсылок к песням популярной культуры. Это песни, мысли о которых заставляют вернуться к воспоминаниям об MTV, о первых сексуальных и наркотических опытах, а кого-то — к семейной сцене, в которой отец поставил сыну пластинку со словами «А теперь послушай, под что я танцевал в твоем возрасте». Тем удивительнее, что подобные безобидные и сентиментальные ассоциации призваны сложиться в такое целое, от которого перед глазами возникают антиутопические картины довольно жуткого будущего. Хей, Posh Spice, ты действительно произведешь нового меня, если таких, как я, на земле больше не останется?

При беглом знакомстве кажется, что выставка наполнена сентиментальностью. Ротанговые поделки, по словам самого художника, как будто перенесенные из бабушкиной гостиной, которую та с любовью украшала к приезду внука; рыбы и конфеты; статуэтки и футбольные мячи; свечи, колокольчики, цветочные лепестки; пластмассовая белая оградка откуда-то с заднего двора самого детства… Чем инфантильнее, на первый взгляд, выглядят объекты, тем проще им обмануть нас, заставить умилиться бабушкиному ротангу или мячам, заботливо завернутым, точно конфеты. Ты еще не успел понять, что делает на выставке такое количество целлофана, а в твоей голове уже играет «…Live forever, for the moment ever searching for the one…».

Изо дня в день нас умиляют воспоминания, песни, игрушки, письма, реалити-шоу, истории чужих встреч и расставаний, подарок при покупке двух вместо одного, собственные слезы радости, дети, собаки, свадьбы друзей… Жизнь человека — это цепочка умилений, всегда болтающаяся у него на шее, лишиться которой — один из глубоких современных страхов. «Кем я стану, если перестану чувствовать острую боль от собственного одиночества?», «в какого монстра я превращусь, если не заплачу от радости при виде новорожденного племянника?», «что со мной не так, если подборка хитов 90-х не заставляет меня танцевать?». Цепочка умиления периодически сдавливает наше горло, требуя очередной жертвы во имя экстаза единения с Умилительным. Что может подарить нам такое единение? Веру в то, что все идет так, как должно быть, и что мир, в котором мы живем, несмотря ни на что, все–таки был и остается лучшим из возможных миров.

Получается, что то, чего мы больше всего боимся — это не лишиться способности умиляться, а навсегда лишиться уверенности в том, что, как бы нам ни было тяжело и трудно, жизнь остается прекрасной, а мир вокруг — местом, достойным того, чтобы длиться без фантастически громадных катастроф. И когда в очередной раз нас раздавливает внезапно проявившееся равнодушие к новорожденному племяннику или боль от несложившейся мечты, за нашей спиной в тот же момент распускается еще один цветок грядущего экстаза. Цепочка снова ослабляет свою хватку, Posh Spice заговорщически подмигивает нам, а мы трясущимися от трех кофе руками заворачиваем попадающиеся нам под руку предметы в целлофан, превращая их в несъедобные, зато блестящие конфеты.

Но почему мы все–таки считаем, что нас кто-то или что-то обманывает? Обман всегда подразумевает сокрытие какой-то истины, но так ли мы уверены, что смогли бы сегодня отличить обман от истины? Где они скрываются и кто их производит? В какие отношения они вступают друг с другом? Наконец, сможем ли мы описать, как они выглядят, даже если будем думать, что стоим и смотрим прямо на них? Иногда песня с многомиллионными просмотрами на YouTube как будто сообщает нам самое главное из того, что мы еще не знали о себе, а у седеющего философа с левыми взглядами все никак не получается вызвать нашего доверия своим новым эссе, и, кажется, потому, что этой песни он точно не слышал. Обман экстаза от прослушивания классического популярного трека окутывает меня и заставляет глупо улыбаться, но, черт возьми, разве эти эмоции не являются частью меня и моей личной истории? Протестующее негодование поднимается откуда-то изнутри меня, ведь я не хочу лишаться того, что кажется мне по-настоящему ценным.

Возможно ли умилиться истине? Привычный нам критический взгляд на вещи, взращенный столетиями борьбы со сдвинутыми от благородной злости бровями, сообщает: нет. И если никакая революция больше не возможна, мы лучше выберем собственное небытие, чем согласимся жить в мире, более не пригодном для улучшения. Вместе с этим, такой взгляд лишает нас самого главного, а именно возможности выбирать не между двумя возможными вариантами (жить в обмане или остановить свое существование во имя жестокой, но истины), а между многими сотнями из них. Подобно тому, как мяч, завернутый в целлофан, одновременно указывает нам в направлении десятка смыслов, а разбросанные вокруг него лепестки, находящиеся тут же рядом ротанговые колокольчики, марширующие солдаты и плетеные рыбки все вместе составляют констелляцию почти бесконечной череды возможных историй, так и лицо истины сегодня меняется с такой скоростью, что одно из них вполне будет способно вызвать у нас экстатические слезы.

Бедные могут перестать воспроизводиться. Кажется, для этого может быть достаточно выключить все музыкальные колонки в мире, чтобы нагрянувшая тишина резким толчком развернула нас лицом к лицу с нашим безрадостным положением. В такой революционной стратегии будет только один недостаток: в тот же момент тишина станет модной. Мы сами не заметим, как захотим еще больше такой тишины, внутри которой будет так комфортно, сидя у постапокалиптического костра, сочинять современный эпос о борьбе богов хаоса и покоя. И даже если в этом постапокалиптическом мире богатые начнут искусственно делать себе новых бедняков, такое будущее будет не жутким, а попросту скучным, потому что в нем один бог победил другого вместо того, чтобы устроить вместе с ним грандиозную вечеринку.

Рецензия была впервые опубликована в журнале Revista Arta #32

TZVETNIK

(FB)(VK)(Instagram)

@natalyaserkova