Свежее полено обугливалось и обволакивалось тепло-оранжевым одеялом пламени. Железный нож кочерги кромсал большие угли на более мелкие куски. В углу комнаты стояла пахнущая хвоей ель с яркими свечами на ней. Около камина в высоком кресле сидел немолодой мужчина в домашнем костюме и с трубкой в зубах. Рядом с ним, облокотившись на кресло, стоял длинный сверток.

— Входите, мои дорогие!

В комнату вошла немолодая, но стройная и красивая женщина в коричневом платье. За ней вошел худой юноша в светло-сером костюме. На его лице была видна радость, смешанная с робостью от ожидания неизвестного. Он прошел к креслу и встал у камина. Немного поодаль от спинки кресла встала женщина. Тонкие пальцы взяли трубку и положили её на небольшой столик. Затем мужчина встал и взял сверток.

— Альберт, в этот великий день я хочу вручить тебе то, что когда-то подарил мне мой отец. К счастью, пока мне это не пригодилось. Надеюсь, ты никогда не будешь его использовать. Но ты должен уметь постоять за себя в любом случае.

Шуршащая бумага слетела на пол. Пальцы гладили казавшееся новым дерево. Пламя камина отражалось на железном стволе. На затворе была надпись: Gew. 98…

…Альберт посмотрел в блестящие глаза отца, затем на радостное лицо своей матери. Краска лучше фотографии передавала их прошлый облик. Держа в одной руке ружье, а в другой бутылку, он плеснул в бокал со льдом немного янтарной жидкости. Услышав рев мотора, он опорожнил стакан, оставив только льдинки, что только в мире муравьев значили бы айсберг, и отвел затвор. Раз, два, три… ещё пять. Последний патрон отливал желтизной. Возможно какой-нибудь пьяный старатель принял бы это за золото. В кабинет вошла девушка приятной наружности в фартуке.

— Сэр, они снова приехали…

Тяжелый вздох был ответом.

— Скажи всем, что паб закрывается. Постарайся, чтобы никто кроме меня не остался здесь и уходи.

— Хх-орошо.

Она быстро развернулась и побежала вниз по лестнице. На пороге осталось небольшое мокренькое пятнышко. Внизу можно было различить неприятные вздохи и жалобы, которые однако не были обращены к владельцу, что сжимал в одной руке бокал, а в другой железо. Альберт начал выходить из кабинета, но вдруг ненадолго остановил свой взор на календаре. 24 декабря 1934. Часы пробили 11. Костяные пальцы сжали маленький крестик, болтающийся на груди.

— Прости меня Господь, ибо сегодня я сильно согрешу.

Глухой стук отмерял каждую пройденную ступень. Пройдя через пустой зал, он подошел к дверям и выглянул на улицу. У машины стояли три упитанных человека в светлых пиджаках с черными галстуками. На их лацканах блестели значки с синим орлом, сжимающим шестерню и пучок молний. Эта же птица виднелась над дорогой. Отрывая руки людям, она делала за них их работу своими когтистыми лапами. Но мои руки она не оторвет. Альберт перезарядил ружье и вышел на улицу…