Русская литература всегда была предметом острых дискуссий и ожесточенных споров. В девятнадцатом веке это была страстная полемика между романтиками и «классиками», почвенниками и западниками. В начале двадцатого века разгорелись диспуты между сторонниками аполлонической традиции Пушкина и представителями дионисийского модернизма. Эпоха советской перестройки сопровождалась литературной войной постмодернистов с традиционалистами.

Кажется, что сегодняшние споры о литературе носят не эстетический, а исключительно социально-политический характер. Толстые литературные журналы, которые когда-то были камертоном хорошего вкуса и служили площадкой для интеллектуальных дискуссий, замолкли… А литературной критикой стали заниматься филистеры, ничего не смыслящие в искусстве…

Несколько лет назад известный российский журналист Александр Невзоров опубликовал на сайте журнала «Сноб» эссе, в котором предрек скорый конец русской литературы. Мол, поскольку художественная литература как таковая исчерпала себя и показала свою несостоятельность в современном мире, то и не стоит обращать на нее никакого внимания. Сейчас как никогда актуальны и востребованы прикладные и естественные науки, считает Невзоров. Литература же остается уделом «филологических дам» и юных романтиков, а из последних нередко вырастают фашисты.

Любопытно, что своей манерной стилистикой, напичканной реминисценциями и цитатами из художественной литературы, Невзоров сам же опровергает свои доводы. Право, не у Павлова и Мечникова же он научился так писать? К тому же автор явно лукавит — ещё не так давно, в девяностых годах, он вдохновенно рассказывал о том, как мечтал поступить в литературный институт и признавался в любви к Андрею Белому. Кажется, что и медийный образ Невзорова представляет собой слепок из литературных персонажей плутовских романов — Воланда, Остапа Бендера, Хулио Хуренито, Бени Крика… Однако такое навязчивое пижонство Александра Глебовича говорит скорее об отсутствии у него эстетического вкуса и публицистического чутья. Большевистская кожанка сменилась на элегантное пальто, но содержание осталось прежним: пытаясь анализировать культуру через призму анатомии и политического контекста, Невзоров наступает на старые грабли ещё советского производства.

Доводы о том, что якобы русские писатели всегда были певцами кнута и пряника, рассыпаются об историческую правду. Русская литература — это извечный порыв к индивидуализму, к внутренней и внешней свободе. Как справедливо заметил философ Василий Розанов, русская литература стала главной предпосылкой революции. Наконец, если уж Невзоров считает себя настоящим западником, то он должен снимать шляпу перед Пушкиным, который, безусловно, является идолом свободы в России. Причем, не только в гражданском, но и в метафизическом смысле.

Когда-то Маяковский в своих футуристических манифестах призывал столкнуть Пушкина с корабля современности. Однако спустя несколько лет поэт напишет покаятельное «Юбилейное»: утопить Пушкина невозможно, он гордо и непоколибимо стоит у штурвала этого корабля.

Во-первых, заслуга Пушкина в том, что он создал русский литературный язык. То есть облагородил его, ассимилировал западную лексику к русской и сделал его благозвучным. Если смотреть на историю русской литературы именно с философской точки зрения, то эпоха модерна начинается с Пушкина, который совершил подлинную эстетическую революцию в языке и литературе. Во-вторых, нельзя не упомянуть его творчество, пропитанное духом свободы. Стихотворение «Деревня», ода «Вольность», посвящение Чаадаеву и другие стихи стали культовыми среди вольнодумцев. Невозможно читать Пушкина вне контекcта французской литературы и западной философии.

Стоит признать, что в советскую эпоху Пушкина максимально опошлили, как и других писателей золотого века, сделав из него пролетарского поэта. «Эти несколько жалких строф, плохо понятых, прореженных как гребень, огрубевших от постоянного повторения кощунственными губами, возможно, составили бы все, что русский мещанин знал о Пушкине, если бы не несколько популярных опер, которые якобы заимствованы из его творчества.»- писал Набоков. В нынешнее же постсоветское время читать и понимать Пушкина неподготовленному человеку очень сложно, ибо от него требуется большая эрудиция в области иностранной литературы и философии той эпохи.

Огульное обвинение литераторов в навязывании обществу «солдафонской» идеологии и вовсе не выдерживает никакой критики. Надо сказать, почти все русские писатели открещивались от охранительства, считая это дурным тоном. Так, в 1826 году Александр Сергеевич писал в письме поэту Вяземскому: «Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если Царь даст мне свободу, то я месяца не останусь. Мы живем в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, Англ. журналы или Парижские театры и бордели — то мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство». Петр Вяземский, в свою очередь, придерживался того же мнения: «Многие признают за патриотизм безусловную похвалу всему, что своё. Тюрго называл это лакейским патриотизмом, du patriotisme d’antichambre. У нас можно бы его назвать квасным патриотизмом.» Радищев писал: «Под игом рабства находящиеся не достойны украшаться сим именем (патриота)». Можно приводить бесконечное количество цитат и биографических фактов, доказывающих, что русской литературе был чужд конформизм и подхалимаж.

В России литература и государство — два противоборствующих лагеря. Герцен писал: «История нашей литературы — это или мартиролог, или реестр каторги. Погибают даже те, которых пощадило правительство… Рылеев повешен Николаем. Пушкин убит на дуэли, 38-ми лет. Грибоедов предательски убит в Тегеране. Лермонтов убит на дуэли, 30-ти лет на Кавказе. Веневитинов убит обществом, 22-х лет. Кольцов убит своей семьей, 33-х лет. Белинский убит 35-ти лет, голодом и нищетой. Полежаев умер в военном госпитале после 8 лет принудительной солдатской службы на Кавказе. Баратынский умер после 12-летней ссылки. Бестужев погиб на Кавказе, совсем еще молодым, после сибирской каторги».

Вспомним нелегкую судьбу Чернышевского и ту унизительную гражданскую казнь, которую устроили для него царские жандармы. Подумать страшно, сколько писателей стали жертвами жестокой расправы со стороны государства, а позже было расстреляно и загнано в концлагеря при советском режиме! Этот трагический мартиролог пополнился в двадцатом веке новыми именами. Поэта Николая Гумилева и писателя Исаака Бабеля до смерти замучили в подвалах лубянки, выбивая из них ложные показания. Николая Клюева поставили к стенке и безжалостно расстреляли, Максима Горького отравили, великий Мандельштам скончался в пересыльном лагере…

Нельзя не упомянуть лагерную прозу, Александра Солженицына и Варлама Шаламова, которые раскрыли людям глаза на горькую и страшную правду. Нельзя забыть шестидесятников, которые, как могли, преодолевали цензурный гнёт. «Отвергая жирную державность, / худенькая совесть удержалась / акробаткой-девочкой в стране / на гитарной тоненькой струне» — писал Евгений Евтушенко. Как верно замечает журналист Игорь Дудинский, Советский Союз демонтировали два человека — Солженицын и Юрий Мамлеев. Мамлеевский литературный кружок на знаменитом Южинском переулке в Москве собирал множество подпольных писателей-метафизиков, которые оказали огромное влияние не только на культуру, но и на ход дальнейших исторических событий. И как же тут не вспомнить про замечательную писательницу Светлану Алексиевич-последнего нобелевского лауреата по русской литературе, которая посвятила всё своё творчество разоблачению тоталитаризма.

Что же касается Достоевского, Александр Глебович и здесь сильно заблуждается. Стоит разделять Достоевского как писателя и как публициста. Литературное творчество Достоевского, как отмечали многие мыслители не только в России, но и зарубежом, было предвестием философии экзистенциализма и ницшианства. К слову, на западе это один из самых читаемых русских писаталей.

В своих рассуждениях Невзоров недалеко ушел от своего, казалось бы, идеологического оппонента (а в не столь давнем прошлом соратника) Захара Прилепина, который недавно написал книгу «Взвод», где подробно расписал военную биографию русских писателей. Что хотел сказать Прилепин этой книгой-непонятно. Тот факт, что многие писатели служили отнюдь не по своему желанию, а отправлялись в горячие точки указом царя (как, например, в случае с Лермонтовым), Прилепин опускает. Если Невозоров безапеляционно обвинял писателей в «солдафонщине», то Прилепин, напротив, гордится этим.

Разумеется, эта книга явно заряжена политическим пафосом и представляет собой не филологическое исследование литературоведа, а своего рода обращение Прилепина к ненавистным для него либералам и «домашним филологам». Дескать, Батюшков был болезненным меланхоликом, а Чаадаев завзятым западником, зато умели оружие в руках держать, а вы какое право имеете, твари дрожащие? Тут снова уместно процитировать Набокова, который писал о такого рода биографах: «Сначала берут письма знаменитости, их отбирают, вырезают, расклеивают, чтобы сделать для него красивую бумажную одежду, затем пролистывают его сочинения, отыскивая в них его собственные черты. И, черт возьми, не стесняются.» Стоит ещё учесть и тот факт, что книга была издана примерно в тот период, когда Прилепин уехал на Донбасс в качестве ополченца.

Бесспорно, Захар Прилепин — один из самых талантливых писателей в современной России. Однако его публицистика оставляет желать лучшего. Тот же Лимонов, несмотря на своё нацбольство, гораздо талантливее и убедительнее в своих эссе, чем Захар.

Причем, на задней обложке своего многостраничного опуса Прилепин зачем-то поместил портрет современного поэта Бориса Рыжего рядом с Пушкиным и Гумилевым. Вот уж кто-кто, а Рыжий точно не любил военщину. Вот, что он писал в 1996 году, в самый разгар первой чеченской кампании:

Все, что взял у Тебя, до копейки верну

и отдам Тебе прибыль свою.

Никогда, никогда не пойду на войну,

никогда никого не убью.

Пусть танцуют, вернувшись, герои без ног,

обнимают подружек без рук.

Не за то ли сегодня я так одинок,

что не вхож в этот дьявольский круг?

Мне б ладонями надо лицо закрывать,

на уродов Твоих не глядеть…

Или должен, как Ты, я ночами не спать,

колыбельные песни им петь?

Передергивание фактов, претенциозное политиканство, необузданное тщеславие и невежество под маской нигилизма — вот что объединяет современных наших либералов и консерваторов. При отсутствии интеллектуальной базы у обеих сторон…вести какие-либо эстетические споры просто бессмысленно.