Вчера в синагоге, когда мы углубились во вторую половину Второзакония, наше внимание привлекли те самые пассажи, содержащие одно из упоминаний об Амалеке, которое Биньямин Нетаньяху сделал знаменитым после седьмого октября: «Помни, что сделал тебе Амалек»; «Ты должен выкорчевать любую память об Амалеке». Эти и другие отрывки были приведены Нетаньяху и множеством других правых сионистов для обоснования и объяснения последовавшей резни палестинцев в ответ на атаки 7 октября. Однако в приведенном отрывке из Торы присутствуют два примечательных нюанса, которые осложняют подобное простое толкование. 

Во-первых, предписание уничтожить Амалека следует за целой серией иных предписаний, предназначенных для превращения израильтян в цивилизованный, нравственный народ. Мы вскоре вернемся к интереснейшему вопросу, который это ставит о взаимосвязи цивилизации и геноцида. Пока же просто отметим, что до того, как израильтяне должны мстить или выкорчевывать память о ком-либо, прежде чем им надлежит предпринимать какие-либо карательные акции, они обязаны научиться поступать по справедливости как друг с другом, так и с чужеземцем, проживающим на их земле.

Предписание об Амалеке появляется во Второзаконии (Глава 25), однако непосредственно ему предшествуют указания о том, что, собирая урожай на своих полях и случайно позабыв некоторые снопы, израильтяне должны оставлять их «для пришельца, сироты и вдовы». То же относится и к маслинам, оставшимся на деревьях в рощах.

Кроме того, израильтянам недвусмысленно предписывается, что дети не должны «наказываться смертью за родителей»; «каждый должен быть предан смерти лишь за свое собственное преступление». Им повелевается: «Не суди превратно прав пришельца». Снова и снова.

Здесь содержится и множество других установлений — например, о необходимости отсечь руку женщины, сжавшей детородные органы мужчины, — на которые Нетаньяху и многие из тех, кто подхватил его призыв об Амалеке, не обращают особого внимания, но мы оставим эти правила в стороне.

Ключевой тезис заключается в следующем: прежде чем помышлять о расправе с Амалеком, необходимо привести в порядок собственный нравственный дом, и это включает справедливое отношение к тем, кто не принадлежит к твоему народу. Лишь достижение этого уровня коллективной и публичной праведности уполномочивает народ как таковой на отмщение за прошлые грехи, совершенные против него.

Иными словами, существует обширная предварительная нравственная работа, которая должна быть проделана прежде любого разговора о мести. Своего рода моральная подготовка.

И это, как я уже сказал, порождает ряд интересных и тревожных вопросов о соотношении моральной цивилизации и геноцида в Еврейской Библии. Здесь мы подходим ко второй любопытной детали в отрывке об Амалеке во Второзаконии (Глава 25). В нем говорится:

Посему, когда Господь, Бог твой, даст тебе покой от всех врагов твоих со всех сторон, на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел, чтоб овладеть ею, изгладь память Амалека из поднебесной; не забудь.

Обратите внимание на эту формулировку: «когда Господь, Бог твой, даст тебе покой от всех врагов твоих со всех сторон».

После седьмого октября апелляция к Амалеку часто сочеталась с утверждением, что евреи-израильтяне находятся под экзистенциальной угрозой со стороны ХАМАС. Фактически, многие из тех, кто сегодня отрицает совершение Израилем геноцида в Газе, утверждают, что 7 октября было актом геноцида или «прерванного геноцида» со стороны ХАМАСа. Таким образом, согласно этому аргументу, причина нынешнего уничтожения палестинцев заключается не только в поминовении того, что совершил ХАМАС 7 октября, но и в необходимости предотвращения любого дальнейшего геноцида в отношении евреев-израильтян. В том, чтобы гарантировать, что прерванный геноцид останется прерванным.

Однако отрывок об Амалеке не только вовсе не говорит этого — он утверждает нечто прямо противоположное. Он акцентирует: «когда Господь, Бог твой, даст тебе покой от всех врагов твоих со всех сторон». Тогда, и только тогда, когда вы пребываете в безопасности, вы должны уничтожить Амалека.

Я полагаю, именно это делает отрывок об Амалеке столь тревожным и проблематичным для любого, кто к нему апеллирует. Текст не противопоставляет понятие геноцида цивилизации, как это принято у нас. Он сопрягает его с цивилизацией. Геноцид предстает здесь как обязанность, как привилегия достигнутого статуса цивилизации. Нечто, что страна получает право совершить лишь тогда, когда она, подобно Майклу Корлеоне, обретает достаточную мощь, чтобы урегулировать все семейные счеты. Это прерогатива, рождающаяся из состояния колоссальной защищенности и безопасности, огромной мощи и силы, а не из состояния опасности, уязвимости или бессилия. Уничтожение Амалека есть вершина цивилизационного свершения.

Если мыслить геноцид вне текста, как вопрос силовой политики, отрывок об Амалеке обретает смысл. Несмотря на то что геноцид зачастую совершается в военное время, государства, его осуществляющие, обычно представляют собой чрезвычайно могущественные образования, не имеющие по-настоящему угрожающих им врагов, способных их уничтожить. Именно их мощь (государственная мощь) и бессилие их оппонентов делают возможным совершение геноцида.

Таким образом, в известном смысле, с самой минуты апелляции к отрывку об Амалеке, Нетаньяху и все защитники Израиля в ходе войны в Газе невольно высказывались о себе: не только заявляя о своем праве на геноцид, но и рекламируя свою неописуемую мощь, легкость и всеподавляющую безопасность. 

Шабат шалом.


Оригинал