Глава 1 Школа.

1.1

Привет, меня зовут Поттер. Гарри Поттер.

О том, что я — Гарри говорят множество вещей. Хотя бы та, что я иду сейчас в Школу. В арт-школу. В России их не так уж много.

«Как показал ресёрч, сегодня в России Школ современного искусства всего четыре…»

Это в моих ушах играет группа «United Artists». Миниальбом «Кандинский может танцевать».

«Анонимный проект группы художников объединившихся против арт-системы».

«Постиндустриальная музыка с точными, депрессивными, институционально-фатально-критическими текстами о жизни в современном искусстве».

«Долгожданные, предположительно молодые, палачи российской арт-системы…»

На самом деле это я и мой приятель-шугейзер из Ондонска Александр Коган. В свободное от «United Artists» время он крутится волчком на сцене под вой своей гитары, читая такие мантры, что Человек с головой осла ворочается в гробу. Человеком с головой осла я называю Дмитрия Анатольевича Пригова. Вашего любимого Дмитрия Анатольевича Пригова.

Ондонск это город, откуда я родом. Чуть позже мы туда с вами отправимся.

Мой друг Альберт Куруманов ставит под сомнение то, что я — Гарри Поттер. По его мнению настоящий Маленький Волшебник — его девушка Даша Творогова. Странная они парочка — киевский раздолбай Алик и московская отличница Даша. Вот и в Школе она хорошо делает уроки, прилежно выполняет задания, хоть и опаздывает на занятия, залетая в аудиторию с половиной булочки с маком во рту. Если вы сейчас находитесь в Москве на одном из открытий, то Даша улыбается вам во весь рот. Вы мило беседуете о чем-то незначительном, но выглядящим сейчас таким интересным, таким забавным, таким объединяющим. Вы оба раздуваете огонь в коммуникационном камине: так работает светскость. Вот очередь Даши. Она заливается звонким полумальчишеским смехом, реагируя на вашу реплику, вставляя одобрительную фразу.

Даша ниже среднего роста, Альберт успешно приладил к ее внешности прическу «Жанна Дарк». Добавьте ей очки в круглой оправе… О нет, даже не хочу думать об этом!

Смотрите: вот Даша, погладив вас по руке, обещает скоро вернуться. Скоро вы видите ее беседующей с заместителем директора фонда, куратором, арт-критиком, галеристом, вчерашним галеристом, «молодым галеристом», «будущим галеристом», кураторкой, сокураторкой самоорганизованного пространства, коллекционером, финансистом, финансистом, выдающим себя за коллекционера, финансистом почти готовым к тому, чтобы стать коллекционером (над этим работает команда аукционного дома «Baldey»), каким-то необременённым публичной профессией, но вездесущим и влиятельным хреном и тому подобными персонажами. По очереди и в разных комбинациях.

А что же ваш новый знакомец Гарри? Ни он ли стоит в углу, нервно чертя узоры на запотевающем бокале или теребя пластиковый стаканчик — в зависимости от глубины кошелька галериста и его самопрезентационных установок. Ну, знаете «вино на фуршете не дешевле 30 евро за бутылку, всегда стеклянные бокалы, к каждой выставке издаём каталог» — всё это.

Вообще-то здесь таких немало — интровертированных малых, лиц на грани нервного срыва, первокурсников арт-школ и прочих оторопевших перед дивным миром искусства. Иногда эта оторопь становится единственной реакцией, псевдокуколкой для полета бабочки глубокого внутрь. И если уж мы заговорили о психологическом состоянии, то тут, среди присутствующих, щедро разбросаны зерна депрессии. Львы коммуникации однако весь вечер перемалывают их зубами во всевозможных беседах, одновременно с тем, как их желудки готовятся переварить вечернюю порцию нейролептиков и антидепрессантов, дающих такой интересный, хотя и ставший уже привычным эффект в сочетании с алкоголем. В это время наши кроткие находятся немного не здесь, не в этом месте. «Не в моменте», как любят говорить пикаперы и разномастные психологические тренеры. Далеко не каждый из этих хрупких сможет отдать себе отчет разверзание какой бездны он пестует на территории собственной души. Всячески примиряясь с ней, они принимают эту бездонную дыру за черту своей натуры, необходимую часть творческого процесса, обязательный платеж за взятый в кредит творческий результат и тому подобное. Ещё меньшее количество из этих ребят сможет извлечь из ситуации пользу, конвертировать расширяющийся разлом в произведение. И, да, тут вряд ли уместно, остановив вечеринку, говорить о появлении Новых робких, Новых хрупких, Новых аутичных, Новых интровертных… Или Неоробких, Неохрупких, Неоаутичных, Неоинтровертных, если вы находитесь в Санкт-Петербурге и хотите вслед за покойным Тимуром Новиковым поднять знамя нового движения, даже если его участники пока об этом не знают. Такие вещи происходят если и ни с легкой руки, то под чутким руководством арт-критика или куратора, как правило при финансовой поддержки фонда и медийном сопровождении системы. Ведь потратить остатки кажущихся последними сил на консолидацию и разработку термина тем, кто уже итак затянут по пояс в Никуда, выглядит невероятно тревожным, хоть и недостаточным для избавления от самоубийственных мыслей шагом.

1.2

Школьным порядком установлено, что молодым художникам… Ах, да, давайте я расскажу, что значит «молодой художник».

Молодым, согласно международным стандартам, художник считается до 35 лет. В увлекательных биографиях людей творческих профессий можно увидеть впечатляющие списки занятий, предшествовавших приходу к делу всей жизни — сутенёр, дальнобойщик, официант, вышибала, санитар в морге, охранник в музее, контролёр на троллейбусной линии. Художник в этом смысле не является исключением. Жизненные перипетии, навязанный обстоятельствами и близкими выбор специальности, удаленное географическое расположение институтов и многое другое могут стать причиной, по которой в строке СV «профессионально занимается искусством c … года» окажется цифра, разделенная с датой рождения десятками лет. Далее следует образовательный процесс, поиск собственного художественного языка, интеграция в арт-сообщество. Ступенями лестницы в небо (признание, слава, новые предложения) становятся строчки художнического портфолио. Хороший расклад помимо групповых молодежных капустников и учебных выставок обзавестись к концу регламентированной молодости персональными, участием в биеннале, международных и музейных проектах. Отличный — вдобавок к этому заиметь контракт с желательно западной галереей. Идеальный в российских условиях — получить поддержку одного из местных суперфондов.

Возраст добавляет в карьерную спешку драматические нотки еще по одной причине. После пересечения отметки «35» вы уже не можете подать свой проект сразу в две категории художественных премий — «Молодой художник» и «Проект года». В России таких премий всего три — государственная премия в сфере современного искусства «Реновация», «частная» Премия Аршила Горки (её учредителям удалось отсудить псевдоним у потомков художника Аршила Горки при помощи родственников Максима Горького) и питерская Премия Лепёхина.

Сожалею, но также за пределами этой книги вы можете наткнуться на такой уродливый гибрид как «молхуд». Есть подозрения что, его придумали те же арт-кугуты, что слепили «современное искусство» в «совриск».

Заново.

Школьным порядком установлено, что посещать лучше именно открытия выставок. Стайки студентов и отбившиеся от них одиночки, зависшие в одной из аудиторий за монтажем видео или просто больше ценящие компанию самих себя, вытекают из Школы. Вскоре они окажутся на одном из вернисажей, возможно оказавшись затем в другом месте на следующем. Или, если дело происходит в центре современного искусства «Пивзавод», будут перемещаться между несколькими галереями в Вечер открытий. Открытие это типа как удобней — вы посещаете музейные выставки бесплатно (в галереях, как правило, денег за вход не берут, это вам придётся несколько десятков раз объяснить своим не связанным с искусством друзьям, когда вы задумаете cходить куда-то вместе), имеете возможность увидеть срез российского искусства, повышаете ту самую «насмотренность», проверке который наряду с вашей мотивированностью и послужным списком служит «Анкета поступающего в Школу». Также вы вытусовываете, выпуливаете, двигаетесь, отсвечиваете — интегрируетесь в арт-сообщество и имеете возможность завести знакомства с «важными людьми».

На деле же вы снова внутри мема «Ожидание/Реальность». Вместо оргийного афтепати с разнузданными молодыми художниками и их подругами моделями (баланс внешностей «классическая модель» и «vetements_люмпен_тролль» — 50/50) вас ждет вечер борьбы с робостью в компании однокурсников. На выставках вы застаете всё тот же винегрет из докатившейся до десятых годов отрыжки Подмосковного концептуализма, чего-то среднего между Новыми унылыми и стильком выпускников ИИИПС (Института исследования искусства и проблем современности — ещё одна из арт-школ). Плюс произведения тех немногих, что отвечают на московской сцене за юмор — тех, кто под флагом постмодернизма в ужасающем вдвойне покорожённом российском изводе прошутил все девяностые, окончательно доведя себя в десятые до слабоумия.

Что же касается «важных людей», то даже те, кто на вас подписан, активно налайкивает ваши новые работы, оставляет дружелюбные комментарии и даже ведет с вами пунктирную переписку, в оффлайне соблюдает столичный этикет — смотрит через вас будто вы — призрак. И вот после очередной попытки поздороваться вы уже и сами дематериализуетесь, желая отсюда поскорей испариться. Собеседники этих важных персон — состоявшиеся художники прошлых поколений аляповатым стилем и далёким от свежести внешним видом разрушают еще один миф — быть художником круто.

1.3

Стоит золотой октябрь, за спиной у меня рюкзак, и я готов войти в этот новый дивный мир. В моем рюкзаке то немногое, что понадобится для учебы. Стафф и стафф из лавки господина Олливандера, записная книжка+ручка и цифровой фотоаппарат-мыльница. От него я избавлюсь уже через три месяца, выполняя задание Мастера «Техническое расширение видео». Спущу вниз по перилам эскалатора, привязанным буду выкидывать из вагона метро на ходу и добью подбрасыванием к очередному нарядному потолку на переходе между станциями.

Встречный ветер приносит смесь двух пьянящих кисло-сладких запахов, переплетающихся в остывающем воздухе. Один — запах шоколада с находящейся неподалеку кондитерской фабрики, второй — аромат запекающегося сыра из палатки с самсой неподалеку от Школы. Там часть студентов любит перекусывать во время большого перерыва. Заодно здесь можно попробовать свои силы в жанре «художественный проект, рефлексирующий проблемы гастарбайтеров», так любимом левыми лекторами Школы Малевича.

Рядом со мной шагают те, кто не совершил очевидные глупости на первом этапе поступления: не прислал в Школу снимки котиков, закатов, диетических тусовок своих друзей, своей девушки, своей бабушки, впечатления от красот леса и моря, а также фотографии городских или деревенских развалин. Впрочем в последнем у них еще будет постоянный шанс попрактиковаться во время учебы.

Мой пакет абитуриента. Серии фотографий «Unhappy Hardcore» и «Ондонск убивает», одолженые у друга Ужа (в требованиях к портфолио, поступающих в класс Сергея Старкова «Инсталляция, скульптура и видео» по старой памяти значились «3 серии фотографий»). Трэшевые открытки моей первой арт-группы «Пьявка и свинья», которые посетители нижнедонских ресторанов имели возможность найти у барной стойки, обнаружив в персонажах рисунков неприятное сходство с собой. Серия «Моя личная порномодель» — фотографии двух малышек-недоблогерш «BloBloBlondies». С ними в комнате моих родителей частично повторяется-то, что я когда-то увидел, найдя на полке с полотенцами (за полотенцами) кассету Рокко Сиффреди. Плюс диск певца Полупавлика «XXXchanson».

«Полупавлик — интернет-звезда, первый исполнитель в стиле «прон-шансон»…»

Да-да, Полупавлик тоже моих рук дело! Казалось после загадочного гей-шансонье Александра Залупина на подобных небосклонах было нечего делать, но я изобрёл свою бомбу: смесь из бисексуальности персонажа, рефлексии судьб порнозвёзд и расшатанного другими музыкальными стилями шансона. После следовало собеседование, на котором необходимо было «удивить приемную комиссию», и вот я перед вами!

А ведь еще три месяца назад ни о какой Школе мультимедийных искусств им. Казимира Малевича я и не помышлял. План был другой. Классические установки модерна в действии. Переезд за город. Абстракция. Большой формат. Алкоголь. Погружение в себя. Задумчивое одиночество. Энергичные удары кисти. Короче Джексон Поллок, только без Ли Краснер, Пегги Гуггенхайм и вылазок в Нью-Йорк к психоаналитику. Стратегия сидения в башне из слоновой кости, по старомодности которой так любит пройтись Виктор Лузиано, противопоставляя ей коммуникативность и дружбу с куратором (с ним). И да, живопись мертва. Смотря на то, как студент пытается рисовать подбрасываемыми шариками после лекции Анатолия Остановского о специфике медиума в производственно-теоретическом училище современного искусства «Останова» (ещё одна типа арт-школа) в это несложно поверить.

1.4

Влад, привет! Картины

«Untitled48736350», холст, масло

«Silverside»

«Радости жизни»

«Park Park Park»

«Нарисовано ударом»

«Убийства осени»

еще в наличии? Сколько стоят?

Это Андрей Самохвалов, крупный ондонский бизнесмен. Пишет мне как раз вовремя: денег нет и сердце разбито. Скоро Андрей откроет здесь галерею «7th Lane». Его письмо, помимо прочего, плод моих занятий визуализацией и практикой исполнения желаний. Судите сами: я прорабатывал образ «Высокий мужчина в костюме типа fashion item в компании своей готической дочери приезжает на черном автомобиле представительского класса, чтобы вручить мне толстый конверт с деньгами за мои работы». В реале: «Мужчина среднего роста в шортах и майке Gucci в компании своего сына приезжает на белом автомобиле представительского класса, чтоб вручить мне не очень толстый (крупные купюры) конверт с деньгами за мои работы».

Далее я отправился в Соленогор.

Не самое логичное, более того способное подпортить вашу репутацию место, учитывая, что это летний форум молодежной организации «Поющие вместе». Соленогор — летний лагерь, где молодые государственники постигают азы любви к Родине, становясь в очередь у голограммы социального лифта. Или, если заглянуть в другой источник, «Соленогор — экологически чистый уголок нашей планеты — система озер с протоками, реками и водоемами. Несколько видов хвойных деревьев, образующих густые леса, делают воздух здесь кристально чистым и полезным. Такая же чистая здесь и вода, ведь она ледникового происхождения! Есть множество свидетельств удивительного перерождения, происходившего с людьми, окунувшимися в озера Соленогора. Воистину это волшебное место, где вы сможете поправить здоровье и заново посмотреть на жизненные цели».

— Самая лучшая цель — шпионская! Представь, что ты — агент Искусства, которому надо все это увидеть своими глазами.

Это слова Даниила Шалманова, питерского художника. Медиахудожника, как он себя тогда называет имея в виду то, что каждый его пост это дистилированная, очищенная от всего лишнего при помощи авангардных прихватов и новых средств коммуникации, информация. А значит такой пост — в чистом виде произведение медиа арта. Фейсбучный акк Шалманова таким образом становится идеально простроенной и неустанно разрастающейся инсталляцией. Тотальной, если вы читаете пост в помещении без окон.

В постах Даниил чередует рассказы о трудном детстве и наркомании, сводки о собственных ежедневных открытиях и успехах в материальной сфере/личной жизни, мнения (преимущественно негативные и остро написанные, что вызывает симпатию у таких парней, как я) о действующих лицах российской художественной сцены, а также афоризмы. Афоризмы эти с двойным дном, лишь на первый взгляд они выглядят скопипащенными из паблика «Великие мысли великих людей» и описаний себя в аккаунтах VK. Их второй «постструктуалистский» слой раскрывается в комментариях, комментариях к комментариям и т.д. Здесь Шалманов включает свой любимый тумблер «от хамства к обнажающей откровенности», и это кажется таким свежим и дерзким.

А вот и Шалманов. Читает в Ондонске лекцию «Искусство это хакинг» за полгода до моего поступления в Школу. Подобные события редки в этом городе. Аудитория заполнена. В зале студентки архитектурного института, седовласые худфондовские персонажи, сами будто из хранилища — их можно видеть на открытиях в местном музее, несколько ребят с шугейз-концертов и техно-вечеринок и пару человек считающих себя молодыми художниками. Один из них я.

Шалманов рассказывает о том, что сегодняшняя ситуация с отсутствием музеев современного искусства в регионах плачевная, но не катастрофическая ввиду того, что глобальной выставочной площадкой стал интернет. Говорит о том, что произведение подобно вирусу, призванному взломать сеть. Приводит примеры удачных по его мнению проектов, частично или полностью реализованных в российской сети. Прочерчивает параллели между произведением искусства и мемом. Блещет именами мировых художников-звезд, удачно вплетая в повествование свою биографию, в которой искусство стало альтернативой героина и компенсацией трудного детства.

Последняя треть лекции посвящена материальной стороне вопроса — ценам на картины абстрактных эскпрессионистов и young british artists, устройству арт-рынка, поведению новичка на нем, работе фондов и достижениям Даниила. Этот блок должен мотивировать присутствующих интересоваться и заниматься искусством и, судя по блеску в глазах некоторых из них, Шалманов близок к цели.

В тот вечер Даниил Шалманов «ловил человеков» на выезде. Или, если вспомнить Тимура Новикова, искал «нашего клиента». Позиция силы, имитация бюрократии, игра в войну столиц, разветвленная агентурная сеть, мафия, магия, всё это. Тимур Новиков/«Неоакадемия», Сергей Курехин/«Попмеханика». Отними у бумеров-петербуржцев эти два имени, и они вмиг осиротеют. Скажи об этом z-петербуржцам, и это приведёт их в ярость. Что останется? Странное сочетание восприимчивости к новому и снобизма, скрывающего за собой невесть откуда взявшиеся провинциальные комплексы, вечную оглядку на московскую повестку. Фигуративщики с подтёками из студии на Непоясненных и группа «Север 87», как будто и вправду отправляющие нас в немецко-эскпрессионистские 80-е только с глиной, землёй, палками и землистым колоритом. Всполохи лофтовой хипстерской активности, квартирные и комнатные галереи плюс сиротливо горящие окна офиса левацкого кооператива «Что поделать?», снаряжающего очередную группу своих участников в грантовую европейскую поездку. Даже радикально-феменистская группа «Пальба», нарисовавшая огромную вагину на Литейном мосту напротив здания ФСБ (и неплохо нарисовавшая, кстати, с подробностями) цитировала выставку на Дворцовом мосту художников круга Новикова.

Junk Russian Artists — cамый известный проект Шалманова. Перестав быть героиновым наркоманом в 25 лет, заменив по его словам «один наркотик другим», Даниил решил приобщить к подобному способу реабилитации других наркозависимых. Вместо ступеней анонимных наркоманов — этапы постижения постмодернизма, вместо просмотра внутренних мультиков — джипеги шедевров контемпорари арта, вместо шприцов — кисти и краски: живопись должна была приводить проект к самоокупаемости.

В начале дела шли неплохо: инспирированные шалмановской версией «Без названия 28» Марка Ротко, в которой вместо масляной краски использовались остатки крови из шприцев, новообращенные артисты принялись штудировать историю современного искусства, одновременно подбирая себе художника для работы с его материалом. Прибавочный элемент произведения выцеживался из недавнего наркоманского опыта.

Так один из Junk Russian Artists цитировал Гюнтера Юккера, кропотливо оклеивая найденные на питерских помойках предметы мебели иглами от шприцев. Другой, реактивизировав свои знакомства в бюджетной парикмахерской на Васильевском острове, расширил «10 Inch Line Shaved On The Heads Of Two Junkies…» Сантьяго Сьерры до серии со словами вроде «торчок» «нарик» и т.п. на затылках (товаром стали продаваемые позже постеры с документацией проекта). Третий поместил в заполненный формальдегидом крохотный аквариум мышь — по его словам, она всегда появлялась из–под плинтуса стоило ему поставиться. Большая же часть художников принялась использовать иллюстративные возможности концептуализма, внедряя фразы и выражения из словаря наркоманов в технике «холст, масло».

Однако спустя некоторое время внутри движения начались разногласия на почве соревнований по выбору художника-донора, закончившеяся массовой дракой. Что-то вроде потасовки в духе иллюстрации к «Незнайке на Луне» с выкриками «Бойс мой!», «Объекты и перформанс, но ни живопись!» и тому подобное. Затем пару человек из идущих к успеху через постмодернистскую установку смешения высокого и низкого стали снова миксовать опиаты со стимуляторами, сползая обратно в полинаркоманию. Финальной точкой Junk Russian Artists стала буквализация метафоры «смерть автора» — передозировка одного из подопечных Даниила.

Сам же Даниил по этому поводу не грустил и, заняв образовавшуюся паузу постами на другие темы, через некоторое время объявил о наступлении периода «postjunk».

1.5

— Ну, что, сегодня по семь? — с этими словами Даниил нарезает плюшки на обратной стороне лэптопа.

Серебристая стенка испещрена порезами макетного ножа со звездной картой темных маслянных пятен. Девушка Даниила Ира — почти модельной восточной внешности — в момент нарезания пытается добить струей из аэрозоля подозрительно стойкое крупное насекомое, бьющееся между слоями сетки турпалатки. Мы живем в секторе «Б» Солигора, красный бейджик. Сектор «Б» означает что наши палатки находятся в лесу за основной территорией Форума. По утрам здесь истошно стонут какие-то птицы, предваряя вступление Гимна Российской федерации и скорое прибытие повара с цистернами еды и чая. Это похоже на vip-поход — палатки, лес, но еда приготовлена и привезена по расписанию, да и сами палатки установлены для нас заранее заботливыми руками волонтёров. Наши красные бейджики означают свободу перемещения внутри лагеря и за его пределами, а также возможность выводить с основной территории двух человек.

После вчерашней бури гигантские банеры с портретами премьера и президента РФ сорваны и лежат на промокшей земле белыми зигзагами. Те же лица на двух новых полотнах, которые вешают у нас на глазах, выглядят непохожими на себя и будто смотрят на происходящее с изумлением. Забор с принтом «У России большое будущее» сломан и стоит подпираемый палками. Трёхмерный двухглавый орел высотой 5 метров, выполненный из зеркального пластика рухнул, на его груди гнездятся парочки, наслаждающиеся помимо прочего собственными отражениями в теле орла и возможностью сделать фотографию. На Соленогоре звучит гимн США — начинается празднование дня Независимости Америки. Пока все выглядит достаточно оппозиционно. К тому же здесь во влажном воздухе разлит запах сексуальности. Я сосредоточенно наблюдаю за происходящим на малой сцены турниром среди девушек тинеджейров по стрит денсингу, уже зная в какой момент каждая из них перейдет на тверк. В голове крутятся истории о ночной жизни Соленогора, перетекающие в фантазии с использованием опции красного бейджика «возможность вывести двух человек за территорию Форума».

Шалманов читает лекцию основанную на опыте находящихся на взлете Junk Russian Artists, вновь педалируя тему успешности, как будто сам себе напоминая об этом. Репродукции классических работ контемпорари арта, информация с последних аукционов современного искусства и фото улыбающихся в обнимку с миллиардерами художников соседствуют с рассказами о первых вмазках, способах варки черного опия, устройстве сети притонов Петербурга и предложением «выйти из тени тем, кто скрывает свою зависимость прямо сейчас» в финале лекции. Оторопевшие слушатели только спустя полминуты вознаграждают лектора аплодисментами. Еще через полчаса Даниил сидит в зоне доступа wi-fi погруженный в просмотр новостной ленты.

— Ахаха, слили инфу, что Африка-Желяев приезжал на Соленогор за двадцатью миллионами.

— Желяев-Гинтовт?

Даниил испытывающе смотрит на меня. Я бы даже сказал смотрит «как на дурака». Это один из специальных взглядов, выработанных в ходе медитаций, околоэзотерических практик, уходов в секты, ещё так тогда не называвшихся мотивационных семинаров, и самообучения хардкорному варианту НЛП. Всё это + вовлеченность в арт-среду и дискурс позволяет Даниилу а) чувствовать себя выше собеседника б) ощущать себя гуру. Отними у него а) и б) и что останется?

— Нет, это разные художники! Этот питерский, а тот московский. И он — Бердяев-Гинтовт.

На некоторое время Шалманов снова замирает, обращенный в монитор, остервенело скролля и печатая. Периодически он прерывается на компульсивное подгрызание ногтя на большом пальце и злобные усмешки.

— Гыыы, Тер-Осетрян написал возмущенный пост в жж о том, что я тут с лекцией. Соси хуй в своём Будапеште, ссыкливый уёбок. Ахахахах! Дааа, сволочи, Шалманов — кремлядь! О, Шкарабельников уже каментит. Поднялись трупы. Ира! Фигани камент — накидываем говна на вентилятор!

Безмолвствующая всё это время Ира послушно откидывает чехол своего айпада.

— Сейчас они меня хейтить начнут, медиасынки. Давайте, идите к папочке, отгребите по-питерски! Сейчас все тут опиздюлятся… Ну, конечно, сравнивают с Остановским! Он тут в прошлом году тоже был. А что никто не пишет что Селена Елина из галереи «XS» тоже тут побывала?!

— А кто сравнивает?

На этот раз Даниил даже не удостаивает меня взглядом, бросая лишь быстрый комментарий.

— Да все! Вся левота! Портал SuperSpace с Катей Флигель, «Приоткрытые Левые», Тер-Осетрян из своего Будапешта. Даже Иосиф Бредштейн, которого пора сдать в черепаший дом престарелых, сказал, что хоть про это не знает, но возмущен. Пишут типа Остик впал в энтризм!

После этой реплики Даниил еще около получаса работает в сети, усилывая нагрузку на ноготь, увеличая громкость смеха и хейтерских реплик. Все это время я смотрю на отчего-то похожие сегодня на прямоугольники облака, размышляя о степени своей «невключенности в московский контекст». Впрочем истинное значение и раздутая важность этого выражения мне пока понятны только приблизительно.

— О! Сергей Старков впервые набирает в Мультишколе Малевича!… Пиздато! Тебе надо к нему!

На экране лэптопа мужчина с прозрачным взглядом в белой футболке, черном пиджаке, джинсах и кедах сидит на прозрачном стуле со сломанной спинкой, скрестив руки на груди и обратив взгляд в объектив фотокамеры. Стоящий в анфас доберман рядом с ним внимательно смотрит в пространство за кадром — оттуда в кадр льётся естественный свет. Всё вместе выглядит как кадр из фильма и как специальное фото, должное вызвать доверие.

— А почему к нему?

— Вы с ним похожи.

— Не знаю, по-моему он на Петра Мамонова больше похож…

— Хамонова! Короче тебе надо туда поступить!

1.6

— Дорогие студенты, прежде всего хочется поздравить вас с поступлением! Вам пришлось непросто, преодолевая этапы вступительных заданий. Многие из вас помимо этого также преодолели значительные расстояния. И все это для того, чтобы иметь возможность обучаться современному искусству. Предваряя вопросы некоторых из вас отвечу: нет, в Школе не появилось общежития для иногородних студентов. Но, да, обучение по-прежнему бесплатное. Самое интересное, хоть и сложное, у вас впереди.

В Мультишколе имени Малевича два директора — Екатерина Стрелецкая и Виктория Плунгян, жена знаменитого режиссера Павла Плунгяна. Сейчас вступительное слово держит Екатерина — высокая статная женщина с темными волосами и таким же темным взглядом, одетая, по торжественному случаю в платье из синего бархата, балансирующее между деловым и вечерним. Манера говорить Елены балансирует между отчеканиванием фраз и мягким срезанием каждой в конце, как будто она каждый раз закругляет углы прямоугольника. Темп речи Стрелецкой умеренно быстрый — ровно такой, чтоб весь спич занял не более десяти минут. Её голос странным образом звучит гулковато, с легким рупорным эффектом.

— Вас ожидают три года получения новых знаний и навыков, работы с преподавателями и мастерами, выполнения технических и творческих заданий, поиск собственного художественного языка. И в конечном счете поиска себя, своего места в искусстве. Такой поиск всегда сопряжен с пересмотром прошлых позиций, а это бывает очень трудно. Напомню вам, что наша Мультишкола названа в честь Казимира Севириновича Малевича — великого художника, одного из столпов русского авангарда, оказавшего огромное влияние на все мировое искусство. Как вы скорее всего знаете, «Черный квадрат» стал границей, после которой прежнее искусство было уже невозможно. Позже революционные изменения проведенные в том числе и Малевичем и нашедшие продолжение в поисках художников следующих поколений, привели к демонополизации положения живописи и перетеканию ее энергии к другим медиумам, работу с многими из которых мы изучаем в Школе. Подобную работу, похожую на алхимические преобразования, вам также предстоит провести, только внутри себя.

— Мультишкола Малевича или Московская Школа мультимедийных искусств имени Казимира Малевича была основана Ольгой Леонтьевной Стеблевой ровно десять лет назад на базе Московского Музея Мультимедиа. К сожалению Ольга Леонтьевна не сможет сегодня здесь присутствовать, так как находится на открытии выставки в парижском Центре Помпиду. Соответственно честь произнести традиционную вступительную речь выпала мне. Я нахожусь в самом большом помещении Школы — студии. В данным момент в студии рядами стоят стулья, мягкие с синей обивкой. Они заняты первокурсникам и любопытствующими учащимися других курсов. Несколько человек, как часто бывает, стоят в конце зала, не найдя свободного места. Первые ряды по традиции заняты преподавателями, их гостями и техниками. После того как Екатерина взяла слово в студии погас свет и воцарилась относительная тишина, иногда прерываемая покашливанием и перешептыванием.

В этой студии проходят практические занятия по фотографии, некоторые лекции, включая гостевые, а также фото и видеосъемки. Именно из этого помещения идет славная традиция съемок студентов в фильмах друг друга. Поэтому, попав на дипломную выставку вы можете увидеть одного и того же человека в видео трех молодых художников, а позже обнаружите всех троих в фильме этого актёра. Наблюдая за тем как молодые художники изображают актёрскую игру, сложно оставаться серьезным. Однако большинство авторов этих произведений находятся в полной уверенности, что работают не в жанре низкобюджетной комедии. Части ребят, обретших в этих стенах зачатки художественного языка, напрочь чужда самоирония — годами они действуют «на чистом глазу», беря в адвокаты местных арт-критиков и ворочающихся в гробах режиссёров Новой волны.

— Целью Школы является формирование нового поколения российских художников. Для этого мы обладаем всей необходимой технической и творческой базой. Под творческой базой я подразумеваю наш замечательный преподавательский состав: руководителей мастерских, арт-критиков, теоретиков и историков искусства и, конечно, преподавателей технических дисциплин. Для нас важно выпустить человека не только подкованного в искусстве теоретически, но и обладающего прикладными навыками для реализации своих художественных замыслов. По крайней мере если вы не захотите к концу обучения быть художниками, вы сможете заниматься другими видами творческого труда. Некоторые наши мастера говорят по этому поводу, что из каждой мастерской в одном потоке выходит один-два художника, но мы не будем сейчас заострять внимание на этом неоптимистичном высказывании, интерпретируя его как шутку.

Школа располагается на первых двух этажах девятиэтажного здания, занимая площадь шести квартир. Надо бы пожалуй выражаться поточнее, но в вопросах касающихся площади помещения, количества людей на рэйве и размера рубашки «Commes Des Garcons» на распродаже мне почти всегда нужна помощь моего друга Саши Куста, а он остался в Ондонске.

— В этом году мы провели набор в четыре мастерских, пополнив количество учащихся в Школе сорока восемью первокурсниками. Присутствующие в этом зале будут обучаться в мастерской «Концептуальная фотография» Вячеслава Евдокимова, в мастерской «Настоящие новые медиа » Алексея Шалыгина и Артемия Белова, в классе видеоарта Кирилла Смиренномудренского и Евгения Панкова. Также к первому юбилею Школы у нас появилась новая мастерская «Инсталляция и мультимедиа» Сергея Старкова… Сергей!

За несколько секунд до упоминания руководителя своей мастерской я обращаю внимание на притаившегося у колонны и почти слившегося с ней Сергея Старкова. Несмотря на то, что его рот мелко подрагивает в фирменном смехе, и на то, что он сидит в пол оборота, по всей видимости снимая присутствующих на видео, Старков как-будто остается для всех невидимым. Внимание людей в аудитории устремлено на произносящую речь Екатерину, а Сергей будто находится вне режима их восприятия.

Услышав свое имя, Старков мгновенно проявляется — встает во весь рост, вытягивается и придавая лицу нарочито торжественное выражение, резким движением совершает короткий поклон в сторону аудитории.

— Сообщаю вам, что наш администратор Елизавета в конце каждой недели совершает рассылку расписания на следующую по электронной почте. Тем, кто еще не сообщил все свои данные в деканат, просьба сделать это незамедлительно. Напоминаю также, что у нас строгая система учета прогулов: легкомысленное отношение к посещению занятий чревато ответными мерами со стороны Школы, вплоть до исключения. Вторник в большинстве мастерских посвящен занятиям с мастером. Завтра у вас состоится первая, ознакомительная встреча в мастерских, которую каждый из вас, я уверена, с нетерпением ждет. А сейчас Кирилл Хвоенков, заведующий фотолабораторией, проведет ознакомительную экскурсию по зданию Мультишколы. Особое внимание Кирилл уделит правилам поведения внутри Школы и технике безопасности. Всем спасибо!

Короткие аплодисменты сменились шумом и находящиеся в зале устремились к выходу из Студии, где нас уже ждал Кирилл.

1.7

Воу, а вот и Хагрид!

Перед нами стоит высокий полноватый молодой человек c добродушным и вдумчивым выражением лица, похожий на монаха августинца. Сходство усиливает черный цвет одежды — московский молодежный стилёк: свободные прямые черные джинсы с подворотом, черный свитшот без принта, кеды Vans и красная шапка, сидящая на самой макушке. Мне потребовался массивный research, чтоб найти корни этого стиля, и еще триместр, чтобы он сел на меня. До этого момента стиль моей одежды можно было охактеризовать как «эклектичный», впрочем, усилиями «Vetements» даже непреднамеренные кугуты стали модными иконами.

«Research» — важнейшее слово в стенах Школы Мультимедиа им. Малевича. Без него многие студенты бояться даже приступить к размышлениям о реализации художественного замысла. Тут стоит различать исследование как этап в подготовке проекта и исследование как отдельный медиум, ставший в стенах Мультишколы крайне желательным на долгое время усилиями преподавателей Кати Флигель и Давида Коралла. Даже некоторым самым упёртым в своей неконцептуальности фотографам пришлось теперь упереться в стену с надписью «Нет исследования — нет проекта».

Research «ММС — Московский Молодежный Стилек», версия для подачи заявок (до 2000 знаков):

1) Джинсы

До 1930-х большую часть джинсов шили из неусаженной (raw denim) ткани. В 1930-е была изобретена технология санфоризации, названная по имени ее создателя Санфорда Локвуда Клотта (не путать со Злотопустом Локансом!). Впервые технология была применена фирмой Erwin Mills. Санфоризированные джинсы минимально усаживались, т.к. до этого намоченная ткань проходила под нагрузкой между роликами специальной машины.

Несанфоризированный raw denim садился после первой стирки, поэтому джинсы делали длиннее на два дюйма. Tе, кто их не замачивал перед ноской для усадки, обычно подворачивал свои брюки. Такой вид джинсов был популярен среди рабочих из–за относительно невысокой стоимости. Апогея тема подворачивания достигла после фильма про банды байкеров «Дикарь» с Марлоном Брандо (стиль подворачивания до колена, т.к. байкеры носили высокие «рабочие» ботинки). Субкультура (в данной случае скейтерская), еще до разбирания её на составные части для коллекций буржуазных модных домов и принтов casual марок, стремится закрепить свою трушность, соединить свои корни с другими, действуя наощупь в подземном мраке культурных метафеноменов и коллективного бессознательного. Так соединяются две линии — workwear и skatewear. Широкие штаны, удобные для катания становятся еще удобней при подворачивании.

2) Красная шапка

Засаленные волосы моряков развеваются морским ветром, рассеивая их внимание. Шапка на макушке, позволяет спрятать волосы от порывов ветра, одинаково мешающих на палубе и лонгборде, и держать при этом ухо в остро и нос по ветру. У модного сайта watchmenow.com, еще до скандала с невыплатами гонораров авторам, есть однако другая версия происходящего: популяризатором красной шапочки они считают московского модника Ивантюшина.

В духе тех фотографий, которые любят на watchmenow.com, еще до репутационного удара и работает сейчас Кирилл. Серые высотки на окраинах Москвы эстетизируются (слово напрямую отсылающее к эпохе романтизма), уподобляясь горным массивам с полотен Гаспара Давида Фридриха. Идеальным местом, укрытием становится спальный район, разворачивающийся, как в детских играх, в подобие природного ландшафта, теряющий связь с городом. Вдохновение для таких превращений впрочем черпается не только в реактулизировавшихся в среде модной молодежи походах в горы, где продукцию марок вроде North Face наконец можно проверить в деле, но и в нетрезвых и не лишенных позерства приключениях в районе станции метро «Китай город». Беспорядочность выхваченных вспышкой скоплений тел на асфальте будто удваивается способом экспонирования работ выбранном Кириллом: снимки разных форматов и напечатанные на разных материалах наплывают, перекрывают друг друга и наоборот расходятся на приличные расстояния, образуя подобие столь любимых Вольфгангом Тильмансом визуальных облаков.

Моднота: портреты сняты со спины — тот способ обезличивания, на смену которому прийдет закрывание лица рукой в instagram. Постинтернетики: тамблеровские градиенты и впиленные бутылки пива «Балтика», небрежные Brush Tool линии и надписи, будто использующие все возможности фильтров семейства Distort, поверх фото.

— Ребята, привет, — голос у Хвоенкова мягкий. — Меня зовут Кирилл Хвоенков, в Мультишколе Малевича я работаю в фотолаборатории. Она располагается на втором этаже. Там, предварительно записавшись, вы можете проявить свои пленки и напечатать снимки. Часть занятий по технике фотографии будут проходить в фотолаборатории. Там же проводится спецкурс по экспериментальной печати.

Несколько студентов, производящих впечатление тихонь, оживленно зашептались.

— Школа, как вы знаете, является охраняемым объектом. Для того, чтобы вы могли самостоятельно проходить через турникет на охране вам на этой неделе выдадут карточки. Если вы планируете кого-то пригласить на школьную выставку или на лекцию, предварительно согласовав это с лектором, вам нужно поставить в известность Елизавету. На некоторые гостевые лекции вход открыт для всех. Также по поводу безопасности: что касается техники я вам позже расскажу, ну и алкоголь наркотики в Школе приносить запрещено, сами понимаете.

Как ни странно на слова про алкоголь и наркотики реагирует только один человек. Это малышка с большой головой, которая делает её похожей на персонажа вкладышей жвачки Love Is. Love Is одета в спортивном стиле + высоко посаженная плиссированная черная юбка, будто специально надета в честь сегодняшнего Первого школьного дня. В ответ на реплику Кирилла она разражается искусственно низким, нарочито грубым смехом.

—Там, — Кирилл показывает направо от Студии, — находится раздевалка, где вы можете оставлять верхнюю одежду. Здесь, — рука Хвоенкова обращена на аудиторию напротив Студии, — находится мастерская.

Мастерская не та, где мастер — Сергей Старков или там Смиренномудренский, а мастерская, где находятся инструменты и то необходимое, что нужно, чтобы создать произведение искусства, например скульптуру. Знаю, некоторые из вас думают, что современная скульптура это что-то вроде тряпки на проволочном каркасе. Однако по целому ряду причин это не так просто, как кажется.

Задерживаться на этом моменте пока не стоит, к тому же он возвращает нас к известному анекдоту «Черный квадрат» — Я так тоже умею». Отражать подобные нападки, переводя хейтеров в адепты современного искусства, одна из рутинных обязанностей волшебников (художников). Ок, иногда самый пошлый вид такой деятельности (под видом систематизированной) носит название «Образовательная программа выставки» — серия мероприятий, где несколько похожих на опоссумов и бобров людей учат вас разбираться в искусстве. Хуже только «Круглый стол» к той самой выставке.

Мы оказываемся в мастерской — пройдя то, что независимо от наличия дубового запаха и пара называют в России предбанником, — небольшой комнаты, в данном случае заставленной упакованными работами. Другой вариант нужного слова: тамбур. Железные шкафы, вроде тех, что стоят в раздевалках спортзала, слева; флипчарт и компьютер справа; окно и верстак под ним прямо; стол пять на пять посередине. Вот как выглядит мастерская. В отличии от секуляризированной Европы, где арт-институция, в том числе образовательная, может располагаться в бывшем здании монастыря или церкви, а специализированные мастерские занимают десятки и сотни метров, устройство мастерской Мультишколы им. Малевича обставлено куда благочестивей. Тут также можно видеть настенный резак для бумаги, угольники, макетные ножи, немного рабочего инструмента, картон, скотч, словом всё, больше заточенное под оформление настенных работ и работы с фото.

— В мастерской у вас также будут проходить занятия по композиции и коллажу, которые ведет двоюродный внучатый племянник Казимира Малевича.

Налево от мастерской метров десять по узкому коридору мимо раздевалки и аппаратов с кофе и бутербродами, которые иногда с каким-то остервенением едят молодые художники, видимо замаливая духов Капитала. Упор в деревянную стенку на которой развешивают свои снимки студенты фотографических групп перед просмотром. Сейчас там осталась с прошлого года серия ню фото Никиты Щёкина. Щёкин — пример того, как можно пройти через горнило учебных дисциплин, касающихся теории современного искусства. Игнорируя тезисы о социальной роли искусства и необходимости медиакритической составляющей, Никита пилил «просто фото» (не без оглядки на Мартина Парра) и отмалчивался на просмотрах со снисходительным видом человека, отдающего себе отчет в том, чем он занимается. Результатом стала победа в международной фотопремии World Photo Press.

Ещё пять метров налево до двери с табличкой «Аудитория №8». Внутри расположено подобие того, что в кинотеатрах часто называют залом арт-хауса. С одной стороны экран, с другой — набирающие высоту ряды мягких стульев с откидными сиденьями. Стулья синего цвета. Мест — пятьдесят, не считая лестницы сбоку, на которой приходится размещаться людям вроде Даши Твороговой — тем, кто опоздал на лекцию. Задние ряды, как обычно, предпочитают ребята, планирующие возместить недостаток сна, те, следы вчерашнего активного времяпрепровождения которых станут слишком очевидными, сядь они поближе, и просто желающие быть незамеченными. Я знаю как минимум два случая сексуального взаимодействия на задних рядах (к сожалению не во время занятий). Лично я рекомендую также обратить внимание на закуток мастера чистоты на втором этаже и расположенный там же женский туалет.

Под экраном на возвышении-полусцене располагается место лектора — стол, стул, компьютер. Здесь проходят общие для всех классов лекции — «Теория современного искусства», «История современного искусства», «История фотографии», «История видеоарта», «История медиаарта» и тд. И именно здесь, на этом трехметровом экране не помешало бы показать короткий фильм о страхах молодого художника. Такое видео необходимо в первую очередь той половине студентов, что собирается провести здесь недели и месяцы, а порой и дойти до работы над дипломом, трагически испарившись перед его последним обсуждением с Мастером. Такое видео необходимо для того, чтобы они могли сразу развернуть свои утлые суденышки и прекрасные парусники и направиться обратно в тихую гавань любящей/нет семьи, где в компании тех немногих, что в довесок и скорее вопреки своим познаниям в музыке имеют некоторое представление о современном искусстве, рассказывать о путешествии в Москву как о времени проведенном внутри чудовищной рыбы.

СТРАХИ МОЛОДОГО ХУДОЖНИКА:

1. СДЕЛАТЬ ТО, ЧТО УЖЕ ДЕЛАЛИ ДО ТЕБЯ ДРУГИЕ ХУДОЖНИКИ (ПОВТОРИТЬСЯ).
2. НЕ ОПРАВДАТЬ НАДЕЖДЫ МАСТЕРА ИЛИ ИНСТИТУЦИИ.
3. ПОЛУЧИТЬ НИЗКУЮ ОЦЕНКУ СООБЩЕСТВА/ЭКСПЕРТОВ.
4. НЕ НАЙТИ СОБСТВЕННЫЙ ПОЧЕРК.
5. ВЫПАСТЬ ИЗ СОБСТВЕННОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СТРАТЕГИИ ИЛИ НАОБОРОТ САМОПОВТОРИТЬСЯ.
6. НЕ УСПЕТЬ К ДЕДЛАЙНУ (ПОДАЧИ ПРОЕКТА НА ГРАНТ/РЕЗИДЕНЦИЮ/ПРЕМИЮ).
7. БЫТЬ НЕДОСТАТОЧНО ПОДГОТОВЛЕННЫМ К ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОМУ СПОРУ, БЫТЬ НЕДОСТАТОЧНО НАЧИТАННЫМ.
8. УПУСТИТЬ ЗНАКОМСТВО С «НУЖНЫМИ ЛЮДЬМИ».
9. НАРУШИТЬ/БЫТЬ НЕ ЗНАКОМЫМ С ПРАВИЛАМИ ЭТИКЕТА СООБЩЕСТВА.
10. НЕ ИМЕТЬ ВРЕМЕНИ ИЛИ СРЕДСТВ ДЛЯ ЗАНЯТИЯ ИСКУССТВОМ.
11. НАЗНАЧИТЬ СЛИШКОМ ВЫСОКУЮ/НИЗКУЮ ЦЕНУ ЗА РАБОТУ — СОРВАТЬ ПРОДАЖУ.
12. НЕ БЫТЬ ОТМЕЧЕННЫМ ПРЕМИЕЙ ИЛИ НАГРАДОЙ.
…
Вот они те дементоры, что вытягивают из молодых художников силы! Но витают они уже не рядом со Школой, а непосредственно внутри, в самом её сердце!

Ни в стенах ли аудитории №8 Кириллу Хвоенкову пришла в голову идея проекта «ООО ППП»?

Находя вдохновение в корпоративных тренингах и сетевом сектантстве Кирилл следовал вектору дальнейшей дематериализации искусства через речь и проводил четырехдневный мастер-класс для ограниченного количества людей. В мимикрирующем под офис пространстве с проектором, кулерами и флипчартами, Хвоенков рассказывал о том, что в эпохе глобальной зачекиненности и всеосведомленности поисковых систем, собственную невидимость необходимо производить. «Путем призрака и полтергейста» предлагал для этого две возможности: возможность исчезать, сливаться с фоном (Призрак) и производство агрессивной невидимки-силача, в которую отгружалась для последующих атак социальная злость (Полтергейст).

1.8

После выхода из Аудитории №8 налево длинный коридор. В нём также проходят просмотровые выставки (они тут с появлением класса Старкова везде будут проходить). Правая стена для этого особенно удобна, длинная метров десять и почти пустая. В конце в ней две двери: одна в мужской туалет, другая в библиотеку. На библиотечных полках можно найти книги по современному искусству и каталоги выставок. Здесь же находятся сканеры для фотопленки и архив пакетов абитуриентов. Cлева еще три комнаты. Кроме вышеописанного лектория две аудитории с компьютерами. Здесь студенты проводят часы, монтируя свои видосы. Тут же проходят занятия по техническим дисциплинам: «Видеомонтаж», «Практика изменения образов при помощи компьютерной графики», «Видео и волшебство» и занятия некоторых мастерских. Крайний кабинет — комната техников, Сергея и Юрия. В конце коридор расширяется до подобия миникухни. Здесь есть чайник, кулер, кофемашина, микроволновая печь, стол, стулья, а также объявление «Уважаемые студенты! Не оставляйте грязную посуду на столе! Вся грязная посуда, оставшаяся после закрытия Школы, будет на следующий день выкинута». В пятидесяти процентах случаев это правда. Из миникухни две двери — одна в комнату охраны, другая — на черную лестницу, ведущую на второй этаж.

— Здесь студенты занимаются монтажом видео, — повторяет слова из предыдущего абзаца Кирилл Хвоенков.

— Половина этих компьютеров — полные дрова, нормальные только эти три, — клокочущий полушепот обращен ко мне.

Рядом со мной стоит Алик Куруманов. Плотный парень среднего роста, он похож на Авдея Тер-Осетряна из ондонского объединения «Искусство или жизнь», только с более выраженными чертами на круглом лице. Черты лица Алика словно приплюснуты или растянуты в фотошопе по горизонтали. Горячее смешение кровей наделило Альберта мерцанием национальной идентичности (очень полезным в кислотном трипе, как мы еще увидим), так что он попеременно и в зависимости от обстоятельств становится похож то на армянина, то на индейца, то на еврея, то на латиноамериканца. Мы застаем Кураманова в момент его латиноамериканскости, настолько плотной, что будь я Раулем Дюком, то несомненно выбрал бы Алика на роль Доктора Гонзо. Следующая фраза будет слишком мамлеевской, но вытряхнув метафизику и оставив внешний эффект, скажем: Митя похож на удивленно высунувшегося в этот мир сома.

Стиль одежды Куруманова вроде хвоенковского — Алик на том же чёрном и подкатах, только с налетом небрежности. Его джинсы пузырятся на коленях и сползают, сзади обнажая край покрытой волосами межягодичной щели. В особо напряженные моменты в жизни Альберта это сползание спереди создает впечатляющий эротический эффект, усиливающийся разрывами денима в разных местах. На чёрном свитшоте между округляющимся животом и грудью небольшое белое пятно непонятного происхождения. Полунахлобученная на макушку красная шапка скорее отсылает к вдохновленной дембельским альбомом манере русских гопников, чем к жакивкустовству. Из–под шапки выбиваются отращиваемые из «таблетки» через «карэ» в «по плечи» черные волосы, плотные как конский хвост, что наделяет их полезным для аликовского образа жизни свойством — сохранять блеск и ощущение чистоты в течении многих дней.

Помимо состояния одежды об активном образе Алика говорит неповторимый источаемый им запах. Его источник понятен не сразу, однако один из них скрывается за пухлыми губами Альберта. Оттуда же вырывается характерное клокотание, которым сопровождаются его слова. Если сравнить голосовой аппарат Куруманова с гитарой, то в ней похоже плохо натянута басовая струна.

— Я Алик Куруманов! Kurman aka. Ali! Слышал о таком стрит-артисте? Тебя как зовут?

— Я — Влад Поливанов.

— Ты откуда?

— Из Ондонска.

— Ооо, Тер-Осетрян, ондонский хип-хопчик!

— Да, всё это!

Мы берём это на улицах

И несём на пруд,

Ожидая как 

Отлетит кугут!

— Это кто, Бластер?

— Нет, «Кластер». А сам ты откуда?

— Киев, столица ваша бывшая! Мы южане, чувак, должны держаться вместе. Тут, в Москве все на легком морозе.

В словах Альберта есть доля правды. Вам не нужно знакомить столичную подругу с мультиоргазмом, существующим, как оказывается и за пределами страниц журнала «Marie Claire», чтоб продемонстрировать разницу темпераментов. Достаточно будет вспомнить пьяные еженедельные перформансы того же Тер-Осетряна и выставки других представителей ондонской волны в Москве. Или перформансы «человека-свиньи» (в девяностые), а позже (в нулевые) «человека-кошечки» Олега Корнелюка. Его работу как куратора в галерее «Дочь» Владимира Дочеренко, подотпустившего теперь галерейные удела и сконцентрировавшегося на небольшом за то гарантированном и паруразвсезонном куше своего аукционного дома «Baldey». Такой переход подкрепляет мои мысли о том, что московские галеристы предпочитают ответственные и постоянные отношения случайным и оргийным, но к этому мы вернёмся позже.

Или, если говорить уж говорить о юге и сегодняшнем дне, взгляните на то, как ведет себя на выставках Сергей Старков. Не исчезающая с лица улыбка, которую можно было бы назвать благодушной или чеширской, если б ни хитроватый блеск его серых глаз. Резкие выпады вперед при рукопожатии и других приветственных движениях, шутки и громкий заразительный смех, объятия и похлопывания, а также знаменитое приветствие головой: Сергей, найдя лбом точку опоры на лбу собеседника, слегка приобняв его и смеясь, делает головой полукруговые движения, наверняка создавая для рукопожимаемого интересный визуальный эффект наподобие карусельного. Впрочем в случае с молодым художником, например из Ондонска, такая горячесть может быть приглушена проявлением провинциальных комплексов и накопленных за годы прошлой жизни зажимов.

— Горло промочить не хочешь?

— Да, не откажусь.

Алик осторожно достал из кармана своей косухи завернутую в крафтовый пакет тару и передал мне. В попахивающей Альбертом ёмкости был крепкий ликер с черносливом и древесными нотами, композиция которых создавала вкус похожий на жвачку «Turbo».

— Вау! Что это?

— Зубровка. Темная зубровка. Их три вида, это самая темная. Её в Украину из Польши везут, у вас тут такой нет. Любимый напиток «Kiyv dandies». Знаешь «Kyiv dandies»?

— Не слышал.

— Запомни, парень, я Альберт Куруманов — один из них. Наместник южного дендисткого стиля в холодной столице.

С этим словами Алик уменьшил градус сползания штанов. В его речи засквозило теперь не только клокотание, но и какое-то благостное теплое полукряхтение — видно было, что Зубровка благотворно действует на него.

—Ты к кому поступил?

— К Старкову.

— Поздравляю, мужик. Меня он слил к Смирономудренскому. Я думал какая-то квота есть для граждан Украины, — на этих словах Алик залился гортанным смехом, а я вспомнил очень подвижного в своем оглядывании по сторонам человека, похожего на хищную птицу или ящерицу — мастера группы видеоарта.

— Но теперь им в Школе Малевича придется увидеть Альберта Кураманова в видеодействии! — Алик сделал торжественную паузу, подбоченясь. — Владик, — произнося имя собеседника в такие моменты Альберт брал ноту повыше, — видеоарт мёртв, но мы снова сделаем вид, что ничего не случилось! Мы сидим за одним столом с трупом, как поступают художники последние десятилетия! — Куруманов снова приостановился. — В моих ближайших планах съемка сериала обо мне, моём пути в искусстве с элементами фантастики. То есть не обо мне, а на моей основе! Мой герой скитается по городу в поисках пристанища и пытается ночевать в музеях, галерейных гардеробах, офисах фондов и других институциях, чьё прямое предназначение — поддержка художников. Амбиции героя велики, он защищен от могущего разъесть его самость мещанства спасительной стеной снобизма и интеллекта. В его ситуации оставаться собой — гением и снобом, крайне тяжело! На него давят институции, неустанно сообщая, что эпоха гениев прошла. На него давит навязанное капиталом желание получить всё и сразу, трёхклятая соревновательность. На него давит хозяйка квартиры, требуя плату за два месяца и ещё по счетчикам. В итоге он оказывается на улице, и на него уже давят жители улиц или как их называют в газетах бомжи. Но он не теряется, рассказывая этим отверженным и оскорбленным о Бойсе, ситуационистах, русском авангарде, формалистах и киевском рэйве второй волны. Он формирует из бродяг арт-группу «Отверженные»! Ни какую то там кураторскую или псевдолевацкую, а банду настоящих анархистов, сплоченных общей идеей! Они балансируют между Красными бригадами и артритом, — Альберт оговорился, очевидно имея в виду стритарт. —Потом происходит самое интересное. То ли от искренности

главного героя, его преодоления себя прежнего — сноба и мудака, то ли наоборот как побочное явление, мешающее нашему герою — вообщем пока это загадка по какой причине — но он периодически начинает менять внешность, мутировать! Превращаться в буйвола-бродягу… Или в парня в духе «Гайвера 2». Сниму гнетущие сцены с эмбиентами и дронами как у Девида Линча, реактивирую свой музыкальный бекграунд! Маска буйвола у меня уже есть! Я хочу снять превращение его в буйвола как в оборотня— начну сейчас гонять на «Практику изменения образов при помощи компьютерной графики» и сделаю. Также я провёл среди бомжей кастинг, там есть настоящие таланты! Один там внешне типа Джона Малковича, еще один подходит на роль, как раз если оттенять по Гайверу. Думаю, снимать как он втыкает в Школе на лекциях, только надо с охраной договориться. Они в принципе не так сильно фонят, как принято думать… Сериал будет называться «Бешенный буйвол искусства» или «Бродячие граффити-буйволы из новых Красных бригад». А! Как тебе? Пока это рабочее название, но это нужно быть долбоёбом, чтоб заподозрить тут трэш! Знаешь, сейчас важен именно сериал, его форма. Через неё можно войти в голову к массовому зрителю… Сериал соответствует рутинизированной современности… Владик, мы тут большие дела делать будем! Это Москва, бро, мультимедийный город! Тут живопись низвержена, ей указано её место!

— Не знаю, мне абстрактная живопись до сих пор нравится.

Слова о живописи подействовали на Куруманова возбуждающе. Сравнив cвою родину с сувенирной лавкой, Алик объявил что «Украина производит картинки, а ни дискурс». Как в ступе толклись в рассказе Альберта головы живописцев Амрама Салатова, Владимира Глаголова и Ильи Стручкана. Выход для этих художников Алик видел в отправке на учебу в Лейпциг через машину времени, которую по его словам почти изобрел его друг. Потоптавшись затем по олдскульной тусовке киевских абстракционистов, Альберт было принялся за художников-леваков, но осёкся.

Киевская группа «Г.Р.О.Б.» была тем камнем, об который частенько спотыкался Куруманов. «Г.Р.О.Б.» образовались во время Оранжевой революции, критикуя её либеральную программу. В своей художественной стратегии они объединили форму заупокойной мессы и уличного митинга, объявив себя «сообществом гробовщиков искусства Украины» или «похоронным бюро локальной художественной ситуации». Позже «Г.Р.О.Б.» сбавили похоронные обороты, прийдя к традиционным для левых художниках формам — дискуссиям, слетам и круглым столам, не отказываясь впрочем от крышек гробов и венков в углу зала. Куруманов, который по словам Сергея Старкова «пару раз держал на акциях “Г.Р.О.Б.» крышку гроба », на этом этапе уже не принимал участие в деятельности группы. На фотографиях первых акций группы Куруманов действительно держит плакат, выделяясь готическим образом и авторским прочтением корпспейнта на фоне других гробовцев в лучшем случае лишь одетых в черное. На плакате Альберта написано «Все в “Г.Р.О.Б.!”, а на лице исступленное выражение, делающее его похожим на участника другой группы — “Burzum”. Других фотографий, а также упоминаний Куруманова в истории группы нету. Эти обстоятельства заставляют Алика каждый раз пересобирать в беседе свое отношение к «Г.Р.О.Б.”, а также критиковать негласного лидера «Г.Р.О.Б.а» Никиту Кафтана , в основном упрекая того в авторитаризме.

— Ты понимаешь мне этот Никита говорил, что я грублю с мейкапом и театрализую их художественное высказывание. При этом он сам гонял на балу устроенном несколькими французскими галеристами в парике, вечернем платье и на блядском мейке! Чувак, я сам — квир, но там потом была оргия, а через пару недель было объявлено, что у Никиты выставка в одной из этих галерей!

Вот он Алик. Заводится с полоборота (алкоголь тут хороший помощник). Декларирует намерения, рассказывает о своих творческих планах как об уже воплотившихся. Перескакивает с теоретических и сценарных моментов к практическим. Понятие «сообщество» для Куруманова первостепенно, проще говоря он—тусовщик. Находясь на художественных тусовках в Москве, Альберт ощущает себя выполняющим очень важную миссию. Он «качает дискурс», двигает смысловые слои, расширяет художественный язык. Этим (помимо группы «Г.Р.О.Б») никто по мнению Альберта не занимается в Украине, поэтому Куруманов также ощущает себя оппозиционером, пересобирающим свою идентичность, двойным агентом, почти героем. Здесь к столу приходится отказ от прежнего художественного бекграунда, острый вопрос для ступивших за порог Школы Малевича. Еще неизвестно что проще — начать в Школе с нуля или разбираться с собственным отношением к своим ранним проектам, где жемчужины и кристаллы спрятаны как правило среди вызывающих спазмы стыда повторений и пустышек. В случае Альберта его художественное прошлое — растянутый на годы проект «Уличное молоко». В основном придерживаясь мультяшного стиля, но и заходя стилистически в другие области, Kurman aka. Ali выписывал на киевских стенах бесконечные гирлянды женских грудей, из которых сочилось, капало и выстреливало молоко. Таким образом по словам Алика он «возвращал улице те питательные соки, которыми она его вскормила». Сложно сказать, закладывал ли Куруманов этот эффект в свои граффити, но некоторые из них смотрятся действительно дико — гирлянды грудей, порой имеющие линию насильственного отреза делали их похожими на улов ондонского маньяка Щекатило.

Надо отдать Куруманову должное — он заполнил своим «Молоком» Киев. Груди теперь не только смотрели со стен, они были на открытках, постерах, пакетах, свитшотах и майках. У Алика была возможность запустить серию новогодних игрушек, но он слишком рано начал отмечать праздник. Собственно, в определенных организаторских способностях, напоре, вездесущести и ушлости была сильная сторона Алика. Добавьте к этому ту самую дикость, которую пытается притушить умствованием Куруманов, и что мы получим? Правильно, главного медиахудожника Всея Руси деда Кондрата, участника «Волшебной битвы» и «Секса с экстрасенсом» на канале СТСНТ и Сдвинутого из легендарного трэш фильма 90-х «Розовый бегемотик» (режисёрка Светлана Колбаскова). Автоматическое подключение к лучшим слоям коллективного бессознательного, одновременное нахождение в нескольких точках, медиакарнавальность, раздвигание границ искусства и ситуация, в которой тысячи фанатов репродуцируют твой образ за тебя — вот как работает отлаженная Система Кондрата.

«Неугасимый Гранулированный Господь… Решетчатый Родниковый Господь… Господь Тисовых Аллей… Прихрамывающий Молочный Господь. Кратчайший Мглистый Господь… Урановый Ранний Господь… Взрывчатый Сверхстояковый Господь… Ультракороткий Стесанный Господь… Фиолетовый Томный Господь… Семичастный Шерстяной Господь… Гризлиподобный Лунатический Господь… Вышколеннный Покатый Господь… Скачкообразный Исправленный Господь… Влажный Литейный Господь…» — меня между тем снова накрыли мои рассказики. Их зафидбеченные и зарепиченные концовки. Если не попишу сегодня, могу лишиться дара устной речи, до следующего случайного или нарабатываемого Входа в письмо. А это значит криво изъясняться и ощущать себя выдавленным из объективированной реальности, но и не плавающим во внутреннем космосе, собирая слова как на клубничной поляне. А это значит: «он опять мычит и мямлит на школьном семинаре Екатерины Флигель, комментируя текст Вальтера Беньямина «Краткая история фотографии» .

— На семинарах Флигель важные для искусства тексты будем проходить! Первый — «Произведение в эпоху его постиндустриальной воспроизводимости». Там ты, детка, качнёшь свой дискурс, — Алик как всегда владеет большим количеством информации, хотя иногда она и носит обрывочный и компилятивный характер. Его слова обращены к среднего роста и хрупкого телосложения студентке с пухлыми губами и выдающейся грудью. Девушка с полуотсутсвующим видом стоит, слегка отделившись от основной группы студентов Школы Малевича, внимающим словам Кирилла Хвоенкова о выставочном зале, расположенном на втором этаже. Большая часть ребят блуждает взглядом по залу, имея в качестве смутного объекта желания персональную выставку в этом месте — преимущественно фотографии в рамах или одноканальные видео, растянутые на одну из стен зала.

Этот куб был бы белым, ни будь его стены мышино-серого цвета. Цвет, впрочем можно поменять, если художник возьмет покраску в нужный и обратно в мышино-серый цвет на себя. Почти квадратное пространство площадью примерно 40 квадратных метров, на потолке имеет раму с галерейным светом, также меняющимся в зависимости от экспозиционных нужд. Здесь перед триместровым просмотром проходят групповые выставки мастерских, студенты или мастера которых стараются занять даты заранее. В межтриместровое время график выставочных проектов (как правило персональных и часто первых в жизни) может быть как плотным, так разряженным в зависимости от активности набора. Гостевые выставки и выставки художников-иностранцев, проходящих в Школе практику или читающих здесь курс, также проходят в этом зале. Пространство является проходным — с одной стороны закрытый бархатной шторой проход к чёрной лестнице на первый этаж, через уже упомянутый уголок мастера чистоты; с другой — за такой же шторой — коридор второго этажа. Там располагаются кабинет директоров Школы — Екатерины Стрелецкой и Виктории Плунгян, комната, в которой сидят секретать и пиарщики школы, помещение, где бывает сетевой специалист Валя — конечно же технически подкованный парень с внешностью ботаника-металлиста, «учительская» и в самом конце коридора кабинет технических директоров — доброжелательных лысых мужчин с короткими бородами Виталия и Валерия. Напротив их кабинета вход в школьную фотолабораторию. Коридор заканчивается главной лестницей с витражными окнами.

— Так, и что, крошка, собираешься проходить пятничный обряд посвящения в художники? — судя по тому, что девушка только что заправила за ухо прядь белесых скандинавских волос, дела Куруманова-обольстителя идут пока неплохо.

— Ой, это же сегодня тут внизу будет?

— То, что будет тут внизу это как школьная самодеятельность. Просто внутриинститутциональный обряд. Я говорю тебе про скрытое сообщество, настоящее приобщение к тайне! Ты знаешь художника Павла Поппкорна? У него дома по пятницам происходят собрания. Мы, евреи, чтим шаббат, но ждём в гости всех, кто настроен к нам доброжелательно. Чтение Торы, алкоголь, лёгкие наркотики. Шалом, шаббат, короче! Знаешь, крошка, я вхож в этот круг и мог бы взять тебя с собой…

— Ого, интересно! Поппкорн мне очень нравится, особенно его сборник «Пражское плато»!

Мысленное плато «крошки» сейчас начинает заполняться нужными знакомствами, хорошими ребятами-художниками, доброжелательными авторитетами и приятным общением диетического плана. Где-то посередине в облачном тумане её мыслей расположился похожий теперь на Саваофа художник и писатель Павел Поппкорн, являющийся своеобразным примером психоделического остроумия и переходящего от выпестовавших его подмосковных концептуалистов успеха. Разведённые в готовности к полуотеческим объятиям руки рифмуются со смотрящими в разные стороны и как бы обозревающими пришедщих к нему чад глазами. Дробящийся на лучи свет, источник которого находится за спиной Поппкорна, проходит помимо пальцев через вьющиеся пряди покрашенных в рыжеватый цвет волос и подтверждается загадочной полуулыбкой.

— Да, Паша отличный парень, я давно с ним знаком! Но самое главное начнется после полуночи —охмелевший Альберт выступил вперед, чтобы приобнять девушку за талию. —Классическая московская оргия! Все вставляют всем! Во время нее и будет происходит посвящение в художники…, —Куруманов опять отбил паузу, во время которой, как мне показалось, его глаза стали похожими на глаза мультипликационного бурундучка Рокки с закручивающимися во внутреннюю даль спиралями.

— Раньше в кругу Поппкорна считалось, что только секс с художником может передать тонкие энергии занятия искусством неофиту. В этом сезоне положения обряда уточнились. Анальный оргийный секс, его сила и смысл…

На словах «анальный секс» девушка с ужасом на лице отпрянула, воссоединившись с группой остальных студентов. Те уже успели скрыться в ведущем в коридор проходе — Кирилл Хвоенков, заканчивая экскурсию по Школе Малевича, вел их в фотолабораторию.

— Ты это видел? Посмотри кого они понабрали в Школу! Эти люди совсем не смыслят в художественном процессе! Произведение создается художником часто наощупь, интуитивно, потом обволакиваемое и встраиваемое в дискурс. Художнику нужно предельно раскрепоститься! Быть открытым своим идеям и коллективному бессознательному… Ему надо доверять своему тело, но! Его сексуальность это и вопрос принадлежности сообществу! Грубо говоря сексуальность художника не принадлежит ему одному! Мы с тобой это понимаем. Но чем будем заниматься эти три года в Школе? Где старые добрые оргии?! Нам надо обмениваться сексуально-художественной энергией, кого-то петрушить!… Но кого?! Этих фригидных змей?!… Помяни, мое слово, Владик, здесь никто кроме нас с тобой не выпустится художником! Дойдя до входа в фотолабораторию — просторное помещение с двумя комнатами, в которых располагались проявочные раковины, шкафы для пленки и прочие олдскульные фотоприспособления, Алик продолжил возмущаться.

— Владик, никто из этих людей не знает улицы. Они не нюхали ни пороха, ни хуя — никакого фаллоцентризма, под «нюхать хуй» я имею в виду жизненный опыт. У половины из них нету бекграунда! Для них всё с названием, имеющим приставку «арт-» в начале имеет привлекательность. Им неведомо никакое преодоление, сопротивление! Вот посмотри на этих дрочеров!… — Куруманов говорил громко, так что несколько сомнамболического вида молодых людей обернулись в поисках источника шума. Две затрапезного вида лесбиянки вжались друг в друга.

Далее, уже на чуть притушенной громкости, следовало возмущение Алика по поводу использование помещения, занимаемого фотолабораторией. Работа с фотографией как медиумом, уже давно лежала за пределами экспериментов с ручной печатью, которые могли восприниматься только как забавные упражнения, а в дальнейшей практике художника использовались крайне редко. Ушлый Альберт упирал также на экономическую составляющую — в фотолаборатории, помимо Кирилла, работало ещё два человека и два преподавателя вели здесь тематические занятия. Согласный с тем, что помещение могло бы использоваться как выставочное или как скульптурная, живописная мастерская, я не очень поддерживал Куруманова в его желании сделать здесь что-то наподобие хостела для молодых художников.

Обустройство новых пространств с прицелом на мастерские + последующие тусовки, сопровождающие проживание там — вот что занимало львиную часть курумановского времени помимо активного и разнонаправленного общения.

— Так, ну на сегодня всё у нас, я вам вроде об основных моментах рассказал. Теперь спускайтесь вниз в студию, там ребята со второго курса приготовили традиционное посвящение в студенты Школы Малевича, — закончил экскурсию Хвоенков.

Мы спустились вниз по залитой солнцем лестнице.

1.9

Свет за спиной вошедших в студию Мультишколы Малевича зажигается внезапно. Он такой, что делает нас похожими на группу людей, собравшихся посмотреть незаконные автогонки. Однако на тех собраниях царит атмосфера нарушения запрета, дух азарта и риска — фары высвечивают кожаные куртки молодых людей и длинные волосы их подруг, в воздух вместе с резкими словами и хохотом выпускается смесь пара и сигаретного и не только дыма, теряющихся в клубах выхлопных газов, идет обмен мнениями и ставками. Здесь же ситуация зеркально противоположная.

«Между нами висели десятки кубометров тишины» скажу я позже, имея в виду катастрофическую непохожесть людей внутри учебного потока, а также завороженость этим местом некоторых, приводящие к фактической невозможности выстраивать общение. Я также настаиваю на том, что это на наших плечах стоит все стоящее внимание в молодом искусстве сегодня, ростки которого пробиваются, чтобы столкнуть наконец в зловонную бездну арт-придурков прошлого. Вполне возможно, что именно в этот первый день воздух в Школе уплотнился, выстраивая препятствия между её новыми студентами, задерживая обращенные друг к друга слова и даже вытягивая подобные мысли.

Атмосфера робости, замешательства и надломленного ожидания царит сейчас в школьной студии, вибрирует мелкими толчками и передается от одного студента к другому — мы стоим расставленные в два ряда лицом друг к другу. Один новоявленный режиссер сказал, что кино это заманить зрителя в темный зал и там ударить по голове. В этих стенах кино если и снимается, то преимущественно пародийное, однако эта метафора вполне уместна в данном случае.

Я убеждаюсь в том, что один из выданных нам в темноте предметов это церковная свеча. Наверняка свечи были куплены в храме напротив. Вторым предметом наощупь опознаваемым как заламинированный прямоугольник бумаги, оказывается пародия на складень. Под блестящим пластиком — три исправленные в фотошопе и собранные вместе иконы. Слева икона Божьей Матери Умиление с головами Екатерины Флигель вместо Богоматери и Давида Коралла вместо младенца, справа рублевская Троица с Шалыгиным, Смиренномудренским и Валерием Евстратовым (мастером ещё одной мастерской фото, не проводившим набор в этом году). Посередине тоже Умиление, но без Иисуса и на этот раз с головой Ольги Стеблевой.

Через несколько минут после того как в студии зажёгся свет между рядов спешно проходит невысокая девушка. Она воспламеняет наши свечи зажигалкой, одновременно давая инструкции держать «иконостас» лицом к противоположному ряду. Также спешно, если не сказать суетливо, вслед за девушкой проходит полноватый среднего роста парень с едва намечающейся бородой или просто небрежно наклеенными кусками пакли. Неся в руках проявочную чашу, он, по всей видимости имитируя предлитургийный проход по церкви дьякона, побрызгивает на стоящих в обоих рядах жидкостью из чаши, орудуя пухлой рукой. Изображающий дьякона облачился в черное — вместе с черными джинсами он надел оверсайзнутую чёрную майку, лишь отдаленно делающую его похожим на священнослужителя.

Возникает пауза и теперь, когда глаза привыкают к студийному свету, я оглядываюсь по сторонам. Нас выстроили почти в центре зала, заведя в помещение за руки. С левой стороны, там где расположен экран и некоторое время назад выступала директор Школы Стрелецкая, находится, расположенный на стойках источник света.

Справа, в одном из углов, столпились студенты второго курса и происходит какое-то копошение — сейчас к ним примкнул «дьякон». Одновременно с тем как адаптируется к освещению в студии моё зрение, я начинаю прислушиваться к запахам. Кажется откуда-то справа исходит сладковатый хвойный запах с привкусом лекарственного. По залу помимо перешептывания разносится гулковатое мерное покашливание, источник которого пока не ясен.

Ещё через мгновение от толпы второкурсников отделяется что-то большое, высокое, едущее в нашу сторону. Вскоре можно разобрать, что это взгромоздившейся на одноколёсный велосипед долговязый молодой человек. Черная ткань, в которую он облачился, напоминает рясу и частично скрывает колесо, делая его передвижения небезопасными. На этот раз нет сомнения, что лицо молодого человека обклеено бородой-паклей; на голову нахлобучен чёрный цилиндр, вполне возможно что это шляпа с обрезанными полями. На толстой цепи, надетой на шею молодого человека, болтается маленькая закованная в рамку репродукция «Черного квадрата». Балансируя на колесе и не вполне уверенно продвигаясь в нашу сторону, он держит в руках поблёскивающие круглые предметы, очевидно намереваясь жонглировать.

— Спаси, Ольга, художники твоя…, — полувыкрикивает акробат, почти сравнявшись с нашими рядами и балансируя на колесе.

—…И благослови произведения их,

Победы студентам Школы Малевича

В премиях по искусству даруя,

И твое наполняя

Музея Стеблевой хранилище! — сбивчиво и на разный лад подхватывает хор

из правого угла. Кто-то из певчих в меру способностей выполняет свою работу, кто-то проговаривает слова, кто-то обрывает пение на полуслове, добавляя к голосам хихиканье.

— Спаси, Ольга, художники твоя…, — в руках всё также покатывающегося на одном месте невдалеке от нас молодого человека теперь можно различить шары. Перед подбрасыванием можно увидеть что на каждом небрежно выклеен серебристый крест.

— …И благослови произведения их…

— Кхе-кхе…

— Победы студентам Школы Малевича,

В премиях по искусству даруя…

— Кхе-кхе-кхе…

— И твое наполняя

Музея Стеблевой хранилище!

— Кхе…

В поисках источника кашля я снова поворачиваюсь вправо. Теперь я вижу, что там, в противоположном от хора углу, расположено нечто, первоначально принимаемое мной за реквизит — сколоченный из фанеры и покрашенный в черный цвет куб, высотой чуть ниже телефонной будки. Рядом с кубом стоят два человека — невысокого роста молодой человек с бородкой и широким носом, делающим его похожим на хоббита и высокий «эльф» с короткой стрижкой, чей пол сейчас определить трудно. «Эльф» и «хоббит» кажется довольны происходящим или издаваемыми из куба звуками — на лице их можно прочитать улыбки. Теперь становится ясно, что помимо кашля, куб является также источником этого хвойно-лекарственного запаха — об этом говорит проникающий через его щели дымок. По всей видимости, находящийся внутри вейпит или делает ингаляцию.

— Кхе-кхе-кхе-кхе…

— Спаси, Ольга, художники твоя…, — жонглирующий теперь акробат еще более неуверенно ездит на месте, слегка продвинувшись к нашими рядам. Стоящие в наибольшей близости к нему, опасливо сдвинулись влево, затромбовав проход. Теперь акробат не сможет проехаться между рядами, если это, конечно, входило в его планы. Лица большинства первокурсников похожи на маски, изображая разные степени удрученности. Так выглядят люди, оказавшиеся на разочаровывающем их спектакле, привлеченные туда яркой и многообещающей рекламой. Кажется, молодые художники, не могут даже решить куда направить взор — одни уставились напротив себя, другие блуждают взглядом по залу, избегая при этом смотреть на жонглирующего. Одна лишь большеголовая малышка «Love is», развернулась прямо к запевале и даже подыгрывает руками, в которых находятся свеча и псевдоскладень. Часть студентов всё также послушно держат предметы перед собой, другие безвольно опустили руки, забыв о капающем на пол воске.

— Спаси, Ольга, художники твоя…

Вместе с этим хвойным и сладковатым запахом горящих свечей теперь я чувствую еще один. Аромат Куруманова! Каким-то образом он оказался сзади меня. Вполне вероятно, что он зашел в студию позже, отлучаясь по своим делами. Возможно Альберт протошнился. В пользу этой версии помимо новых оттенков исходящего от него запаха, говорило то, что его речь теперь стала более связной и спокойной.

— Альберт, что это за херня тут происходит?

— Обряд посвящения, каждый год его второкурсники заново придумывает.

— Да, но что это вообще такое?

— Они в этом году между собой не договорились. Сначала решили, что обряд будет посвящён иронии над авторитетами и иконоклазму. Но часть из них поняла это буквально, поэтому это так антиклерикально выглядит. Вторая часть тут до сих пор висит на подмосковном концептуализме, особенно видеоартисты из–за влияний своего мастера. И они уперлись в стену. Типа — подмосковный концептуализм такая икона, что с ней иконаклазма не сделаешь.

— Это еще почему?

— Ну как…

Кашель из куба становился всё неистовей. Его гулкость оборачивалась теперь гудящей заутробностью.

— А этот кашель и куб, что это такое?

— Ооо. Это сделали молодые леваки Глеб Преенко и Саша Жжёнова. Они тут ведут философские семинары, а также часть лабораторных занятий по созданию критических произведений. Глеб и Саша часто встают в позу. И в этот раз при поддержке пары второкурсников они прожали свой вариант посвящения. По их мнению итоговые триместровые просмотры носят демотивирующий характер, на них преподаватели подавляют студентов своим авторитетом, выписывают им готовые советы сообразно своей стратегии в искусстве и медиуму. Ну, Большой Другой, всё это… И они решили добавить к посвящению, заранее, до просмотров, незримого присутствия художественного авторитета. Который как бы должен избавить от давления школьных авторитетов в будущем. Ну типа, он как бы есть, но его нет… Очищенная ауратичность по Беньямину!

— Так, а кто в кубе-то?

— Один из лидеров подмосковного концептуализма!

— Андрей Воцерковленский что ли?

— Похоже не то!

— Спаси, Ольга, художники твоя… — лицо жонглера теперь покрылось испариной. Все больше разбалансируясь, он выглядел крайне неуверенно — в фигуре проявилась сутулость, а в самом жонглировании судорожность. Он выглядел как человек, который сам не рад участию в этом мероприятии. Вполне вероятно, что он готов был укатиться назад, но не мог прервать одновременность действий, позволяющих ему сохранять равновесие. Или в хоре заигрались и забыли о том, чтобы подстраховать товарища — оттуда доносился почти сплошной хохот, в который почти сразу проваливалось подпевание жонглёру.

Внезапно раздался треск — похоже, что ткань, в которую был облачен молодой человек, все–таки угодила под колесо. В ту же секунду я почувствовал подступающий к горлу рвотный спазм. Зубровка и то, чем я пытался утолить голод, не взирая на нервное напряжение, грозило вырваться наружу. Я опрометью кинулся к двери. Пробежав мимо все также улыбающихся Преенко с Жжёновой и заходящегося в кашлевой истерике куба, я оказался в коридоре и побежал направо.

Благо, где в Школе находится туалет, я уже знал.