Интерес В. Кандинского к проблемам современности, его вера в возможности духовного обновления, характерное для него стремление обосновать и аргументировать теоретически свои открытия в живописи, послужившие основой его первой книги «О духовном в искусстве», находят свое выражение и в другой его работе — книге «Точка и линия на плоскости», которая во многом становится теоретической базой его педагогики в Баухаузе: «Возможно, будет небезынтересно заметить, что мысли, развитые в этой небольшой книге, являются органичным продолжением моей книги» “О духовном в искусстве”. Я должен двигаться в раз найденном направлении.

В начале первой мировой войны я провел два месяца в Гольдахе на озере и почти все время использовал исключительно для систематизации моих теоретических, часто еще неточных мыслей, и практического опыта. Так возник довольно большой материал.

Этот материал почти десять лет оставался нетронутым и вот недавно я получил возможность продолжить занятия, результатом чего и явилась эта книга. Намеренно узко поставленные вопросы зарождающейся науки об искусстве выходят за границы последовательного развития живописи и, в конечном счете, искусства в целом. Здесь я только пытаюсь поставить некоторый указатель пути — аналитический метод с учетом синтеза» (W. Kandinsky. Punkt und Linie zu Flache: Beitrag zur Analyse der malerischen Elemente. (Bauhausbucher 9). 2. Aufl. Munchen, 1928, p. 7).

Материалом для книги «О духовном в искусстве» послужили размышления художника, «являющиеся результатом наблюдений и душевных переживаний, постепенно накапливающихся» в период с 1906 по 1912 годы. Кандинский предполагал писать ее продолжение, самостоятельной частью которого должно было стать «Учение о гармонии в живописи». Но события развивались иначе: в действительности продолжением теоретических раздумий стали статья в альманахе «Синий всадник» «К вопросу о форме», автобиографические записки « R u ckblicke », программы ИНХУКа и ГАХН, книга «Точка и линия на плоскости», которая оказалась не просто декларативным трактатом по современному искусству, но строгим по стилю изложения научно-экспериментальным исследованием выразительных средств и возможностей как графики и живописи, так и других искусств, с привлечением обширного и с этой точки зрения малоизученного материала природы и техники.

Метод, избранный Кандинским как основополагающий, был не только методом его искусства или методом обучения, но методом любого научного исследования — от анализа отдельных частей и свойств явлений к сопоставлению, через выводы к широким обобщениям и нахождению синтеза. Воспользоваться этим методом он предлагает и при создании новой науки об искусстве, оценивая свою книгу как первый шаг на этом нелегком пути. Исходя из этого, он формулирует и определяет цель своего сочинения:

Идеалом каждого исследования является:

1) педантичное расследование каждого взятого в отдельности явления — изолированно,

2) расследование противоположного влияния явлений друг на друга — сопоставление,

3) общие выводы, извлеченные из обоих предыдущих частей.

Только путем микроскопического анализа наука об искусстве придет к всеобъемлющему синтезу, который, в конце концов, распространится далеко за пределы искусства в область «единства» «человеческого» и «Божественного».

Первый шаг на пути скрупулезного анализа и последующего синтеза Кандинскому удается сделать в России, в момент, когда рушились «старые стены», пересматривались прежние ориентиры, и само время требовало новых нестандартных решений. В Москве в институте художественной культуры и Российской академии художественных наук были предприняты попытки чисто научной проверки художественных средств выражения одновременно как разных видов искусства, так и искусства в целом, проведены исследования по интегрирующим областям. Примеры подобного рода исследований В. Кандинский приводит в книге «Точка и линия на плоскости» — разработку проблемы времени в музыке, живописи, танце, а также эксперименты А.А. Шеншина по переводу музыкальных произведений в графические изображения.

Cобственные исследования Кандинского в ИНХУКе и ГАХН касались вопросов интеграции искусств, изучения основных элементов живописи, параллельного действия цвета и звука, психологии восприятия и физики цвета. Он работал над созданием словаря терминов изобразительного искусства, понимая, что прежде, чем создать новую науку об искусстве необходимо проанализировать ее основы и разобраться в терминологии (работу над словарем он также упоминает в своей книге).

В. Кандинский не расстается с мечтой создать новую науку об искусстве, он пишет опросные листы, строит свои занятия со студентами таким образом, чтобы научить их элементарной логике анализа и развить способность «соединять разъединенное».

«Речь пойдет о двух основных элементах, которые являются началом любого произведения живописи, без которых это начало невозможно, и которые одновременно являются исчерпывающим материалом для самостоятельного вида живописи — графики.»

В. Кандинский далее определяет направление необходимых в дальнейшем исследований:

«Одной из важнейших задач зарождающейся науки об искусстве мог бы стать подробный анализ всей истории искусства разных времен и народов с точки зрения теории элементов, конструкций и композиций с одной стороны, а с другой — установление роста в области трех вопросов — путь, темп, необходимость обогащения художественных средств, вероятность скачкообразного развития, которое в истории искусства совершается по определенным линиям развития, возможно, волнообразным. Первая часть задачи — анализ — граничит с задачами «позитивных наук». Вторая — вид развития — с задачами философии. Вместе они образуют узловой пункт закономерностей человеческого развития в целом»

В. Кандинский выражает уверенность в возникновении со временем международных университетов искусств, которые займуться изучением подобного рода проблем:

«Тут и там возникает идея планомерно работающих институтов искусств, идея, которая неизбежно скоро будет воплощена в разных странах. Без преувеличения можно сказать, что наука об искусстве, поставленная на широкую основу, должна иметь интернациональный характер: это интересно, но, разумеется, недостаточно создать лишь европейскую теорию искусства.

В этом смысле важны не столько географические или другие внешние условия (во всяком случае, не только они одни), сколько различия во внутреннем содержании нации и в первую очередь в области искусства. Убедительный пример тому — черный траур у нас и белый траур у китайцев»