Этот текст — вводная статья к методичке с упражнениями, которые разработаны участниками перформанса-лаборатории «Иррациональное тело». Целью лаборатории было создание танцевальной работы и ее регулярные показы. Но как еще — кроме как на показах — открыть подобную танцевальную практику людям, которые сами не занимаются танцем? Возможно ли это вообще?

Во вводном тексте я не буду приводить самих упражнений — подразумевается, что они расположатся в методичке дальше, но проанализирую их общие особенности. Наши упражнения нужны, чтобы, находясь в одном физическом и кинестетическом пространстве, приостановить мысленные и эмоциональные реакции друг на друга и на это пространство. Они предлагают способ провести время вместе и пережить соприсутствие тел, не опираясь на выводы и предположения, которые следуют из накопленного опыта участников.

Какие техники помогают не впадать в состояние «я уже знаю этого человека и его способы общения»? Как перейти к доязыковому способу взаимодействия, которое на самом деле все время происходит, но так быстро, что мы этого не замечаем? Как проявить и удерживать способность к доязыковому взаимодействию?

***

Одним из главных упражнений на наших репетициях оказалось стояние. Стояние — это нейтральное положение, неподвижность, из которой потенциально может развернуться любой возможный танцевальный и движенческий сценарий.

Практика стояния давно со мной как с педагогом. Я не могу припомнить, от кого ее получил, но не хотел бы отрицать историю и понимаю, что наиболее известной разработкой стояния является «Маленький танец» Стива Пэкстона. И хотя я никогда не практиковал «Маленький танец» в чистом виде, я полагаю, что он проник в меня через воздух и через слова педагогов, у которых я занимался.

Во время стояния становится понятно, какая богатая у нас «внутренняя жизнь». Мы не созданы для таких простых действий, как стояние. Сразу появляется вопрос: зачем стоять? Сразу находятся причины не продолжать. Но нужно продолжать, сохраняя центр нейтральности, из которого все мысли или переживания в теле «проплывают, как облака по небу» (так часто говорят о мыслях во время медитаций).

Нейтральность проявляет и другую проблему. Как не стать слишком неподвижным? Как не потерять способность, или желание, к танцу? В отличие от привычной медитации, стояние — это коммуникация. Или, скорее, кинестетическое переживание пространства.

***

Нам нужно что-то более достоверное для танца, чем психологическая жизнь. К чему мы можем постоянно обращаться и сохранять конкретность в танце? Это равновесие, тонус, внимание, физиологические процессы, память тела о паттернах движения всех существ, которые составляют нашу эволюционную цепочку (как пишет Нил Шубин в книге «Внутренняя рыба»).

Упражнения предлагают не отключить, а, скорее, переформатировать все органы чувств для пространственного восприятия. То есть приостановить эмоциональные и мысленные реакции, но при этом сдвигаться — или вылепляться — в ответ на получаемую информацию, оставаясь в танце. Смотреть на любые разговоры или отношения через призму танца. Сознательно увеличить интенсивность внимания — но не вглубь, а, скорее, расширяя площадь покрытия, растягивая равномерную сеть внимания на максимальное количество доступных объектов. Это натягивание временно формирует тело, а

сменяемость телесных форм, которая обусловлена появлением, движением и исчезновением других объектов, и является танцем.

Если еще упростить, то для танца нужно расположить и удерживать внимание между собственной телесностью, собственным местонахождением и всеми партнерами, которые тоже перемещаются. Удержание здесь — не фиксация, а сверхчувствительность ко времени и пространству: где и как долго мне нужно находиться?

***

В начале такого способа практиковать танец вы будете обнаруживать потерю способности к действию. Все будет больше похоже на прислушивание. В дальнейшем пространство начнет танцевать всеми присутствующими и само выбирать, для кого сейчас проявиться более интенсивно, а для кого остаться ландшафтом. Но и интенсивность, и состояние ландшафта всегда подвешены как вопрос, а не утверждаются.

Танец дает возможность пребывания в мире и коммуникации без привычных психологических реакций, если мы не тянем в него повседневные способы взаимодействия. Если верить, что танец возник как способ отдыха от работы, то он антипрагматичен. Нельзя отдохнуть, пользуясь теми же связями и участками головного мозга, что при работе. «Смена деятельности — лучший отдых». Вопрос в том, насколько кардинальна эта смена.

Танец также связан с сакральным, с ритуалом. То есть, опять же, с телом — или даже со всей человеческой сущностью в целом — в неповседневной ситуации.

Иначе говоря, с давних времен существует потребность делать телом что-то, что не имеет никакого практического значения. Я связываю это с потребностью в полноте жизни и с потребностью, чтобы что-то в жизни было завершенным. Танец, как искусство, предоставляет возможность взять свою жизнь в свои руки — во время его исполнения.

***

Если все же проанализировать психические или эмоциональные реакции, то мы заметим, что зачастую тело оказывается темной (невидимой) частью человеческой сущности, которая влияет на решения. Как говорит Мераб Мамардашвили, не надо во всем искать мировую трагедию — плохое настроение может быть связано с тем, что у вас болит живот.

Но что если проявить телесность и посмотреть на эмоцию как на движение? Рассмотрим на примере прикосновения во время работы в паре. Когда люди касаются друг друга, то обе стороны получают так много информации, что, если они примешивают к касанию свое эмоциональное отношение к партнеру, то не могут удержать внимание.

На занятии эмоции как будто нейтрализуются «расположением ко всем присутствующим». Но мы знаем, как сразу становится заметным, если между людьми есть эмоциональные отношения (и не только если они плохие).

Все не нейтральное при работе с касанием плохо. Оно разрывает связь с тем, что происходит на самом деле. Но нужно такое нейтральное, которое дает проявиться любому яркому, экспрессивному. Нейтральное, которое не сковывает и не усредняет, а просвечивает, растет ото всех ярких проявлений и дает всему развиваться именно как танцу — как пространственному переживанию.

***

Человек — разъединенное существо. Мысль и тело разлепляются. Мы способны словами и звуками передавать информацию, но 

как сделать мысль физически проживаемой — без интерпретаций, оценок, культурных рамок? Возможно ли это?

Например, в песне, в отличие от бытового говорения, нет разъединения мысли и тела. Но мысль — это язык, а танец — нечто, на мой взгляд, ускользающее от называния и от кон-текста.

В моменты опасности физическое проживание мысли работает естественно. А если не работает, то ты умираешь. Но при опасности возникает прагматически оправданная мысль, и она очевидна.

Как танец может быть таким же конкретным, как в момент смерти — когда вся человеческая суть становится единой, неразделенной, мысленно-физической?

Маленький танец — возможность заметить, что любая мысль во время стояния связана с равновесием. Стояние является фоном — идеалом, которого никогда не достигнуть. Для появления и продолжения танца нужен фон, и на фоне становится видно, что любая мысль разворачивается движением в теле-пространстве.

Во время стояния мысль развивается по тем законам или через те образы, которые признаются мной как возможные. Это замкнутый круг между рефлекторным и приобретенным. Нужны способы мысли, фоны, системы координат, которые подходят именно для танца. Стояние — один из таких фонов.

***

Иногда происходит так, что не возникает вопросов «как танцевать?» и «зачем вообще танцевать?». Тогда возникает радость, ведь нет универсального постоянного ответа на эти вопросы.

В жизни отведено место танцу. Есть институции, связанные с танцем. Но часто, когда я начинаю танцевать и если танец в итоге случается, то я обнаруживаю, что он принадлежит либо моим учителям и танцующим рядом людям, либо моему предыдущему опыту, в котором мне открывалось понимание необходимости танцевать.

Мне кажется, художники, создавая танцевальные работы, часто не работают напрямую с танцем. Это позволяет им отвлечься от назойливых «как танцевать?» и «зачем вообще танцевать?». Тогда танец находит энергию убедительности в посторонних ответах, связанных с культурой тела или эмоциональной жизнью. Но возникает также и опасность, что в дальнейшем не получится продвинуться именно в танце. Такие работы зачастую не хочется повторять, потому что они вдохновляют на танец раз или два, но не больше. В них танец не заложен как ген и поэтому танец не может решать задачи, которые поставлены в работе.

Танец для меня — специфическая территория, отдельная от вопросов о теле в культуре в повседневной жизни. На территории тела в культуре идеологически проще объяснить себе, зачем двигаться — чтобы критиковать ограничения телесности. На территории танца нужно создать условия для танца и следить, чтобы он не стал безделушкой, чтобы продолжать иметь дело именно с танцем.

Как задавать убедительные и интересные вопросы, которые создадут условия для танца?

И, конечно же, остается еще вопрос: видите ли вы ценность в вопросах, которые не имеют «прямого» отношения к вашей прагматичной жизни?

Текст: Антон Вдовиченко
Редакторка: Ольга Тараканова