10 октября состоялось открытие выставки Вячеслава Ахунова “Tlön, разорванное время и orbis tertius”. Открытие посетили представители музея современного искусства «ГАРАЖ» (Москва).

По ссылке можно прогуляться по выставке онлайн и послушать авторские комментарии Вячеслава Ахунова:

https://www.youtube.com/watch?v=pTVQz4_5NlY&feature=youtu.be

К выставке TLÖN, РАЗОРВАННОЕ ВРЕМЯ И ORBIS TERTIUS

В экспозиции представлен изданный в Милане LAURA BULIAN GALLERY уникальный альбом-факсимиле «Арт-Хеология СССР».

В 1998 году Вячеславом Ахуновым была написана статья «… ID EST ИДЕАЛЬНОЕ “ВРЕМЯ TLÖN»?” как реакция на прекрасный проект казахского художника Ербосына Мельдибекова: «Гиперпатриотический арт-проект TLÖN — Я НЕ ЗНАЮ ТАКОЙ СТРАНЫ…»

Через двадцать лет художник вновь вернулся к теме Тлена, осмысливая такие вещи, как время, реальность, память, стирание памяти, сомнение, подлинность, неопределенность и смерть.

… ID EST ИДЕАЛЬНОЕ

«ВРЕМЯ TLÖN»?

«…кто изобретатели Тлёна?»

«Язык Тлена был не пригодным для

формулирования этого парадокса –

большинство так и не поняло его»

Хорхе Луис Борхес «Tlön, Uqbar, Orbis Tertius»

TLÖN — Я НЕ ЗНАЮ ТАКОЙ СТРАНЫ…

Гиперпатриотический арт-проект Ербосына Мельдибекова.

«Социальная история человечества превратилась в историю вытеснения смерти» (Бодрийар), не по этому ли, к концу 20-го столетия, как главная приманка, которую предлагает модернизм, появился труп человека с ободранным кожным покровом и части человеческого тела с невероятной тщательностью распиленные на ровные сегменты? Теперь художнику нет необходимости превращаться в философа и требовать для прояснения основ искусства и своего творчества «антропологического подхода», доказывая, что свобода существования и творчества имеет смысл лишь в отношении к бытию — искусство в прежних своих смыслах и своем понимании кончилось, — с невероятной быстротой инициировались процессы последовательного разоружения, демонтажа художественных форм, хотя, кое-где, еще тлеет память о сакральном единстве смертного и божественного, земного и небесного, сакрального и прафаного, о том, что искусство и есть уникальный способ существования этого единства.

Уничтожение всякой художественности и попытка изъятия ритуальной составляющей искусства — вот связующая нить всех процессов проистекающих в агонизирующем теле позднего постмодернизма. Остается решить, если не вмешается осознание присутствия смерти, или предчувствие смерти, или сама смерть, на самом ли деле подлинное бытие-творчество, субстанцию художнического «Я» и субстанцию экзистенции составляют неопределенность и свобода? Или смерть, как последняя истина, — предрешенный исход поступательного движения от начала к концу искусства как такового, и в конце концов, лишение его исключительной позиции, когда сама реальность превращается в произведение искусства, когда стираются границы между искусством, политикой и социальным.

Дальше, вероятно, нас ожидает только полный TLÖN, если он не наступил уже вчера. Эрнст Юнгер советует: «Художники, можете спать спокойно ближайшее столетие».

Или действительно наступило «Время Тлена»?

Если это так, тогда отдыхайте онтологически укорененные, утомленные трудностями, связанными с процессом деструкции исчезающей реальности, спите носители антропологической мысли, эстетического и экзистенциального сознания еще сто лет кряду в наступившем «Времени Тлена»! Время фатальных стратегий и постисторической гиперреальности, время бесконечных симуляций, выдающих отсутствие за присутствие? Прошло Время Искусства Отрицающего Самого Себя, непостижимым образом извлекающего смысл из отрицания всякого смысла!

Прошло Великое Время Тотального Абсурда, Спасительного Абсурда, Время Отрицания, Беспрестанного Отрицания всякой позитивности и всякого утверждения, и самой Идеи Отрицания, Ценности Отрицания как Идеала!

В онтологическом плане уже наступило «Время Тлена», или — то, что вынашивалось в самом сердце модернизма и окрепло в осмыслении «противостояния-противодействия», подталкивая наконец-то осознать дряхлость и не состоятельность модернисткой онтологии, исторически исчерпавшей себя. «Время Тлена», в которое незаметно для себя мы вступили, уже без определенности местом и временем — та «ситуация», в которой себя застали, или так называемая «историчность», обернувшаяся фундаментальной характеристикой человеческого бытия и мышления.

Можно отметить, что радикальное изменение воображения сродни добровольному сумасшествию, но мир извечно изменчив, и мы в нем, становящие иными, впрочем, истоки остаются истоками — незамутненными, чистыми, и ясно стремление оказаться там, где нет пока ничего, желание вступить в иное пространство мышления, дерзнувшим быть молчанием, летаргическим сном, но не «Временем Тлена» как фатальной неизбежности, увы, ставшей вынужденной необходимостью перед осознанием времени новой реальности, пусть даже через сто лет.

И дух творящего, упокоенный в летаргическом сне, больше не признает химер экстаза — только сверхчувствительная безмолвность, деидеализирующая шумный поиск мнимого величия изжившей себя парадигмы. Или поистине с демиургическим упрямством фальшивомонетчиками за’постмодернизма разных калибров вынашивается мысль о неком сверхчувствительном порыве, когда вступает в свои права закон внутренней силы, — темный, на первый взгляд, неосознанный порыв, доведенный до истовой драматической напряженности, но только на первый взгляд, — нет, не преобладает тяга «отрыва» от горизонтальной плоскости земли, стремление, отринув притяжение — к вертикали, к свободному парению в более точных озарениях.

И как явь, но не запретная достоверность, мнимые усилия ещё, как многим кажется, мыслящих себя inter-esse, т. е. «среди вещей» или «сущностно», приговоренных волей случая, присваивая, использовать часть западного исторического культурного пространства с его чувственным опытом, его исповедальный, сверх интимный пласт, подчас стыдясь собственной истории и собственных корней, с желанием ненавязчиво и легко достичь победоносных целей, небрежно отвергнув собственный социальный опыт (Например: посттимуридской и далее утопически-коммунистической деградации, если суть касается Центральной Азии). В результате, сугубо эстетическое насилие, приступы доморощенной гениальности и сама ничтожность возникновения нового, доселе неизвестного жеста, — лишь останки выживших, чужих ощущений и… надежда на будущее прозрение.

Да, именно прозрение, — тот шанс, который требует прежде всего истовую приверженность к выбранному Пути, не минуя излишнию погружённость в земную жизнь, в которой осмысление некогда преследовало за каждой преодоленной невнятностью, и как итог, собственное самоотречение, в котором затаилось сомнений не меньше, чем той назойливой смелости вновь и вновь, без тени сомнения, повторять поиск «глубинных взаимосвязей» за видимой стороной вещей и времени.

Самообольщение…

Нет больше умения доверять себе, сохранять дистанцию с почтенным прошлым, настоящим и, лишенным четкости, будущим, — лишь ориентировочные, смутные, усыпляющие ощущения, на почве которых засыпают даже терзаемая противоречиями идея, движение, подлинность, устраняющее противоречия и само пробуждение к действию, к жесту и ко всему, что могло бы породить иной образ мышления, — поистине наступила эра засасывающего «Времени Тлена» — торжество «аттракционизма» в масштабе планетарной массовой вакханалии!, когда ликует полная потеря критериев во благо сиюминутного наслаждения, — никчемная, почившая в бозе речь паразитирующих на открытиях предыдущих периодов.

Надо учесть, что не все из некогда великого и канонического стало уделом архивной затхлости, и сохраняя свою энергетическую и стилистическую власть, оставляет упрямых похитителей духа («последователей») наедине со своим конвейерным, скудным воображением без способности к зачатию, в глухих выселках, далеких от иных способов мышления. Но оставшиеся в наследство вещи устали вытаскивать себя на первый план и одаривать возможностью посредством их достичь сокрытое в новой реальности и за ней, преодолевать эмпирическую слепоту, осознать не только их существование в «первосозданной сути». Они как бы подсказывают, что для преодоления «Времени Тлена» необходимы другие переживания и художественные формы, не питающиеся изжившими методами самовыражения, то есть большее, чем сама подлинность, низведенная до уровня натуралистичности или внешней, обернутой в шелуху из красивых слов, метафор и фраз реальности. На самом деле вечно изменяющаяся реальность всегда предлагает гораздо больше утрат чем предполагалось ранее, но и больше находок чем воображение готово немедленно переварить, побуждая к большему, чем само озарение и экстаз.

Или наступившее «Время Тлена» призвано подготовить почву для чего-то другого, более совершенного, провоцировать возникновение того, что в конце концов, станет венцом духа времени?

Но вернемся к началу: «Социальная история человечества превратилась в историю вытеснения смерти. Вслед за мертвыми из социального пространства последовательно изгоняются дикари, сумасшедшие, дети, старики, необразованные, бедняки, извращенцы, интеллектуалы, женщины. Смерть есть иное системы, стремящейся к своему совершенству» (Бодрийар).

К этому списку следует добавить разного рода аттракционистов, интеллектуалов, музыкантов, поэтов, художников и прочий паразитирующий прошлыми открытиями сброд постиндустриальной эпохи.

Вячеслав Ахунов. 1998

Vyacheslav Akhunov was born in 1948 in Och, Kyrgyzstan. He lives and works in Tashkent, Uzbekistan.

ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ВЫСТАВКИ:

2018

«Скотный Двор, выставка на скотном дворе», Ташкентская область, Узбекистан.

«Красные мантры», Галерея Лауры Булиан, Милан, Италия.

«Красная линия», Берлин, Германия.;

2017

«Искусство принадлежит…», Галерея ZL, Ташкент;

2016

«Под сомнение», галерея Люда, Санкт-Петербург, Россия.;

2014

«Красная линия», VOLTA NY, Нью-Йорк, США.;

2013

«Красная линия», Галерея Лауры Булиан, Милан, Италия.;

SELECTED EXHIBITIONS SINCE 2007:

2019

“Punk Orientalism,” MacKenzie Art Gallery, Regina, Kanada.;

2018

“Vyacheslav Akhunov”, Red Mantra, Laura Bulian Gallery, Milan, Italy. "2nd Yinchuan Biennale Contemporary art", China;

2017

“Neon Paradise. Shamanism from Central Asia”, Laura Bulian Gallery, Milan, Italy;

2016

“Quand fondra la niege où ira le blanc. Collezionismo Contemporaneo. Opere dalla collezione Enea Righi”, Palazzo Fortuny, Venice, Italy;

2015

“The fourth prose”, curated by Marco Scotini, Laura Bulian Gallery, Milan, Italy; “Balagan. Contemporary Art from the Former Soviet Union and Other Mythical Places”, curated by David Elliot, Kuhlhaus Berlin, Berlin, Germany; Project 35: “The Last Act”, Garage Museum of Contemporary Art, Moscow, Russia; “Too Early, too Late, Middle East and Modernity”, curated by Marco Scotini, Pinacoteca Nazionale di Bologna, Bologna, Italy

2014

“And the trees set forth to seek for a king”, curated by Raphie Etgar Museum On the Seam (MOTS), Jerusalem, Israel; “The Other & me”, curated by Jassim Alawadhi and Colin Reaney, Sharjha Art Museum, Sharjha, UAE; “The empty pedestal”, curated by Marco Scotini, Museo Archeologico, Bologna, Italy;

2013

“The Red Line”, solo show curated by Marco Scotini, Laura Bulian Gallery, Milan, Italy; “Lost to the Future”, Institute of Contemporary Arts, Singapore Biennale 2013, “If the World Changed”, Singapore; More light, "5th Moscow Biennale 2013", curated by Catherine de Zegher, Moscow, Russia; “Winter”, curated by Ayatgali Tuleubek and Tiago Bom, Central Asian Pavillion-55. Venice Biennial, Venice, Italy; “The Collection As A Character”, MuHKA museum, Antwerp, Belgium; “At the Crossroads: Contemporary Art from Central Asia and the Caucasus”, selling exhibition, Sotheby’s London, UK

2012

“Documenta (13)”, curated by Carolyn Christov-Bakargiev, Kassel, Germany; “Arsenale 2012”, Ukrainian Biennale of Contemporary Art, curated by David Elliott, Kiev, Ukraine; “Revolution vs Revolution”, Beirut Art Center, Beirut, Lebanon;

2011

“I´ve Dreamt About”, MUDAM-Musée d’Art Moderne Grand-Duc Jean, Luxembourg; “Atlas. How to carry the world on one’s back?”, Deichtorhallen Hamburg, Hamburg, Germany; “Between Heaven and Earth — Contemporary Art from the Centre of Asia”, Calvert22, London, UK; “Ostalgia”, curated by Massimiliano Gioni, New Museum of Contemporary Art, New York City, NY, USA; “Atlas. How to carry the world on one’s back?”, ZKM — Zentrum für Kunst und Medientechnologie Karlsruhe, Germany;

2010

“Watchmen, Liars, Dreamers (Erudition concrete 3)”, FRAC — Ile-de-France Le Plateau, Paris, France; Ground Floor America, Den Frie Centre of Contemporary Art, Copenhagen, Denmark; “Lonely at the Top #5”, curated by Viktor Misiano, MuHKA, Antwerp, Belgium;

2009

“Changing Climate”, WUK Kunsthalle Exnergasse, Vienna, Austria; "11th International

İstanbul Biennial", curated by WHW/What, How & for Whom collective, Istanbul, Turkey; “The view from elsewhere. Small Acts”, Queensland Art Gallery / Gallery of Modern Art, Brisbane, Australia; “For Keeps: Sampling Recent Acquisitions 2006 — 2009”, Auckland Art Gallery, Auckland, New Zeland; “Monument to Transformation 1989-2009”, City Gallery Prague, Czech Republic;

2008

“Busan Biennale 2008”, Busan, South Corea; “I dream of the stans: videos actuales de Asia central”, Museo de Arte de El Salvador, MARTE, San Salvador, Bahamas; Traces du Sacré — Centre Pompidou — Musée National d´Art Moderne, Paris, France; “Tracing Roads through Central Asia”, Yerba Buena Center for the Arts, San Francisco, USA;

2007

“Live Cinema/The Return of the Image: Video from Central Asia” — Philadelphia Museum

of Art, Philadelphia, USA; “Time of the Storytellers”, curated by Viktor Misiano, Kiasma, Museum of Contemporary Art, Helsinki, Finland; "52nd International Art Exhibition Venice Biennale", Venice, Italy; “La Biennale de Montréal 2007”, Montreal, Canada.;