Большевики стремились не только преобразовать общество, но и переделать само человечество. Люди новой, научной и рациональной эпохи должны были быть подобны машинам, которые будут не рождаться, а производиться и быть совершенными, как сошедшие с конвейера изделия. Некоторые даже верили в то, что наука позволит победить смерть и воскресить людей из мёртвых. Чтобы достичь этого светлого будущего, необходимо было сначала избавиться от всего слабого, примитивного и безобразного — этой цели служили большой террор, голод и лагеря. Но реализована была лишь первая часть — миллионы людей были убиты, а в плане вечности главным достижением так и остался забальзамированный труп Ленина.

Однажды обезьяна возьмёт в лапы человеческий череп и задумается, откуда он взялся.

Владимир Ленин

В сентябре 1920 года, по совету Максима Горького и с письмом от Ленина в кармане, Герберт Уэллс прибыл в Россию. Это не был его первый визит. В январе 1914 Уэллс посетил Петербург; он прогуливался по людным улицам столицы и покупал сувениры. К 1920 году в центре города осталось всего около полдюжины магазинов — остальные закрылись; их витрины были заколочены досками или разбиты, а внутри пылились остатки товара. Электрическое освщение и масляные лампы исчезли; вместо них были свечи из животного жира. На углах улиц и вокзалах крестьяне торговали молоком, яйцами и яблоками. Шнурки, одеяла, ложки, вилки, бритвы и лекарства нельзя было купить ни за какую цену. Люди были одеты в лохмотья; шляпы шили из сукна, покрывавшего столы для бильярда, а платья — из штор.

Повсюду была смерть. В канавах лежали тела людей, убитых за ботинки или пальто. Оставленные посреди улиц трупы лошадей клевали вороны. Из города поспешно уезжали люди (лишь каждый десятый из тех, кто был зарегистрирован в городе в 1917 году, по-прежнему оставался там в 1923). Оставшиеся разбирали деревянные дома на дрова. Когда Уэллс навестил Ленина в новой столце, Москве, театры всё ещё были переполнены, а оркестрами дирижировали люди во фраках и галстуках. Но город потерял почти половину населения, а оставшиеся стали другими людьми.

В гостях у Горького Уэллс познакомился с «третьей женой» писателя, тридцатилетней женщиной, которую все звали Мурой. Между ними проскочила искра страсти, и Мура провела ночь в комнате Уэллса. «Я был уверен, что она влюблена в меня, — написал он. — Я верил каждому её слову». Десять лет спустя, в 1929 году, после посещения его лекции в Берлине, Мура присоединилась к Уэллсу в Лондоне. Она отказывалась выходить за него замуж и жить с ним, однако стала его спутницей на всю оставшуюся жизнь.

Мария Игнатьевна Закревская родилась в семье чиновников эпохи царизма в Полтаве, а в возрасте 19 лет вышла замуж за барона Ивана Бенкендорфа, российского дипломата, которого встретила на организованной посольством вечеринке. Её муж унаследовал семейное имение в Эстонии, которая тогда входила в состав Российской империи. Живя то в замке, то в петербургской квартире, Мура вращалась в высших кругах общества.

До Первой мировой войны Россия была стремительно развивающейся страной, а Петербург был одним из самых величественных городов мира, центром культурного авангарда, не менее влиятельным, чем Париж или Вена. Война положила этому конец. Царизм пал, и началась гражданская война, продлившаяся до начала 1920-х годов. Многие российские города несколько раз переходили из рук в руки, а каждая оккупация сопровождалась казнями и конфискацией имущества.

Тех, кто остался в стране, ждало продолжение гражданской войны, голод, чистки, вторжение нацистов и сталинский террор, тогда как эмигранты стали кочевниками, оседая в Харбине, Шанхае, Берлине, Париже или Праге, а затем двигаясь дальше. Некоторым удавалось и дальше заниматься своей профессией. Большинству же везло меньше. Бывшие офицеры становились наёмниками или телохранителями, профессоры — таксистами или шахтёрами, домохозяйки — уборщицами, учительницами языка или танцовщицами в ночных клубах.

Это было поколение Муры. Для неё прежняя жизнь закончилась в апреле 1919 года, когда крестьяне убили её мужа и сожлги её дом. После этого она осталась одна.

В начале «России во мгле», книги, написанной по возвращению из России, Уэллс пишет о Муре:

«Нашим гидом и переводчиком оказалась дама, с которой я познакомился в России в 1914 году, племянница бывшего русского посла в Лондоне. Она получила образование в Ньюнхэме, была пять раз арестована при большевиках; выезд из Петрограда был ей запрещён после попытки пробраться через границу в Эстонию к своим детям; поэтому уж она-то не стала бы участвовать в попытке ввести меня в заблуждение. Я говорю об этом потому, что на каждом шагу, и дома, и в России, мне твердили, что нам придётся столкнуться с самой тщательной маскировкой реальной действительности и что нас всё время будут водить в шорах».

Однако, по словам её дочери, Мура не училась в Ньюнхэме. Вряд ли она вообще бывала в Англии. Также сомнительно, чтобы она хоть раз была арестована большевиками.

Прежде чем стать спутницей Горького, Мура была любовницей Роберта Брюса Локкарта, неофициального представителя Британии в России. Локкарт и Мура встретились в марте 1918 года на вечеринке в посольстве. По словам Локкарта, их познакомил Джордж Хилл, ещё один британский агент, тоже работавший на чекистов. В своих мемуарах «Воспоминания офицера британской разведки» (1932), которые легли в основу успешного фильма «Британский агент» (1934), снятого режиссёром «Касабланки» Майклом Кёртисом, Локкарт написал:

«Ей было 26 лет. Чистокровная русская, она с высокомерным презрением смотрела на мелочи жизни и отличалась исключительным бесстрашием. Её огромная жизнеспособность, которой она, может быть, была обязана своему железному здоровью, вселяла бодрость во всех, кто приходил с ней в соприкосновение. Где она любила, там был её мир; её жизненная философия делала её хозяйкой всех возможных последствий. Она была аристократкой. Она могла бы стать коммунисткой. Она никогда не могла бы быть мещанкой».

Впервые приехав в Россию, Локкарт застал расцвет прежнего режима. Посещая монастыри, ипподромы и огромные особняки богатых купцов, он увидел образ жизни, которому суждено было вскоре исчезнуть. Больше всего ему запомнились грустные цыганские песни, которые пела «толстая, грузная женщина лет сорока». Цыганская музыка пробуждала в Локкарте нечто, чего он не был в состоянии выразить: «Она крайняя противоположность всему англосаксонскому. Она неудержимо разрывает все препятствия. Она приводит человека к ростовщикам или доводит до преступления». Он сохранил любовь к цыганской музыке на всю оставшуюся жизнь, и ростовщики (или кредиторы) действительно долгое время преследовали его.

В январе 1912 Локкарт посетил Москву как дипломат, представляющий торговые интересы Британии. В январе 1918 он вернулся уже как агент, посланный премьер-министром Ллойдом Джорджем, чтобы не позволить России заключить мирный договор с Германией.

Политика Британии состояла в том, чтобы заменить советский режим тем, который бы продолжил войну. С этой целью в страну была отправлена группа агентов. Некоторыми из них были писатели.

В предисловии к своей книге «Эшенден, или Британский агент», основанной на реальных событиях, Сомерсет Моэм написал:

«В 1917 году я поехал в Россию с заданием предотвратить большевистскую революцию и воспрепятствовать выходу России из войны. Читатель увидит, что усилия мои успеха не имели».

Усилия Локкарта также не имели успеха. Поначалу он соглашался с позицией большевиков, что вмешательство союзников в дела России лишь сыграет на руку Германии. Позже он убеждал Лондон вмешаться «как можно скорее и незаметнее». Нет сомнений, что он был частью кампании союзников, направленной на подрыв большевистского режима и, возможно, подразумевавшей убийство Ленина и Троцкого. Однако летом 1918 года Ленин и Феликс Дзержинский решили взять под контроль тайные операции союзников и обернуть их в свою пользу.

«План Локкарта» был реакцией руководства большевиков на слабость советской власти. Раскрытие заговора союзников позволило им скрыть слабые места нового режима. Локкарт был арестован 31 августа после убийства главы петроградского ЧК и покушения на Ленина. Мура, которая была его любовницей и секретаршей, в этот момента была с ним.

Именно Мура добилась освобождения Локкарта. Его делом занимался заместитель Дзержинского Яков Петерс, который ранее жил в Лондоне в изгнании и был женат на англичанке. Петерс был знаком с Мурой до того, как её встретил Локкарт, и вполне возможно, что они были любовниками.

Локкарта продержали всего одну ночь. Через несколько дней, когда он отправился к Петерсу, чтобы справиться насчёт Муры, его арестовали снова. На этот раз он провёл за решеткой месяц. Сначала его держали в здании на Лубянке, в одной камере с обычными уголовниками. Петерс регулярно посещал Локкарта, приносил ему книги и расспрашивал об отношениях с Мурой. Позже Локкарта перевели в Кремль, а ещё через несколько дней Мура вышла на свободу. От неё начали поступать передачи с едой, одеждой, кофе, табаком и книгами.

Вскоре Мура заявилась вместе с Петерсом. Пока Петерс рассуждал о своих революционных похождениях, Мура, поймав взгляд Локкарта, вложила записку в одну из лежащих на столе книг. Опасаясь, что Петерс может увидеть это в зеркале, Локкарт почти незаметно кивнул. Как только Петерс ушёл, Локкарт раскрыл книгу — «Французская революция. История» Томаса Карлейля — и прочитал записку: «Ничего не говори — всё будет хорошо».

Вполне возможно, что сцена с передачей записки была постановкой. Как бы там ни было, всё действительно закончилось хорошо. В октябре 1918 года Локкарта обменяли на дипломата Максима Литвинова, арестованного британскими властями. Локкарт вернулся в Шотландию к семье. В СССР его заочно приговорили к смертной казни.

Локкарта с почестями встретили на родине. Артур Бальфур завалил его вопросами о «философии большевизма». Локкарт даже встретился с королём. Однако его дипломатическая карьера забуксовала.

Когда Локкарт бросил Муру в России, она, вероятно, считала, что это ненадолго. В письмах она рассуждала о том, что они могут воссоединиться в Швеции. Однако вестей от него не было, и она начала подозревать, что он исчез навсегда. В ходе ссоры, описанной в «Воспоминаниях британского агента», Мура назвала Локкарта «довольно умным, но недостаточно; довольно сильным, но недостаточно; немного слабым, но недостаточно». Время показало, что её оценка была верной. Локкарт вернулся к жене, оставив Муру на произвол судьбы. А когда она снова связалась с ним 29 июля 1924 года, он уже бросил жену и ребёнка и состоял в связи с замужней женщиной, молодой третьей женой лорда Росслина, под влиянием которой принял католицизм.

Благодаря связям в правительстве, с началом Второй мировой войны Локкарт получил должность в Отделе политической разведки Министерства иностранных дел. А в 1943 году он был посвящён в рыцари.

После Второй мировой жизнь Локкарта пошла по наклонной. Леди Росслин ушла в монастырь, и Локкарт женился на своей секретарше военных времён. Бросив государственную службу, он решил сосредоточиться на писательстве, но из-под его пера не вышло ничего значимого. Последние годы его жизни были омрачены проблемами с деньгами и алкоголизмом.

Независимо от отношений, в которых он состоял, и занимаемых им должностей, Локкарт продолжал регулярно видеться с Мурой. После его смерти в 1970 году она устроила ему православные похороны, на которых присутствовала только она одна. Он бросил её в России, но она испытывала к нему чувства, которых не испытывала ни к одному другому мужчине.

Мура познакомилась с Максимом Горьким летом 1919 года, когда искала работу переводчицей. В те времена квартира Горького служила убежищем для самых разных людей (по слухам, там скрывался сам Великий князь). Поначалу Мура была секретаршей Горького, а затем переехала к нему. Через месяц она стала хозяйкой дома. Когда Уэллс посетил Горького в 1920 году, Мура была центром его жизни. После того, как она его бросила, Горький установил на столе отпечаток её руки в бронзе. Пока они были вместе, она была его связью с внешним миром.

Это положение гарантировало ей сложные отношения с ЧК. Позже Мура говорила Горькому, что ЧК подослал её к нему (то же самое она говорила Уэллсу). В квартире Горького прошёл обыск. Ничего не нашли, но Григорий Зиновьев, председатель Петроградского Совета, который отдал приказ об обыске, по-прежнему был уверен, что Мура — британская шпионка.

В декабре 1920 Мура решила посетить обретшую независимость Эстонию, чтобы навестить своих детей. Она была арестована по подозрению в шпионаже и отпущена только после того, как Горький обратился к Ленину. За время пребывания в Эстонии она обзавелась новым мужем — Николаем Будбергом, который вскоре после этого перебрался в Аргентину. Благодаря ему она получила паспорт и титул баронессы. С тех пор, каждый раз, когда она приезжала в СССР, то удостаивалась приёма на наивысшем уровне. Говорят, что на похоронах Горького в 1936 году она стояла рядом со Сталиным.

Мура сказала Уэллсу, что не могла вернуться в СССР потому что была бы сразу же арестована — по её словам, из-за своего участия в «деле Локкарта» она оказалась на карандаше у тайной полиции. Именно поэтому она не могла сопровождать его в ходе его поездки в Россию в июле 1934 года — на этот раз для встречи со Сталиным.

Встреча Уэллса с Лениным в 1920 году не была успешной. Уэллс был впечатлён умом Ленина. Однако это впечатление не было взаимным. Встреча со Сталиным в 1934 году прошла не лучше.

Вопреки представлению о Сталине как о зловещем персонаже, при личной встрече у Уэллса сложилось о нём совсем другое мнение: «Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нём нет ничего тёмного и зловещего, и именно этими его качествами следует объяснить его огромную власть в России».

Уэллс приехал в Россию, чтобы убедить Сталина объединиться с Рузвельтом и положить конец Великой депрессии. Но Уэллс не понял, какое общество хотел построить Сталин. Советский Союз и капиталистический Запад были полными противоположностями. Большевики считали капитализм обречённой системой и не намерены были сотрудничать.

На следующий день Уэллс навестил Горького на даче. Беседуя через Уманского, который выполнял роль переводчика и на встрече со Сталиным, Уэллс упомянул, что собирается вернуться в Лондон через Эстонию, где встретится с баронессой Будберг. «А она была здесь неделю назад», — сказал Уманский. Уэллс был ошеломлён: «Но три дня назад я получил от нее письмо из Эстонии!»

Горький рассказал Уэллсу, что за год Мура трижды приезжала к нему в Россию. Более того, она регулярно пересекала границу в обоих направлениях. История о том, что она не могла вернуться в Россию, была выдумкой. Уэллс так и не оправился от этого удара: «Я не мог заснуть до конца поездки. Моя гордость была ущемлена. Ещё ни один человек не ранил меня настолько сильно. Я лежал в кровати и рыдал, как ребёнок».

После возвращения из России в 1920 году Уэллс хвастался Ребекке Уэст, что спал с секретаршей Горького. Уэллс был дважды женат и состоял в связи со многими интересными женщинами, в том числе американской журналисткой Мартой Геллхорн, основательницей первой клиники контроля рождаемости Маргарет Сэнгер и бывшей монахиней и большевиком Одеттой Койн. Однако Мура была единственной женщиной, которую он по-настоящему любил.

Мура была его «тенью» — тёмной, неосознанной стороной личности. Уэллс хотел, чтобы Мура помогла ему найти себя. Чего Мура хотела от Уэллса? Когда Сомерсет Моэм спросил, что её привлекает в Уэллсе, она ответила: «Он пахнет мёдом».

Мура и Уэллс договорились, что будут состоять в свободных отношениях. Однако Уэллс по-прежнему ревновал из-за её связи с Горьким. Она уверяла его, что у неё не было секса с Горьким, который, по её словам, был импотентом. Но Уэллс не верил, что отношения Муры с Горьким были сугубо платоническими.

Прибыв в Эстонию, Уэллс потребовал, чтобы Мура объяснилась. «Она встретила меня на Таллинском аэродроме, нисколько не встревоженная, ласковая и, похоже, без всяких задних мыслей». За завтраком он рассказал ей о том, что произошло с ним в России. Поначалу она всё отрицала, а затем сказала то же самое, что и Горькому — что её подослала тайная полиция. У неё не было выбора, сказала она. Работа на тайную полицию была ценой за её жизнь.

Уэллс отказывался верить, что у неё не было выбора. Лучше умереть, чем совершать некоторые поступки, настаивал он. Мура, смеясь, возразила, что он вероятно не изучал биологию, раз не слышал об инстинкте выживания.

Уэллс считал, что достигшие высокого уровня сознания люди должны управлять процессом эволюции. Но если люди — это животные, подчиняющиеся слепому закону естественного отбора, то как они могут управлять эволюцией? Насмешка Муры разрушила картину мира, которой придерживался в Уэллс.

Эта картина мира была основана на вере в высокоразвитое меньшинство, руководящее ходом истории. Однако он был не в состоянии руководить даже ходом своей собственной жизни. Уже при первой встрече с Мурой он знал, что ей нельзя доверять. Она не была той женщиной, которую он полюбил. Однако он не мог заставить себя порвать с ней. Можно ли считать это эталоном жизни сознательного человека?

Сама того не осознавая, Мура уничтожила представление Уэллса о себе как о рациональном человеке. Но она также сделала его более счастливым.

Уэллс добился успеха в жизни собственным трудом, несмотря на бедность и слабое здоровье. Он родился в малообеспеченной семье и вырос на кухне под посудной лавкой. С возрастом у него сформировалось представление о том, что он отличается от подавляющей массы людей. Он смотрел на человечество как бы со стороны. Джозеф Конрад однажды написал, что Уэллс был безразличен к человечеству, но в то же время хотел его улучшить (тогда как сам Конрад любил человечество, но не надеялся улучшить его).

Уэллс хотел избавить человечество от всего слабого и уродливого, создав тем самым новый вид. Он ничуть не сомневался в том, что человек возник в результате естественного отбора. Учение Дарвина он впитал, посещая лекции Гексли. Гексли утверждал, что нравственность чужда природе, а борьба за выживание несовместима с этикой. Уэллс был полностью согласен с данным мнением, однако настаивал, что жизнь при этом не должна быть бессмысленной.

В «Прозрениях» (1901), свойственной ему смеси пророчества и пропаганды, Уэллс приплёл теорию эволюции к своей идее Новой Республики, мирового государства, управляемого образованной элитой, миссия которой — очистить человечество и преоразить мир.

Научно-фантастические романы Уэллса рисуют иную картину. В «Машине времени» (1895) человечество разделено на две расы: хрупких элоев и примитивных морлоков. Под конец книги Путешественник во времени отправляется в ещё более далёкое будущее и обнаруживает Землю опустевшей и практически лишённой жизни (за исключением крабоподобных существ и мхов). Отправившись ещё дальше в будущее, он видит погружающуюся во тьму планету, единственной формой жизни на которой осталась зелёная слизь. После всего увиденного, «развивающаяся цивилизация представлялась ему в виде беспорядочного нагромождения материала, который в конце концов должен обрушиться и задавить строителей».

Ещё худшая судьба уготована человечеству в романе «Война миров» (1897), повествующем о вторжении марсиан. Инопланетяне в итоге терпят поражение, но побеждают их не люди, а бактерии — «ничтожнейшие твари, которыми премудрый господь населил Землю». Более того, победа над марсианами может быть только временной, ведь они более развитые существа, чем люди: «Может быть, им, а не нам принадлежит будущее».

Посыл всех этих книг — если люди попытаются установить господство над природой при помощи науки, это обернётся против них; а если поставить науку на службу эволюции, это породит чудовищ — резко контрастирует с идеями, которые Уэллс пропагандировал всю свою жизнь.

Самый мрачный из романов Уэллса, «Остров доктора Моро» (1896), повествует о вивисекторе, который проводит жестокие эксперименты над животными с целью превратить их в некое подобие людей: «Всякий раз, как я погружаю живое существо в купель жгучего страдания, я говорю себе: на этот раз я выжгу из него всё звериное, на этот раз я сделаю разумное существо». Однако всё, что ему удаётся — это создать зверолюдей: «Они сами делают себе берлоги, собирают плоды, травы и даже заключают браки. Но я вижу их насквозь, вижу самую глубину их душ и нахожу там только зверя. Их звериные инстинкты и страсти продолжают жить и искать выхода». Моро признаёт: «Перед вами уже больше не животное, не создание единого творца, а только загадка. Я желал — это было единственное, чего я желал, — изучить до конца пластичность живого организма».

Результат экспериментов доктора Моро — это пародия на человечество.

В своих романах Уэллс говорит разными голосами, как медиум; однако, в то же время, во всех этих голосах узнаётся его собственный. Когда доктор Моро говорит: «Изучение природы делает человека в конце концов таким же безжалостным, как и сама природа», он предвосхищает то, что Уэллс скажет через 5 лет в «Прозрениях».

Выступая однажды с лекцией в летней школе в Оксфорде, Уэллс объявил: «Я ищу либеральных фашистов, просвещённых нацистов». В «Прозрениях» он писал о времени, когда «евреи потеряют большую часть своей инаковости и перестанут быть чужеродным элементом». В «России во млге» он хвалил Ленина за то, что тот посадил за решётку лидеров сионистов и запретил изучение иврита.

Несмотря на свои антисемитские взгляды, Уэллс не был фашистом. Нацисты сжигали его книги; более того, его бы расстреляли одним из первых в случае захвата Британии. Однако с нацистами его роднило убеждение — также разделяемое Горьким — что человечество необходимо очистить от слабых и уродливых элементов.

В романе «Рождённые звёздами: биологическая фантазия» (1937) Уэллс выражает идею, что эволюцией человека может руководить инопланетный разум. Главный герой, Джозеф Дейвис, был воспитан в традициях христианской религии, которую не может принять, став взрослым; однако не принимает он и веру в прогресс. Его мучит ощущение бессмысленности. Однажды ему приходит в голову, что планету бомбардируют космическими лучами, вызывающими у людей мутации. Согласно его теории, за этим стоят марсиане, которые стремятся таким образом сделать из людей таких же разумных существ, как они сами.

«Быть может кто-нибудь из вас читал книгу "Война миров", не помню кто её написал: Жюль Верн, Конан Дойль или кто-то ещё из этих парней, — говорит один из членов Планетарного клуба. — Там рассказывается, как эти марсиане вторглись на землю, хотели её колонизировать … Допустим, они скажут: давайте начнём изменять жизнь на земле; давайте переменим её; займёмся человеческим характером и мозгом и переделаем их на марсианский манер … Понимаете? Марсианские умы в созревших земных телах». Идею затем подхватывает медиамагнат, и в скором времени весь мир оказывается охвачен страхом перед марсианами.

Профессор Эрнст Кеппель из Планетарного клуба видит в марсианах новый вид разума, который сделает возможной «настолько прекрасную жизнь в будущем, что вся история до этого будет казаться безумным кошмаром перед рассветом». Другой член клуба возражает, что это будет означать «конец человечества». Кеппель этого не отрицает: «Я презираю человечество … я безмерно устал от человечества … Очистить землю от него!» Кеппель мечтает о новом человечестве. Но он знает, что это лишь фантазия.

В 300-страничном философском опусе «Судьба человека» (1939) Уэллс пишет:

«Нет никаких причин считать, что природа благоволит человеку в большей степени, чем ихтиозавру или птеродактилю … Я ощущаю, что ныне Вселенная устала от него … поток судьбы всё стремительнее несёт его навстречу упадку и смерти».

В предисловии к роману «Война в воздухе» (1941), содержащему некоторые из самых удивительных его предсказаний, Уэллс пишет, что может добавить к книге только одно — свою эпитафию, которой должна стать фраза: «Я вас предупреждал. Проклятые вы дураки».

Этот крик отчаяния мог бы принадлежать профессору Кеппелю.

Большинство людей уверены, что внутри них обитает одна-единственная личность, но Уэллс знал, что он — как и любой другой человек — имеет несколько личностей. Рациональный человек, о котором он говорил Муре, был обманом.

Когда все его надежды растаяли, у Уэллса остались лишь видения ясновидца, которыми изобилуют его книги. В этих видениях человечество — как и рациональный человек — предстаёт как призрак. Момент, когда сознательная часть человечества возьмёт ход эволюции под свой контроль, никогда не наступит; жизнь — лишь бесцельное движение с периодическими проблесками красоты. Такой была философия Уэллса, которую он открыл для себя, встретив Муру в России.

«Сегодня он живёт в состоянии равнодушного презрения по отношению к неразумности и жестокости человечества» — так писал Уэллс о самом себе в 1945 году. Как и десятилетием ранее в «Анатомии разочарования», он вложил эти слова в уста вымышленного персонажа, Уилфреда Беттрейва, ещё одного альтер эго Уэллса. Беттрейв спрашивает Уэллса о его последней художественной книге «Счастливый поворот» (1945), посвящённой теме жизни после смерти. Уэллс отвечает: «Мы создаём мечты из наших неуловимых желаний. Когда мы пытаемся схватить их, они испаряются».

Самое примечательное в «Счастливом повороте» — это атмосфера безмятежного смирения. Рассказчик, которому приснился тайный ход по дороге в клуб, описывает свои странствия по миру мёртвых, где конфликтов между людьми не существует. Во второй части книги, озаглавленной «Божественная вневременность красоты», Уэллс пишет: «Добродетель — это дело нравов и поведения в обществе, но в мире есть очень разные представления о ценностях … Относительность морали резко контрастирует с бессмертной однозначностью красоты». Неутомимый борец за изменение мира перешёл от действия к созерцанию, от борьбы к принятию неизгладимых противоречий человеческой жизни.

Книги Уэллса — это послания от его подсознательной личности, записанные при помощи автоматического письма. К моменту написания произведений, которые вошли в состав «Современных мемуаров» (1944), его мировоззрение прорвалось из подсознания в сознание. Эта книга, вышедшая в дорогом издании (один экземпляр стоил 2 гинеи — довольно внушительную по тем временам сумму; более того, Уэллс подчёркивал, что «более дешёвого издания не предвидится»), задумывалась как вместилище его «сокровенной философии», которая прежде держалась в тайне.

Начинается книга с признания Уэллса во внутреннем противоречии:

«На протяжении сорока лет я вкладывал деньги, строил дома, разбивал сады, обеспечивал детей и внуков при полном безразличии к печальной судьбе, которая в итоге ждет всё это. Как видно, человек не создан, чтобы предвидеть будущее. Он создан, чтобы считать, будто настоящее положение дел продлится вечно».

В одной из своих ранних статей под названием «Вымирание людей» (1894) Уэллс писал: «Самодовольная уверенность людей в своём будущем необоснована … в случае с любым другим животным, час его восхождения на вершину предшествовал его падению». Полвека спустя в «Современных мемуарах» Уэллс написал: «Прошлые прецеденты указывают на то, что место человека займёт какая-то незначительная форма жизни … Возможно даже, что насекомые — например, муравьи — выработают свойства, которые приведут к уничтожению людей. Возможно, что прямо сейчас возникают формы жизни, чьим оружием будет иммунитет к заразным человеческим болезням».

Отличает эти две записи не то, что Уэллс изменил мнение о том, как именно вымрет человечество, а то, что он перестал верить в способность человека предотвратить своё вымирание. В борьбе за существование единственный закон — это обеспечить собственное выживание. Вопрос Муры вернулся к нему.

Под конец жизни, в возрасте 80 лет и страдая от диабета и рака, Уэллс поддался своей тайной фантазии. В «Разуме на краю своей натянутой узды» (1945) он написал, что прежде у него «была уверенность в итоговом торжестве разума … вопрос состоял лишь в том, какую форму примет этот новый этап развития разума». Но чем больше Уэллс изучал мир, тем «труднее становилось логически вывести облик грядущего … нет никакой логики … любые попытки найти логику тщетны … нет ни выхода, ни пути вперёд».

«С каждым годом в мире накапливается всё больше мыслительной энергии, и я убеждён, что эта энергия — которая, хоть возможно, и связана со светом или электричеством, имеет свои уникальные свойства — однажды сможет породить вещи, которых мы сегодня не можем себе даже представить».

Максим Горький

Как Горький рассказывает в автобиографической повести «Детство», ранние годы его жизни были трудными. В возрасте трёх лет он потерял отца, а в 12 лет ушёл из дому и стал скитаться по России, зарабатывая на жизнь помощником сапожника, тряпичником, буфетным посудником и фабричным рабочим. В итоге он устроился журналистом в провинции и начал писать статьи, рассказы и пьесы, в которых описывал жизнь людей на дне общества. К концу века он был уже известным писателем и дружил с Чеховым, Толстым и Лениным.

Как и Уэллс, Горький был не в восторге от человечества. Он был одним из идеологов богостроительства, движения, к которому примкнули многие высокопоставленные большевики. Нечто вроде эзотерического светского культа, богостроительство было частью европейского движения конца XIX века, сочетавшего в себе оккультизм с наукой. Богостроители верили, что настоящий революционер должен стремиться к обожествлению человечества (что также включало в себя победу над смертью).

В своём романе «Исповедь» (1908) Горький называет отдельного человека «ничтожным и злым комком мелких желаний». Однако человечество, по его мнению, потенциально всесильно. Друг Горького, Анатолий Луначарский (1875 — 1933), сооснователь богостроительства, который позже стал народным комиссаром просвещения в большевистском правительстве, резюмировал философию движения в рецензии на «Исповедь»: «Бог, о котором говорит старик [главный герой "Исповеди"], — человечество, цельное социалистическое человечество. Это единственное божественное, что нам доступно. Этот Бог не родился ещё — строится только … Бог — есть человечество грядущего».

Частью обожествления человечества, по мнению Горького, должно было стать уничтожение материи. Данную идею он выразил в разговоре с поэтом Александром Блоком, который он приводит в «Заметках из дневника»:

«Лично мне больше нравится представлять человека аппаратом, который претворяет в себе так называемую "мёртвую материю" в психическую энергию и когда-то, в неизмеримо отдалённом будущем, превратит весь "мир" в чистую психику … Ничего, кроме мысли, не будет, всё исчезнет, претворённое в чистую мысль; будет существовать только она, воплощая в себе всё мышление человечества … Я разрешаю себе думать, что когда-то вся "материя", поглощённая человеком, претворится мозгом его в единую энергию — психическую. Она в себе самой найдёт гармонию и замрёт в самосозерцании — в созерцании скрытых в ней, безгранично разнообразных творческих возможностей».

Блок считал такую перспективу ужасной: «Мрачная фантазия, — сказал Блок и усмехнулся. — Приятно вспомнить, что закон сохранения вещества против неё».

В поисках подтверждения того, что законы материи могут быть преодолены, Горький обратился к паранормальным явлениям, а именно к телепатии, интерес к которой проявлял на протяжении всей жизни. Горький не был первым, кто объединил науку с оккультизмом. В Европе философ Эрнст Мах, идейный вдохновитель ультрарационалистического логического позитивизма, и оккультист и основоположник антропософии Рудольф Штейнер вступили в Союз монистов, основанный немецким биологом Эрнстом Геккелем (1834 — 1919). Для Геккеля и его последователей монизм был не только научной философией, но и новой религией (которая имела антихристианский и даже антисемитский характер). Геккель под конец жизни стал членом расистского националистического Общества Туле (в которое также входил Рудольф Гесс). В России была мадам Блаватская, которая на какое-то время околдовала доверчивого Генри Сиджвика. Были Гурджиев и Успенский, проповедовавшие идею о том, что люди — это лишённые сознания и воли механизмы, которые обычно в итоге превращаются в прах, но благодаря определённым знаниям могут победить смерть.

Эти оккультисты не отвергали науку. Они верили, что наука и оккультизм обнаруживают одну и ту же фантастическую реальность. Именно представление о науке как своего рода магии привлекало большевиков-богостроителей, и в частности Луначарского. Бывший последователь Блаватской, Луначарский осознавал, что большевизм по своей сути был религиозным движением. Будучи народным комиссаром просвещения, он обладал огромной властью (в том числе, властью подвергать цензуре произведения искусства), однако потерял влияние после прихода к власти Сталина и провёл последние годы своей карьеры в должности посла в Испании.

В 1924 году Луначарский — который был сторонником не только теософии, но и ницшевской идеи сверхчеловека — основал Советский комитет психических исследований. Для него, как и для остальных богостроителей, революция подразумевала преобразование не только общественной жизни, но и самого человека — по сути, создание нового вида.

Схожих взглядов придерживался и невролог Владимир Бехтерев (1857 — 1927), который положил начало парапсихологическим исследованиям в Советском Союзе, считая, что ему удалось найти научную основу древней веры в бессмертие. «Личность не уничтожается вместе со смертью, — писал он. — А, выявляясь в течение всей жизни своими различными сторонами, живёт и дальше, и живёт вечно, как известная частица в творениях общечеловеческой духовной культуры». Душа человека, по его мнению, была разновидностью энергии, а энергия бессмертна.

Как и Гурджиев, Бехтерев считал, что, пробуждаясь утром ото сна, люди лишь переходят из одного сна в другой:

«Оба состояния сознания, сон и бодрствование, одинаково субъективны. Только начиная вспоминать себя, человек по-настоящему пробуждается. И тогда вся окружающая жизнь раскрывается ему в ином аспекте, приобретает иное значение. Он видит, что это жизнь спящих, жизнь во сне. Всё, что люди говорят, всё, что они делают, — они говорят и делают во сне».

Майерс пришёл к выводу, что личность человека «множественна и изменчива», а Уэллс считал людей сочетанием разрозненных механизмов. Взгляд советского психолога мало чем отличался. По мнению Бехтерева, поведение человека было продиктовано не сознательными решениями, а внушением.

В декабре 1927 года, перед тем, как отправиться на научную конференцию в Ленинград, Бехтерев получил приглашение от Сталина. Возможно, Сталин хотел заручиться поддержкой Бехтерева в споре с Троцким о публикации трудов Фрейда в СССР (Троцкий выступал за, тогда как Сталин был против, а Бехтерев был известен своим скептицизмом по поводу научной ценности психоанализа). По другой версии, Сталин хотел получить медицинскую консультацию, а Бехтерев осматривал Ленина во время предсмертной болезни последнего. Что произошло между Сталиным и Бехтеревым точно неизвестно, но после встречи Бехтерев сказал коллегам: «Диагноз очевиден. Тяжёлая паранойя».

На следующий день Бехтерев умер. Его кремировали без вскрытия. Похоронами занимался Андрей Вышинский, который позже был прокурором на показательных процессах Сталина. Имя и труды Бехтерева были стёрты из учебников. Его сын, который был уверен, что его отца отравили, был арестован и казнён. Позже жену сына отправили в трудовой лагерь, а их детей — в детский дом.

Красин, Горький, Луначарский и Бехтерев называли себя последователями Дарвина. Однако они отказывались принимать описанный Дарвином мир. Если человек возник случайно, то его ждала та же судьба, что и все другие виды, то есть вымирание. Решение было найдено в трудах Ламарка, чья версия эволюции содержала нечто вроде идеи прогресса.

Сталин одобрял Ламарка, поскольку его версия эволюции допускала возможность планирования будущего человечества (Сталин даже поставил во главе советской науки агронома-ламаркиста Трофима Лысенко).

Лысенко считал, что мир природы должен быть преобразован человеком, и хотел создать новый вид путём изменения наследственных признаков. «В нашей стране в любой области человеческой деятельности можно творить чудеса», — писал он. Выступая в 1935 году на съезде сельскохозяйственных работников, на котором также присутствовал Сталин, Лысенко заявил: «В нашем Советском Союзе люди не рождаются. Рождаются организмы, а люди у нас делаются». Лысенко — который сам был «сделанным» человеком — стремился переделать человечество.

Горький разделял это видение, однако считал, что его удастся воплотить в жизнь только в том случае, если учёные сбросят оковы устаревшей морали. Сам Горький открыто поддерживал опыты на людях. В 1933 году он написал по случаю создания Всесоюзного института экспериментальной медицины:

«Мы должны экспериментировать над людьми, мы должны изучать человеческий организм, процессы внутриклеточного питания, кровообращения, химические процессы нервной системы».

В 1921 году ЧК создал лабораторию для исследования ядов. В 1930-годах там начали проводиться эксперименты над людьми; воздействие иприта испытывали на узниках ГУЛАГа. Ранее, в 1924 году, в лабораториях Петроградского медицинского института проводились эксперименты с биологическим оружием, в ходе которых на заключённых местных тюрем испытывали возбудителей энцефалита и сибирской язвы. О результатах этих экспериментов известно мало, но можно предположить, что они часто заканчивались летальным исходом.

Куда больше известно о строительстве Беломорканала. В ходе этого единственного получившего широкую известность эксперимента по масштабному использованию принудительного труда, около 300 тысяч заключённых закончили строительство всего за 20 месяцев. Примерно треть из них погибли.

Горький посвятил проекту памятную книгу «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина», в которую вошли сочинения нескольких советских авторов. Для этих писателей Беломорканал олицетворял новое человечество, современную версию прометеевского духа. На одной из фотографий в книге была изображена женщина-зек с дрелью. Подпись гласила: «Изменяя природу, человек изменяется сам». Это было очень по-марксовски.

Для Маркса мир природы сам по себе не имел ценности. Лишь человек мог придать ему смысл. Беломорканал должен был быть воплощением этой философии. Однако на деле было построено лишь бесполезное сооружение (канал почти не использовался), а изуродованная и отравленная земля была усеяна трупами.

Рабочие трудились в опасных для жизни условиях, использовали примитивные инструменты и испытывали недостаток рабочих материалов (иногда человеческие кости использовались для укрепления бетонных блоков). Многие заключённые питались корой деревьев и травой, чтобы выжить. Из тех, кто выжил, примерно 12 тысяч были освобождены. Остальные остались в лагерях. После смерти Горького памятную книгу осудили, а многие из авторов были арестованы.

Начался ещё более масштабный эксперимент — по коллективизации сельского хозяйства. Горький всегда считал крестьян низшей формой жизни. В 1921 году, когда в стране бушевал голод, Горький сказал журналистам: «Я полагаю, что из 35 миллионов голодающих большинство умрёт». Годом позже он написал: «Вымрут полудикие, глупые, тяжёлые люди русских сёл и деревень … и их заменит новое племя — грамотных, разумных, бодрых людей».

В 1930 году Горький написал в газету «Правда» статью, название которой стало в период коллективизации популярным лозунгом: «Если враг не сдаётся, — его уничтожают». Когда в 1932 году детей младше 12 лет начали казнить за воровство — в том числе, за присвоение зерна голодающими крестьянами — Горький не протестовал (Сталин объяснил этот закон тем, что в Советском Союзе дети взрослеют раньше). Позже Горький сравнивал противящихся коллективизации крестьян с паразитами: «Стихийная сила природы создаёт массы паразитов — наша разумная воля не должна мириться с этим, — крысы, мыши, суслики наносят хозяйству страны огромный вред и убытки, исчисляемые, вероятно, сотнями миллионов рублей».

И снова Горький стал выразителем марксовского подхода.

Писавший в середине XIX века Маркс хвалил политику, проводимую Британией в Индии, за искоренение деревенской жизни, тогда как Энгельс примерно в то же время приветствовал подчинение «неисторических» народов (а именно славян, которых он называл «аборигенами в сердце Европы») и призывал к их истреблению в ходе следующей мировой войны, чтобы сделать шаг вперёд в истории.

Мнение Горького о том, что для прогресса человечества необходимо уничтожить отсталые группы, совпадало с философией русского космизма, которую исповедовали некоторые советские учёные. Константин Циолковский (1837 — 1935), которого часто называют крёстным отцом русской астронавтики, верил, что в космосе человек может преодолеть смерть. Философия космизма — цель которой Циолковский описывал как «усовершенствование человека и ликвидацию всех отставших форм жизни» — оказала влияние на космическую программу СССР.

В трактате «Воля Вселенной. Неизвестные разумные силы» (1928) Циолковский пропагандировал идею межпланетных полётов как пути к обретению бессмертия. «За победой над воздухом не последует ли победа над эфирным пространством: воздушное существо не превратится ли в эфирное! — писал он, — Тогда эти существа будут уже как бы прирождёнными гражданами эфира, чистых солнечных лучей и бесконечных бездн космоса … Итак, нет конца жизни, конца разуму и совершенствованию человечества. Прогресс его вечен. А если это так, то невозможно сомневаться и в достижении бессмертия».

В этом материалистическом «восхищении» мёртвые восстанут из могил благодаря силе науки. Порвав с плотью, люди войдут в область, где смерти не существует. Низшие формы жизни — растения, животные и отсталые люди — будут оставлены позади либо уничтожены. Останется лишь «чистая мысль», о которой Горький говорил Блоку — бесконечная, бессмертная энергия.

Через год после возвращения Горького из-за границы, несколько советских писателей были приглашены на встречу с ним на даче его друга. Как оказалось, это была встреча не только с Горьким, но и со Сталиным, который воспользовался случаем, чтобы представить свою идею о том, что писатели должны быть «инженерами человеческих душ». Данное выражение часто приписывается самому Горькому, и неслучайно. Горький всегда считал, что писатель способен изменить мир — а, встав на сторону народа, и ускорить трансформацию человечества.

В последние годы жизни Горький с ужасом для себя наблюдал за метаморфозами в советском обществе: это было совсем не то, о чём он мечтал. По слухам, после его смерти в его доме прошёл обыск, и была найдена рукопись басни, в которой Сталин представал в образе огромной блохи.

Отношения Горького с советской властью всегда были непростыми. Сталинский режим прославлял его (например, в его честь был назван самый большой в мире пассажирский самолёт, который потерпел крушение во время демонстрационного полёта). Однако ему никогда не доверяли. Он с детства страдал слабым здоровьем, и когда в 1921 году Ленин посоветовал ему перебраться в более тёплый климат, Горький покинул Россию, переезжал с места на место в сопровождении Муры и в итоге осел в Италии.

Даже живя за границей, Горький был крепко связан с СССР. Он регулярно получал деньги от Генриха Ягоды (например, 400 фунтов стерлингов в 1936 году), чтобы платить за проживание на вилле в Сорренто. По словам личного секретаря Горького (который был позже расстрелян), Ягода также перевёл 4000 долларов на машину для писателя. Это — а также Мура, которая, вероятно, работала на Ягоду — позволяло советскому режиму держать Горького под своим контролем. Однако он всегда считал, что имеет определённую свободу, и именно эта мнимая свобода делала его одновременно ценным и опасным для советской власти.

В итальянском доме Горького собирались русские писатели и художники со всей Европы. Благодаря общению с ними он был в курсе жизни диаспоры. Сотни представителей интеллигенции были депортированы из страны на пароходах; многие другие покинули страну своим ходом. Большинство из них канули в безвестность. Тем не менее, в 1920-х и 30-х годах Сталин считал белых серьёзной угрозой.

И эта угроза была реальной. Антибольшевиков в эмиграции возглавляли такие харизматичные личности, как Борис Савинков и Сидней Рейли, у которых были могущественные сторонники в западных странах. Именно для борьбы с эмиграцией Дзержинский в 1921 году создал фальшивую антибольшевистскую организацию «Трест». Планировалось создать видимость того, что внутри советского режима действует мощная и организованная оппозиция, которой по силам осуществить переворот. План сработал: русские эмигранты и представители западной интеллигенции начали жертвовать деньги, а Савинкова и Рейли удалось заманить в СССР. Рейли был расстрелян, а Савинков, предположительно, покончил с собой, выбросившись из окна своей камеры в здании ВЧК на Лубянке.

Горький вёл активную переписку с людьми из разных стран мира. В его личном архиве были письма с информацией не только о русской эмиграции, но и о ключевых игроках в борьбе за власть, развернувшейся после смерти Ленина. Сталин был одержим идеей заполучить эти письма. Мура сделала всё, чтобы добраться до них первой; по некоторым сведениям, она даже сама составила завещание Горького, согласно которому весь его архив должен был перейти к ней, и подделала его подпись.

Горький первый раз приехал обратно в СССР в 1928 году, и после нескольких поездок туда и обратно, окончательно вернулся в 1933. Боясь, как бы его письма и записи о встречах с представителями эмиграции не попали не в те руки, он не взял архив с собой. Все свои бумаги он хранил в чемодане, который оставил у доверенного лица. К 1933 году этим чемоданом завладела Мура. Скорее всего, его содержимое было рассредоточено по разным странам Европы, которые она посещала в ходе своих поездок. Архив Горького стал её оружием в борьбе за выживание.

В начале 1935 года офицер НКВД навестил Муру в Лондоне с письмом от Горького, в котором тот просил её приехать в СССР вместе с чемоданом. Летом того же года приехала жена Горького с аналогичной просьбой. Мура отказалась. В мае 1936 года Уэллс написал, что Мура была постоянно заплаканной. Было ли это из-за того, что Горький был в опасности? Или из-за того, что в опасности оказалась она сама?

Офицер НКВД предложил Муре сделку: вернуть бумаги в обмен на возможность увидеться с Горьким. В противном случае, безопасное возвращение в СССР ей не гарантировалось. Было очевидно, что инициатором сделки был Сталин, поэтому Мура обратилась за советом к Локкарту. Тот сказал, что если она откажется отдать бумаги, их заберут у неё силой, а, может, и убьют; единственный выход — отдать содержимое чемодана. Мура так и сделала. Она отправилась в СССР и передала чемодан Сталину.

Между 1933 годом и июнем 1936, когда умер Горький, Мура — которая тогда жила с Уэллсом в Лондоне — совершила как минимум шесть поездок в Советский Союз. Когда Горький окончательно вернулся в СССР, он был очень болен. В последние дни жизни Горького Мура было рядом с ним; она приехала к нему на дачу на машине Ягоды. Нет оснований считать, что она приложила руку к смерти Горького, однако она также была не в силах её предотвратить. После того, как Горький умер, она решила задержаться, чтобы уладить дела, связанные с его литературным наследием.

В мае 1934 года сын Горького, Максим Пешков, выпивал с секретарём и врачом писателя. После этого он, предположительно, упал в снег, подхватил воспаление лёгких и умер. Секретарь и врач были на крючке у Ягоды, который, как все знали, был влюблён в жену Пешкова. Учитывая наличие мотива и профессиональный интерес к ядам, Ягода вполне мог организовать убийство Пешкова. А сделать это было бы невозможно без одобрения Сталина.

В декабре 1934 года был убит Сергей Киров, потенциальный соперник Сталина. Вопреки мнению многих, вполне возможно, что Сталин не был организатором убийства. Однако Сталин использовал смерть Кирова, чтобы начать массовые репрессии, в ходе которых было арестовано около 100 тысяч человек. Начался «Большой террор».

На первом показательном процессе, организованном Ягодой всего через несколько месяцев после смерти Горького, Зиновьев и 15 других участников оппозиции были признаны виновными в сговоре с целью убить Сталина и казнены. По результатам второго процесса в 1937 году были расстреляны ещё 13 ведущих функционеров. А после третьего процесса в 1938 году врачи и секретарь Горького, а также сам Ягода были казнены по обвинению в отравлении Горького и убийстве его сына.

Бывший богостроитель провёл последние дни своей жизни в изоляции и в условиях, приближенных к домашнему аресту. Постоянно находясь под присмотром своего секретаря, Горький был отрезан от внешнего мира. В «Правде» начали публиковаться нападки на него, хотя сам Горький, возможно, не знал об этом, так как специально для него печатался отдельный экземпляр газеты. В мае 1936 года стало известно, что Горький смертельно болен. За две недели до его смерти у его помощников начали появляться те же симптомы отравления, что и у него самого. За два дня до смерти писателя навестил Сталин. Девятого июня, не в силах писать, Горький продиктовал слова: «Конец романа — конец героя — конец автора».

Мёртвые дети всех стран, объединяйтесь!

Манифест русского космизма, Петроград, 1920

Поэт Владимир Маяковский очень точно передал настроение, царившее в кругу большевиков после объявления о смерти Ленина 21 января 1924 года: «Ленин и теперь живее всех живых». Многие члены Компартии верили, что Ленин на самом деле не мёртв, но не были уверены, в каком именно смысле: является ли дух Ленина бессмертным или Ленина можно вернуть к жизни в его физическом теле?

Похороны Ленина, организацией которых занимался Дзержинский, задали тон всем последующим официальным советским мероприятиям, в том смысле, что отражали текущее положение дел в борьбе за власть. Сталин и Зиновьев несли гроб, тогда как Троцкому — который на тот момент лечился на берегу Чёрного моря — даже не сообщили дату церемонии.

Перед похоронами гроб был выставлен в Колонном зале Дома Союзов для прощания. Встал вопрос о том, что делать с телом. Точно неизвестно, как было принято решение о бальзамировании. Стенограммы заседания Политбюро, прошедшего в конце осени 1923 года, когда Ленин уже был тяжело болен, указывают на то, что Сталин был против обычных похорон и кремации, и выступал за бальзамирование, против которого, в свою очередь, были Троцкий и Бухарин.

Сталин считал, что бальзамирование будет согласовываться с представлением православной церкви о том, что тела святых нетленны, и поставит религиозные чувства людей на пользу режиму.

Кто бы за ним ни стоял, решение о бальзамировании было не только политическим. Богостроители верили в то, что науке под силу победить смерть. Леонид Красин (1870 — 1926) хотел заморозить Ленина, чтобы позже вернуть его к жизни. Как и Горький, Красин был сторонником философии богостроительства. А ещё он верил в возможность воскресить человека из мёртвых при помощи науки.

Как и другие богостроители, Красин восхищался религиозным мыслителем Николаем Фёдоровым (1829 — 1903). В своих проповедях Христос говорил о том, что люди восстанут из могил во плоти. В отличие от западных религиозных традиций, русское православие было ближе к изначальному учению и проповедовало воскресение физического тела. Фёдоров считал, что наука может не только помочь будущим поколениям победить смерть, но и воскресить всех, кто когда-либо жил. Отвечая на письмо от Достоевского, ещё одного своего поклонника, Фёдоров так сформулировал свою философию:

«Наш долг, наша обязанность, наше дело заключается, следовательно, в том, чтобы воскресить всё умершее, утраченное нами как сынами, как потомками наших отцов, предков … заповедь Божья требует от рода человеческого обращения этой необъятной, слепой, бездушной силы вселенной в одушевлённую духом, разумом и волею всех воскрешённых поколений … и всё тогда будет произведением разума, воли, сознательного труда».

Фёдоров превратил православную веру в воскресение во плоти в проект по преодолению смерти при помощи технологий:

«Вопрос об участи земли приводит нас к убеждению, что человеческая деятельность не должна ограничиваться пределами земной планеты. Мы должны спросить себя: знание об ожидающей землю судьбе, об её неизбежном конце, обязывает ли нас к чему-либо или нет? Или, иначе сказать, такое знание естественно ли, т. е. необходимо ли и нужно ли оно на что-нибудь в природе, или же неестественно и составляет бесполезный придаток? В первом случае, т. е. если такое знание естественно, мы можем сказать, что сама земля пришла в нас к сознанию своей участи и это сознание, конечно, деятельное, есть средство спасения; явился и механик, когда механизм стал портиться … потому-то и нет в природе целесообразности, что её должен внести сам человек, и в этом заключается высшая целесообразность».

Фёдоров оказал огромное влияние на богостроителей, и в частности на Красина. Бывший террорист и информатор Охранного отделения, инженер, специалист-взрывотехник, торговец оружием, фальшивомонетчик, отмыватель денег, главный финансист большевиков и народный комиссар внешней торговли, сегодня Красин почти забыт, однако без него большевикам вряд ли удалось бы удержаться при власти. Именно Красин вёл переговоры с союзниками и возглавлял советскую торговую делегацию, которая положила конец экономической блокаде Советского Союза. Без советско-английского торгового соглашения 1921 года советский режим, возможно, не пережил бы экономический кризис, последовавший за революцией и гражданской войной. Лицом соглашения был Горький, однако именно Красин руководил изъятием произведений искусства, драгоценных камней, металлов и их продажей западным покупателям за твёрдую валюту. В переводе на сегодняшние деньги, сумма, которую Красину удалось собрать, равняется примерно 160 миллиардам долларов.

Красин был не просто решалой. Как и другие богостроители, он был глубоко религиозным человеком, ни на секунду не сомневавшимся, что наука позволит людям победить смерть.

За три года до смерти Ленина на похоронах своего революционного товарища Льва Карпова Красин сказал:

«Я уверен, что наступит время, когда наука станет всемогущей, что она сможет воссоздать умерший организм. Я уверен, что когда это время наступит, когда освобождение человечества, используя всю мощь науки и техники, силу и потенциал которых мы не можем сейчас себе представить, сможет воскресить великих исторических личностей — и я уверен что, когда это время наступит, среди великих фигур будет наш товарищ».

Через несколько дней после похорон Ленина, Красин написал в газету «Известия» статью, озаглавленную «Архитектурное увековечение Ленина», в которой заявил, что мавзолей Ленина должен превзойти по своему великолепию Мекку и Иерусалим.

Двадцать пятого марта 1924 года, после переговоров с Дзержинским, было объявлено о том, что тело Ленина будет повторно забальзамировано. Три дня спустя Комиссия по захоронению Ленина была переименована в Комиссию по увековечиванию памяти Ленина.

Кубическая форма мавзолея была идеей Казимира Малевича, который также работал над декорациями для футуристической оперы «Победа над Солнцем», провозглашавшей скорое пришествие сверхчеловека. Основатель супрематизма, Малевич считал геометрические формы выражением высшей реальности. Мавзолей Ленина, по его замыслу, должен был олицетворять «четвёртое измерение», в котором смерти не существует. Через несколько дней после смерти Ленина Малевич написал:

«Точка зрения на то, что смерть Ленина не есть смерть, что он жив и вечен, символизируется в новом предмете, имеющем вид куба. Куб уже не геометрическое тело. Этим новым предметом мы пытаемся изобразить вечность, создать такое обстоятельство, которым бы утвердилась вечная жизнь Ленина, победившая смерть».

Малевич говорил, что каждый ленинист должен иметь в Ленинском уголке своего дома куб. Партия приняла его предложение и начала производство кубов. Некоторое время Ленинские уголки с кубами можно было увидеть по всей стране.

Малевич верил, что люди могут уподобиться Богу. Иногда казалось, что он считал богом и самого себя: «Так я рассуждаю о себе и возвышаю себя в Божество, говоря, что всё я и нет кроме меня ничего». После смерти Малевича в 1935 году, урна с его прахом была захоронена в поле под старым дубом. Над могилой установили бетонный куб. Через несколько лет началась война, и от его могилы не осталось и следа.

Мавзолей кубической формы спроектировал Алексей Щусев, также перестроивший Лубянскую тюрьму. Проект Щусева отражал веру Малевича в оккультные свойства куба. На заседании Комиссии по организации похорон Ленина 23 января 1924 года Щусев заявил: «Владимир Ильич вечен. Имя его навсегда, на вечные времена вошло в историю России, в историю человечества… Как нам почтить его память? Чем отметить его надгробие? У нас в зодчестве вечен куб … Позвольте и Мавзолей, который мы будем сейчас возводить в память Владимира Ильича, сделать производным от куба».

Первый вариант мавзолея, работу над которым необходимо было завершить быстро, чтобы успеть к похоронам 27 января, был выполнен из дерева и имел форму трёх кубов. Чтобы кубы выглядели каменными, их выкрасили в серый цвет. Работы заняли всего три дня. После статьи Красина был объявлен конкурс на проект более долговечного мавзолея. В итоге Красин утвердил макет Щусева, подразумевавший увеличенную версию деревянного мавзолея.

Проект Щусева объединил в себе несколько влияний. Незадолго до этого он посетил гробницу Тутанхамона в Луксоре, обнаруженную в 1922 году. Искажённая версия египетской мифологии долгое время была популярной среди теософов. Как дань египетской культуре, внутренний куб мавзолея был окружён платформами, образуя пирамиду. Замысел был очевиден: Ленин должен был вернуться из царства мёртвых в мир живых, как это делали фараоны в египетских мифах. Присутствовало и христианское влияние: мавзолей состоял из трёх кубов, что перекликалось с учением о Троице. Учение о Троице — это также догмат о воплощении; а Красин верил, что Ленина можно воскресить во плоти.

Пока шла работа над созданием постоянного мавзолея, предпринимались усилия по сохранению тела Ленина.

В конце января 1924 года Красин построил морозильную установку, чтобы держать тело в холоде. Однако его технология оказалась неэффективной, и тело начало разлагаться. Кожа на лице и кистях рук Ленина потемнела, появились морщины, а губы разомкнулись.

Поддерживать постоянную температуру было нелегко, а заморозка лишь ускоряла разложение. Но Красин твёрдо верил в эффективность заморозки и считал, что проблему можно решить, установив двойные стёкла и заказав более современную холодильную установку в Германии (по мнению большевиков, родине всех передовых технологий). Была куплена немецкая установка, но процесс разложения продолжался.

Эксперимент Красина по крионированию не мог быть успешным. Даже сегодня, при наличии намного более продвинутых технологий, заморозка приводит к повреждению тела. Тем не менее, когда Красин и Луначарский объявили о конкурсе проектов постоянного мавзолея, то подчеркнули, что в новом мавзолее должно быть подземное помещение для хранения техники, необходимой для обеспечения сохранности тела Ленина. Судя по всему, богостроители не оставляли надежд на то, что однажды Ленина можно будет вернуть к жизни.

Ленин категорически отвергал идею о том, что большевизм был новой религией. В 1913 году он написал Горькому, что попытки создать нового Бога — это не что иное, как некрофилия. Это было резонное замечание, однако Ленин был не так далёк от богостроителей, как ему казалось. Он также стремился воплотить в жизнь миф — раннехристианский миф о рае на земле — при помощи науки.

Поэтому не стоит удивляться тому, что многие большевики верили в бессмертие своего вождя. Разумеется, мечты о воскрешении Ленина были лишь фантазиями. Чучело, сделанное из останков Ленина, невозможно было воскресить.

Наука не смогла сделать человечество бессмертным. Всё, на что она оказалась способна, — это создать безжизненное чучело.

Обстоятельства смерти Ленина до конца не ясны. Известно, что он сильно пострадал при покушении 1918 года и перенёс инсульт. Первое вскрытие не дало однозначного ответа. Одни врачи считали, что он умер от атеросклероза, другие — что от сифилиса. Есть также версия, что Ленин хотел покончить с собой и попросил дать ему смертельную дозу лекарств.

Некоторые — в том числе, сам Ленин — считали, что его отравили по приказу Сталина. Позже так считал и Троцкий, а Сталин намекал на это, выпивая вместе с Горьким в 1930-х годах. Однако маловероятно, что Ленин был убит. Какой был в этом смысл, если он уже и так был беспомощен? Важнее здесь сам факт таких подозрений. Начав использовать массовые убийства в качестве политического инструмента, Ленин и его последователи не могли быть уверены, что их самих не устранят. Даже Сталин не мог рассчитывать на естественную смерть.

Когда Сталин умер в марте 1953 года — вероятно, вследствие кровоизлияния в мозг — Лаврентий Берия хвастался, что отравил советского вождя. Несколько месяцев спустя Берию расстреляли.

Какой бы ни была причина смерти Ленина, его тело получило первоклассный уход. В 1925 году Политбюро открыло лабораторию для изучения мозга Ленина. Его мозг, разделённый на 30 тысяч срезов и помещённый в формалин, изучали целое десятилетие. Согласно отчёту за 1936 год, он имел «нетипично высокую степень организации». Для сохранения тела принимались чрезвычайные меры. Когда нацистские войска наступали на Москву, тело Ленина было эвакуировано раньше жителей города.

Отношение к Ленину как к живому человеку сохранилось и после войны. Когда в 1973 году Политбюро решило провести обмен партийных документов, первым был выписан партбилет Ленина. В последние десятилетия коммунистического режима Ленина каждые полтора года переодевали в новые костюмы, сшитые швеями из КГБ.

В последние годы своего существования советский режим превратился в пустую оболочку. Представители элиты давно утратили веру в систему и держались за власть лишь из-за привилегий. Однако их качество жизни всё равно уступало рабочим из капиталистических стран. Когда благодаря либерализации Горбачёва они осознали этот факт, Советский Союз распался.

Ленин «пережил» созданный им режим. После развала СССР Борис Ельцин предложил закрыть мавзолей и предать тело земле, однако натолкнулся на противодействие со стороны коммунистов. Ленин так и остался в мавзолее. Задача тех, кто заботится о теле Ленина, не изменилась: устранять признаки старения. После профилактических работ в 2004 году было объявлено, что Ленин стал выглядеть моложе, чем в предыдущие десятилетия.

В 1919 году газета Всеукраинской ЧК «Красный меч» так резюмировала большевистскую философию: «Для нас не существует и не может существовать старых систем морали и человечности … Нам всё дозволено, потому что мы первыми в мире взяли в руки меч не для порабощения и угнетения, а во имя всеобщей свободы».

Для Ленина ЧК (его детище) всегда была машиной для убийств. Дзержинский придерживался того же мнения: «Мы представляем собой организованный террор — это надо сказать открыто — террор, совершенно необходимый в условиях переживаемого революционного времени».

Основанная в 1917 году, ЧК сменила несколько названий. В 1922 году она была переименована в ОГПУ, в 1934 — объединена с НКВД, в 1946 — вошла в состав МВД, а затем стала КГБ (ныне ФСБ). Однако изначальное название — чрезвычайная комиссия — лучше всего отражает то, каким видели назначение организации Ленин и первый председатель ЧК Дзержинский. Для обоих террор был прежде всего средством изменения человечества. В этом Ленин и Дзержинский были продолжателями дела якобинцев, жестокость которых переняли и превзошли.

Считалось, что когда человечество будет переделано, в терроре больше не будет необходимости. Однако, как и следовало ожидать, люди остались такими же, какими были прежде — если не ещё более напуганными и жестокими — а террор стал постоянным положением дел. Его жертвами стали десятки миллионов человек.

Быть может, Дзержинский умер потому что сам стал реакционером. В июле 1926 года он выступал на пленуме ЦК партии. Его речь была посвящена нападкам на врагов Сталина. Он выглядел бледным и нервно попивал воду из принесённого ему стакана. В тот же день он умер. Сталин объявил, что причиной смерти был сердечный приступ, однако многие считали, что Дзержинского отравили.

По одной из версий, Дзержинский нашёл документы, доказывающие, что Сталин был агентом тайной полиции при царизме. Об этом давно ходили слухи, и было бы неудивительно, если бы они оказались правдой. Обмен информацией с врагом, будь то в стратегических целях или ради личной выгоды, был стандартной практикой для русского подполья (как и для большинства революционных движений). В своём дневнике Локкарт пишет, что американский дипломат Джордж Кеннан заявлял, будто может доказать, что Сталин получал деньги от царской полиции. Было общеизвестно, что ведущие большевики работали на Охранное отделение — в частности, Михаил Калинин, который формально был президентом СССР с 1919 по 1946 год. И всё же, информация о том, что Сталин был обычным информатором, могла навредить вождю. Если Дзержинский действительно имел в своём распоряжении такие документы, его жизнь была в опасности.

Сталин считал убийство приемлемым, если оно служило цели. Но в чём состояла цель? Ответ можно найти в «Бесах» Достоевского — книге, которую Сталин читал (и делал множество пометок на полях), будучи учеником православной Тифлисской духовной семинарии. Достоевский задумывал «Бесов» как антиреволюционную книгу. Подлинной целью революционеров, считал он, было не облегчение людских страданий, а создание нового типа людей, которые не могли страдать. Сталин сделал эту цель своей собственной. На полях книги он написал, что единственные пороки — это слабость и глупость, тогда как достоинство — это сила.

В конце XIX века, когда Сталин посещал семинарию, такие взгляды не были редкостью. Ницшевская идея о сверхчеловеке, отвергающем нравственные законы, пользовалась популярностью в России. Там были ницшеанцы-анархисты и ницшеанцы-реакционеры, ницшеанцы-христиане и ницшеанцы-язычники. Позже появились также ницшеанцы-большевики, к которым стоит относить и Горького, видевшего (вслед за Достоевским) в революции проект по обожествлению человека.

Итальянские футуристы поддерживали фашизм, видя в нём воплощение культа сверхчеловека. Русские футуристы по той же причине поддерживали большевизм.

Футуристическая опера «Победа над солнцем», поставленная в 1913 году в Петербурге, начиналась с цитаты Ницше: «Бог умер». Сверхчеловек пел:

Мы поражаем вселенную
Мы вооружаем против себя мир
Устраиваем резню пугалей

Ницшевские идеи в сочетании с оккультными верованиями начала ХХ века оказали огромное влияние на большевистскую интеллигенцию.

Из ЧК вышло нескольких самопровозглашённых сверхлюдей. Одним из них был Яков Блюмкин. Свободно владея турецким, фарси и несколькими европейскими языками, Блюмкин вращался в среде русских поэтов и интеллектуалов. Он также был профессиональным убийцей. В июле 1918 года он убил немецкого посла, работая одновременно на партию эсеров и ЧК. В те времена за Блюмкиным ходила определённая слава. Однажды когда поэт Осип Мандельштам разорвал ордера на расстрелы, которые Блюмкин в пьяном виде подписывал прямо в кафе, тот стал угрожать ему пистолетом. Много лет спустя за стих о Сталине Мандельштам был отправлен в лагерь, где и умер в 1938 году. Одна из строк стихотворения звучала так:

Что ни казнь у него — то малина

В отличие от его сообщника, который был арестован и расстрелян за убийство посла, Блюмкину удалось скрыться. Позже, благодаря вмешательству Троцкого, он был амнистирован и служил в Турции, Персии, Китае, Монголии и других странах. Согласно некоторым источникам, он сопровождал Николая Рериха во время путешествия 1926–1928 годов в Тибет, которое привекло внимание спецслужб. Когда Борис Савинков был обманом заманен в СССР, Блюмкин навестил лидера белой эмиграции в тюрьме и позже утверждал, что написал его предсмертную записку.

Блюмкин поддерживал постоянную связь с Троцким. Сталин приказал Блюмкину отправиться в Турцию и встретиться с Троцким, который тогда жил на острове в Мраморном море, с целью завоевать его доверие, а затем убить его. Однако Блюмкин не прожил достаточно долго, чтобы выполнить свою миссию, а Троцкий был убит больше десяти лет спустя, в августе 1940 года, одним из агентов Сталина в Мексике.

С неудачной встречи Блюмкин привёз с собой пакет от Троцкого. Содержимое пакета доподлинно неизвестно. По одной версии, в нём было лишь письмо с благодарностью; по другой — послания сторонникам Троцкого. Блюмкин совершил роковую ошибку. Он сообщил Карлу Радеку — бывшему соратнику Троцкого, который перешёл на сторону Сталина — о пакете, который его попросили доставить в Москву. Радек рассказал об этом Сталину. Блюмкина арестовали, подвергли пыткам и расстреляли. Он стал первым высокопоставленным советским разведчиком, казнённым по приказу Сталина.

Радек был вознаграждён квартирой с видом на Кремль и стал приближенным Сталина, но в итоге также был арестован и убит в тюрьме. Факт ареста Блюмкина замалчивался. В 1930 году венская коммунистическая газета даже написала, что его никогда не существовало, поэтому он не мог быть казнён. О Блюмкине вспомнили в 1990 году, когда председатель КГБ Владимир Крючков, организатор неудавшейся попытки свергнуть Горбачёва, предложил наградить его званием Героя Советского Союза.

Приказ об убийстве Блюмкина отдал ещё один сверхчеловек из ЧК, Вячеслав Менжинский. Как и Блюмкин, Менжинский испытал на себе влияние идей Ницше (а в юности также был сатанистом). Присоединившись к большевикам, он некоторое время работал в Петроградской ЧК. В 1919 году Дзержинский назначил его главой Особого отдела (контрразведки), а после смерти Дзержинского он возглавил ОГПУ. Именно Менжинский в 1930 году организовал первый из показательных процессов, на котором несколько инженеров и экономистов (в том числе основоположник теории экономических циклов Николай Кондратьев) были признаны виновными в принадлежности к несуществующей «Трудовой крестьянской партии».

Страдая слабым здоровьем, Менжинский проводил допросы, лёжа на диване; он всегда был вежлив, особенно с женщинами, которых отправлял на пытки и расстрелы со старомодной галантностью.

Умерли сверхлюди из ЧК так же, как любые другие, разве что более жестокой и абсурдной смертью. Как и Блюмкина, Менжинского поглотила советская машина смерти. По приказу Сталина Ягода, создатель токсикологической лаборатории ОГПУ, убил Менжинского, пропитав шторы, ковры и обои в квартире последнего ядом. Менжинский умер в 1934 году. Когда позже сам Ягода был приговорён к смерти, одним из пунктов обвинения было его участие в убийстве Менжинского.

Что отличало Сталина от Блюмкина и Менжинского, так это его методичность в осуществлении своей власти. За несколько месяцев до своей смерти Сталин одобрил публикацию «Острова доктора Моро» Уэллса; к тем, чьи жизни находились в его руках, он относился так же, как вивисектор относится к своим подопытным. Его не волновали судьбы людей, которые были для него не более чем расходным материалом.

То, каким Сталин видел будущее, показано в романе Йозефа Рота «Тихий пророк» (1928), повествующем о жизни Троцкого. В книге Сталин (под псевдонимом Савелли) сидит в своём кабинете с бледно-жёлтыми стенами, кожаными стульями и письменным столом с одним-единственным листком желтоватой бумаги на нём. Один из персонажей рассказывает, что Савелли перестал пить чай по-русски, из стакана, и теперь пьёт кофе и из чашки. Это произошло, когда Савелли приобрёл немецкую машину, готовящую настоящий турецкий кофе. После долгого объяснения того, как устроена машина, Савелли восклицает: «Эти немцы — умные ребята!»

Рот наделил Савелли чертой, которую Сталин разделял с Леонидом Красиным, пытавшимся увековечить Ленина посредством заморозки его мёртвого тела — любовью к технологиям. Именно эта любовь к технологиям породила советскую машину смерти.

Западные наблюдатели сначала видели в советском режиме реакцию против царизма, а позже, когда его авторитарный характер стал очевиден, — продолжение царизма. Они считали большевиков трезвомыслящими бюрократами, стремившимися к модернизации России. Полагая, что большевизм был сугубо политическим движением, они упустили из виду, что его цели были не только экономическими и социальными. Андрей Платонов, которого иногда называют советским Оруэллом, понимал это. Платонов был знаком с идеями Гурджиева и Фёдорова, и знал, что советский эксперимент можно понять лишь в эзотерическом контексте.

Большая часть трудов Платонова была изъята или запрещена цензурой при его жизни. Он обращался за помощью к Горькому, но в ответ получал лишь молчание. Пятнадцатилетний сын Платонова был обвинён в шпионаже и отправлен в лагеря, откуда вернулся с туберкулёзом. После многих лет жизни в нищете, от туберкулёза умер и сам Платонов.

В «Техническим романе» — незаконеченном произведении, которое было конфисковано — Платонов вспоминает 1920-е годы, когда он поддерживал коммунизм, считая, что тот сделает возможным «покорение целого мира техническими средствами». В 1918 году Ленин сказал Красину: «Электричество заменит им Бога. Пусть крестьянин молится электричеству; он будет больше чувствовать силу центральной власти — вместо неба». Платонов вложил свои былые убеждения в уста коммунистического вождя:

«Мы всех мертвецов выкопаем, самого ихнего начальника Адама найдём, на ноги его поставим и спросим: ты откуда явился жить, либо Бог, либо Маркс, — говори, старичок! Если скажет правду, Еву ему воскресим».

Позже Платонов усомнился в том, что такой сценарий возможен и желателен:

«Он понимал, что человек есть местное, бедное явление, что природа обширнее, важнее ума и мёртвые умерли навсегда … имел скромность в душе и человека ставил в общий многочисленный ряд случайностей природы, не стыдясь жить в таком положении; наоборот, эта скромность осознания позволяла ему думать над несущимися стихиями естественного вещества … Он не верил, что в человеке космос осознал самого себя и уже разумно движется к своей цели».

Современный российский писатель Александр Проханов, симпатизирующий Сталину, написал: «Коммунизм — это не машина, которая плодит бесконечное количество товаров … Это преодоление смерти … весь пафос коммунистической футурологии, советской технократической мысли направлен на создание "эликсира бессмертия"».

Большевики считали себя рационалистами, отвергающими всё мистическое. Богостроители отрицали религии прошлого из-за того, что центральное место в них занимала тайна. Однако большевизм с самого начала был разновидностью гностицизма, современным римейком религии времён античности.

Согласно философии гностицизма, Земля — это тюрьма для души, из которой посвящённые могут освободиться благодаря строгой внутренней дисциплине; а вырвавшись из оков физического тела, вечно обитать в царстве духа. Согласно материалистической версии гностицизма, пропагандируемой большевиками, спасение достигалось коллективно и в физическом теле, а целью было преодоление природы. Результатом стало самое масштабное транжирство ресурсов в истории: коллективизация привела к опустошению земель, а индустриализация — к бессмысленному расходу природных ресурсов. На практике материализм вылился в дематериализацию физического мира. Неотъемлемой частью этого процесса были массовые убийства людей.

Большевики совершали убийства в масштабах, которых не знала история России. Количество смертей с 1917 по 1941 год (когда случилось вторжение нацистов) невозможно точно подсчитать. По разным оценкам, оно составляет от 20 до 60 миллионов.

Стремясь создать нового, бессмертного человека, советский режим сеял смерть в невиданных масштабах. Бесчисленное количество людей должно было умереть, чтобы новое человечество смогло преодолеть смерть.

Казнь без суда и следствия практиковалась большевиками со дня их прихода к власти. При Временном правительстве Керенского смертная казнь была запрещена, но снова возвращена в июне 1918 года. В августе Ленин приказал беспощадно подавлять крестьянские восстания. В своей телеграмме от 11 августа 1918 года он требует «повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков … Сделать так, чтобы на сотни вёрст народ видел, трепетал, знал, кричал». Как говорил Николай Крыленко, один из авторов советского законодательства и народный комиссар юстиции при Ленине: «Мы должны казнить не только виновных. Казнь невиновных произведёт на массы куда более сильное впечатление». Однажды Крыленко в шутку заметил, что советский адмирал, который был приговорён к смерти за контрреволюционную деятельность до восстановления смертной казни, был не казнён, а расстрелян. Сам Крыленко был арестован за антисоветскую деятельность и расстрелян в 1938 году.

В последующие годы смертная казнь неоднократно отменялась и восстанавливалась; советская власть же продолжала совершать массовые убийства. Казнь была не следствием какого-то проступка, а следствием нахождения человека в списке.

С 1918 по 1921 год ЧК казнила от 100 до 250 тысяч человек (даже если взять меньшее из двух чисел, это в семь раз больше, чем было казнено за весь предыдущий век при царизме). За первые четыре года большевистской власти было казнено больше людей, чем за 300 лет правления Романовых.

Использовались самые разнообразные методы: распятие, сажание на кол, расчленение, забивание камнями, сдирание кожи, замораживание, ошпаривание и сжигание на костре. Розалия Землячка, любовница венгерского революционера Белы Куна, которая с одобрения Ленина убила 50 тысяч белых офицеров, связывала жертв по двое и сжигала их заживо в печах. Ещё один метод — разновидность которого упоминается в «1984» Оруэлла — подразумевал использование крыс. В романе Оруэлла Уинстону Смиту угрожают привязать к лицу клетку с голодными крысами. ЧК сажала крыс в железные трубы, один конец которых затем закрывался и нагревался, что заставляло крыс бежать и прогрызать себе путь наружу через кишечник жертвы. Имущество жертв не пропадало даром. Ленин носил подтяжки заключённого, казнённого московским ЧК, а один известный чекист сделал себе зубные протезы из золотых зубов человека, допросом которого он руководил.

К 1920-м годам в ведении ЧК было более 80 трудовых лагерей. Соловки, один из первых лагерей, созданный на территории Соловецкого монастыря, стал прототипом сталинских ГУЛАГов. Территории монастырей хорошо подходили для лагерей, так как часто находились в отдалённых местах, из которых было трудно сбежать. Дзержинский говорил: «Чем скорее мы избавимся от этих заключённых, тем скорее придём к социализму». Соответственно, чем меньше заключённых выживало в лагерях, тем лучше.

Многие считают, что большевики прибегали к террору, чтобы выжить во время гражданской войны. На самом же деле большевики приветствовали гражданскую войну, так как она предоставила им возможность покончить со старым режимом. Первоочерёдной задачей было устранить человеческие пережитки прежнего общества. Купцы и чиновники, образованные и богатые систематически истреблялись. Второй целью было установить контроль над экономикой, которая по-прежнему была основана преимущественно на сельском хозяйстве. Больше всего среди убитых ЧК было крестьян, казнённых за сопротивление конфискации зерна. Тамбовское восстание 1920–1921 годов было подавлено при помощи тяжёлой артиллерии и самолётов, а выжившие крестьяне выкуривались из леса при помощи ядовитого газа. Судя по всему, именно в этот период зародилась практика депортации и уничтожения целых деревень.

Ещё одной сильно пострадавшей категорией населения были солдаты Белой армии. Сдавшимся белым офицерам обещали сохранить жизнь, после чего расстреливали, топили или забивали до смерти. Временами белой объявлялась целая этническая группа. Пятьдесят процентов мужчин-козаков были убиты, а женщины и дети сожжены Ионой Якиром.

К лету 1918 года в бывшей Российской империи было 30 правительств, причём все, кроме одного, были против большевистского режима. Однако антибольшевистские силы были разделены; несмотря на то, что Белая армия контролировала большую часть территории страны, ей не хватало организованности и чётких целей. Монархистов и эсеров, реакционеров и бывших членов Временного правительства Керенского, либералов и антисемитов объединяла лишь ненависть к большевикам. Когда они начали свой террор, он был не менее жестоким, чем красный.

Еврейские погромы совершались в годы гражданской войны чаще, чем в период царизма. И не только белыми — зелёные, чёрные и красные также были к этому причастны. Не все белые былим антисемитами — лауреат Нобелевской премии Иван Бунин, например, рискуя жизнью, прятал у себя евреев во время оккупации Франции. Тем не менее, антисемитская пропаганда была очень распространена в Белой армии и внушала идею о том, что большевизм был еврейским заговором.

Перед началом Первой мировой войны в петербургской штаб-квартире Охранного отделения служило всего 400 человек. ЧК, которая поначалу насчитывала всего 23 человека, получила в наследство архивы Охранного отделения, которые Дзержинский использовал для шантажа бывших служащих. К середине 1921 года, завербовав этих бывших служащих, ЧК разрослась до четверти миллиона человек. Помимо этого были ещё тысячи (а позже и миллионы) информаторов.

Осознавая потребность Красной армии в военных специалистах, Троцкий вербовал их, угрожая их семьям. «Пусть же перебежчики знают, что они одновременно предают и свои собственные семьи: отцов, матерей, сестёр, братьев, жён и детей», — говорил он. К 1920 году три четверти офицеров Красной армии были бывшими офицерами эпохи царизма.

К концу гражданской войны треть обрабатываемой земли была незасеянной. Крестьяне выживали, поедая трупы. Согласно официальной статистике, в 1922 году в стране было около 7 миллионов беспризорных, которые собирались в банды и промышляли грабежом и убийствами. Советские власти осознавали угрозу, которую эти дети несли режиму.

По указанию Дзержинского, была учреждена Комиссия по улучшению жизни детей. К 1930-м годам, когда появилось новое поколение беспризорных, большая часть представителей предыдущего поколения были мертвы или в лагерях. Остальные служили в НКВД.

Коллективизация началась в 1928 году с изъятия зерна, которое переросло в войну против крестьян. Жертвами голода 1930—1933-х годов стали от 7 до 10 миллионов крестьян. В грузовиках для перевозки скота крестьян отправляли на дальний север, где многе погибали, работая в шахтах или на лесорубке. Артур Кёстлер (который на тот момент был коммунистом), путешествуя по Украине поездом во время Голодомора, писал о женщинах, державших на руках своих голодных детей, «похожих на заспиртованных эмбрионов». С 1930 по 1932 год от голода умерло более миллиона казахов, а с 1932 по 1933 — около 3 миллионов украинцев. В Монголии коллективизация уничтожила почти треть населения.

В определённый момент в ГУЛАГах содержалось больше людей, чем во всех остальных местах лишения свободы в мире вместе взятых. Однако ГУЛАГ не был самой смертоносной частью советской машины смерти. Из 30 миллонов заключённых за всё время умерло примерно 3 миллиона. Некоторые лагеря были специально устроены так, чтобы большинство заключённых не выживали. На Колыме, где добывалось золото, умирал каждый третий. По официальным данным, менее 44 процентов из получивших 10-летний срок в 1937 году остались в живых к 1947. Есть доказательства отравления заключённых газом; тем не менее, в советских лагерях не практиковалось массовое истребление людей, как в Собиборе или Треблинке. Большинство из тех, кто умер в ГУЛАГе, умерли от переутомления, голода, болезней или холода.

Из-за коллективизации сельского хозяйства и искусственно созданного голода умерло больше людей, чем от всех остальных причин вместе взятых.

Помимо этого, миллионы людей были расстреляны в ходе террора. По всему Советскому Союзу были выкопаны братские могилы. По оценкам, в лесном урочище Куропаты в Беларуси покоятся останки 150 тысяч человек, в Быковне под Киевом — 200 тысяч, под Челябинском (Золотая гора) — 300 тысяч.

Многие считали, что могут обезопасить себя, служа советскому режиму. Однако и палачи жили недолго. С 1936 по 1938 год было ликвидировано целое поколение чекистов, служивших во время гражданской войны и коллективизации. Те, кто служили за границей, были отозваны и убиты. Советский агент под прикрытием Теодор Малли, завербовавший Кима Филби, Гая Бёрджесса и Доналда Маклейна, вернулся в СССР в 1938 году, вскоре после чего был расстрелян. Тех, кто отказывался возвращаться, выслеживали и убивали. Вальтер Кривицкий, бывший глава советской военной разведки в Европе, предупредил друзей, что если он в скором времени умрёт, то не по своей воле; в феврале 1941 года он был обнаружен мёртвым в своём гостиничном номере в Вашингтоне; рядом с телом были посмертные записки на трёх языках.

Террор осуществлялся и за пределами Советского Союза. Троцкий не был первым, кто был убит за границей. Ведущих представителей белой эмиграции на протяжении многих лет похищали и убивали. В 1928 году было совершено покушение на секретаря Сталина, сбежавшего во Францию. В 1930 году генерал Белой армии Кутепов был похищен в Париже и скончался по пути в СССР.

Участие в машине смерти не гарантировало выживания. Тем не менее, тогда как одни ликвидировались, другие продолжали убивать до тех пор, пока машина не поглощала и их тоже.

Логично было бы предположить, что террор ослабит поддержку Советского Союза на Западе. Однако советский проект, наоборот, очаровывал людей ещё сильнее, когда массовых убийств было больше. Радикальный французский политик Эдуар Даладье, который был премьер-министром Франции в начале Второй мировой, посетил Украину летом 1933 года. В то время в результате политики Сталина в стране бушевал голод. Имели место нападения на зернохранилища, торговля рабами и каннибализм. Но Даладье ничего этого не заметил. В ходе визита его провели по улицам, на которых были расположены пекарни со свежим хлебом в витринах. Вернувшись в Париж, он рассказал о «запахе свежеиспечённого хлеба, наполняющем улицы городов прекрасной и плодородной Украины». На самом же деле буханки хлеба были сделаны из гипса.

Большинство из приезжавших в СССР в это время возвращались домой с историями о свободе и изобилии. Самым влиятельным из них был корреспондент «Нью-Йорк таймс» Уолтер Дюранти (1884 — 1957). Дюранти родился в Ливерпуле и получил образование в Кембридже; он обладал даром убеждения, благодаря которому очаровывал своих собеседников и читателей. Отчасти его очарование проистекало от презрения к традиционному представлению о морали.

Дюранти любил экзотические философские идеи. Он был поклонником австрийского философа Отто Вейнингера (1880 — 1903), чья книга «Пол и характер. Принципиальное исследование» была очень популярной после Первой мировой войны и оказала влияние на Людвига Витгенштейна и Артура Кёстлера, а позже использовалась нацистами для пропаганды антисемитизма. Согласно Вейнингеру, каждый человек представляет собой смесь мужских и женских качеств. Мужскими качествами он считал продуктивность и созидательность, тогда как женскими — пассивность и аморальность. Последние, по его мнению, свойственны еврейским мужчинам, что говорит об их гомосексуальных наклонностях. Вейнингер сам был евреем и испытывал влечение к мужчинам. Он покончил с собой в возрасте 23 лет.

Некоторое время Дюранти также был учеником Алистера Кроули. Незадолго до Первой мировой войны, когда ему было под 30, Дюранти участвовал в «магических практиках» Кроули в Париже. Заигрывание с оккультизмом было популярным среди англичан, выросших в начале века. Многие оккультисты этого периода позже занялись шпионажем. Хорошо известно, что Кроули был связан с британской разведкой, а его ученик генерал-майор Джон Фуллер был видным военным теоретиком, который первым в мире осуществил танковый прорыв. Ещё один ученик Кроули, Том Дриберг, был агентом сразу нескольких спецслужб.

Оккультизм и шпионаж объединяет то, что они привлекают людей, склонных искать скрытые закономерности. В глазах оккультиста, мир — это шифр, тайный язык, который посвящённый может расшифровать. В глазах шпиона, каждый поступок человека имеет скрытое значение. От веры в скрытый порядок недалеко до веры в то, что на этот порядок можно влиять; а это уже магия. Как и маги, шпионы пытаются воздействовать на восприятие реальности. Так было и с Дюранти, который от увлечения оккультизмом перешёл к отрицанию голода в СССР и оправданию показательных процессов Сталина.

Дюранти впервые побывал в Советском Союзе в 1921 году. Прежде яростный антикоммунист, он резко сменил пластинку по прибытии в СССР. А в 1932 году, когда он получил Пулитцеровскую премию за свои репортажи, он уже жил в просторной квартире в Москве и имел личных повара, водителя и горничную, а также секретаршу, которая одновременно была его любовницей и родила от него ребёнка (от которого он отрёкся). ГПУ обеспечивала его молоденькими девушками, задачей которых было развлекать зарубежных гостей. Когда их красота начинала увядать, их отправляли в лагеря.

Дюранти был специальным советником Рузвельта и убеждал американского президента признать СССР на дипломатическом уровне. С началом Холодной войны влияние Дюранти сошло на нет. Перебравшись в США, он провёл остаток жизни в бедности. К 1951 году даже ФБР, много лет следившее за ним, потеряло к нему интерес.

Работал ли Дюранти на советскую власть? Считается, что в тот период было завербовано несколько известных западных журналистов, в том числе американский радикал Исидор Файнстайн Стоун. Однако в случае с Дюранти данный вопрос не имел значения. Скорее всего, он служил Советскому Союзу потому, что это позволяло ему обманывать мир, принадлежать к неприкасаемой элите и внушало страх развлекавшим его девушкам — тайные удовольствия жизни «по ту сторону добра и зла».

Дюранти изображал Советский Союз страной невиданной свободы. В выпуске журнала «Тайм» за февраль 1931 года, на обложке которого красовался Менжинский, Дюранти писал об инженерах, которых арестовывали за халатность и расстреливали за контрреволюционную деятельность; однако слово «расстрел», уверял он читателей, в Советском Союзе использовалось в «образном смысле». В той же статье он писал о применяемом ГПУ методе допроса — погружении руки допрашиваемого в кипящую воду. «Утверждается, что через некоторое время кожу можно снять с руки, как перчатку», — писал он. Однако профессоры и инженеры, сознававшиеся во всём на процессах, которые он наблюдал в Москве, «не имели видимых следов пыток и несомненно имели по две руки».

Дюранти с самого начала оправдывал показательные процессы Сталина. Он несомненно знал, что они были постановкой, хотя, возможно, и не знал, как именно всё было устроено. Как столько преданных большевиков, посвятивших всю жизнь коммунизму, могли признаться в преступлениях, которых они не совершали — более того, преступлениях настолько нелепых, что никто не мог их совершить? Само собой, обвиняемые подвергались пыткам. Однако могли ли пытки объяснить кажущуюся искренность их признаний? Оказывается, драматичность процессов имела театральные истоки. Техникам, которые сотрудники тайной полиции использовали при постановке процессов, их обучил Сандро Ахметели, ученик театрального режиссёра Константина Станиславского. После того, как Ахметели научил системе Станиславского Вячеслава Менжинского, на тот момент возглавлявшего ОГПУ, он больше не был нужен; его арестовали, пытали и расстреляли.

Станиславский требовал от актёра проживать свою роль. Выполняя физические действия, связанные с выражаемыми эмоциями, актёр становился персонажем. В таком случае он не просто изображал эмоции, а верил в произносимые им слова. Несмотря на то, что показания обвиняемых многократно репетировались, целью было сделать их признания не идеальными, а искренними.

Система Станиславского схожа с системой Гурджиева, пророка «человека-машины». Самый значимый труд Станиславского называется «Работа актёра над собой». Гурджиев также постоянно говорил о важности «работы над собой». Обе системы ставили за цель достижение контроля над мыслями и эмоциями и требовали бесприкословного подчинения. Гурджиев предписывал своим ученикам «стоп-упражнения», требовавшие от них прекращать любые действия, и танцы со строго синхронизированными движениями. Система Станиславского также была основана на физических действиях, повторяемых многократно с целью вызвать эмоции, которые они обычно выражают.

Применительно к показательным процессам, эти методы порождали тщательно срежиссированную демонстрацию вины и покаяния. Западные зрители наблюдали как зачарованные. Тогдашний посол США в СССР Джозеф Эдвард Дэвис, писавший о Сталине, что «ребёнку бы понравилось сидеть у него на коленях, а собаке ласкаться у ног», был абсолютно убеждён в аутентичности происходящего в ходе процессов. «Предполагать, что эти слушания были задуманы и разыграны как театральная политическая постановка, значило бы полагать у сценаристов такого действа гений творца равный Шекспиру и Беласко», — писал он.

Правдоподобные признания требовали практики. В ходе более ранних процессов обвиняемые отходили от сценария и даже срывали с себя одежду, демонстрируя следы пыток. Иногда закрадывался и элемент фарса. После пыток один бывший комиссар промышленности предложил сам выступить в роли обвинителя и попросил позволить ему лично расстрелять всех виновных, включая свою жену. Сталин отклонил просьбу на основании того, что это превратило бы процесс в комедию.

Абсурдность обвинений имела свою цель — она демонстрировала, что режим имел власть создавать иллюзорный мир. В декабре 1938 года Сталин за один день подписал 30 списков на смертную казнь, в которых было около 5 тысяч человек (ни один из которых к тому моменту ещё не был осуждён).

В некоторых случаях, люди, с которыми обвиняемые предположительно вступили в сговор, на момент предполагаемой встречи были уже мертвы. Получается, что в заговоре против Советского режима участвовали мертвецы.

Мура никогда публично не признавала, что работала на советскую власть. Она открыто поддерживала Советский Союз — например, будучи членом ПЕН-клуба, она блокировала принятие антисоветских авторов из эмиграции — однако это, по её словам, было вопросом патриотизма. В 1931 году она сказала Локкарту, что советские показательные процессы не были постановочными. Когда в переписке с Локкартом всплыла тема её возможного участия в шпионской деятельности, она с насмешкой отвергла подозрения.

Мура приподняла завесу, признавшись Уэллсу, что тайная полиция подослала её к нему. Она была не единственной русской женщиной в близких отношениях с западным писателем. Молодая княгиня Мария Кудашева, чей муж погиб в ходе гражданской войны, стала любовницей Ромена Роллана, а в 1934 году вышла за него замуж; она сопровождала его во время поездки в Советский Союз и контролировала, чтобы он описал увиденное в положительном свете. После смерти Роллана она призналась, что работала на НКВД. Эльза Триоле, жена бывшего сюрреалиста и члена компартии Луи Арагона, ездила вместе с ним на встречи с Горьким. Совместно с Арагоном Триоле пыталась дискредитировать книгу «Возвращение из СССР», которую Андре Жид написал после посещения похорон Горького и в которой критиковал Сталина за криминализацию гомосексуальности и абортов. За год до своей смерти Триоле призналась: «Я — советский агент. Я люблю жемчуг и вращаюсь в высшем обществе».

Мура также вращалась в высшем обществе, однако в отличие от Триоле не отказывалась от своей свободы. Она любила рассказывать, что, будучи в тюрьме, научила мышь петь за еду. Эта история помогала ей скрывать свои отношения с советским режимом. Она не считала эту часть своей жизни определяющей. У неё было несколько личностей — например, изысканной хозяйки дома в Лондоне и непоколебимой хранительнцы архива Горького — но она не идентифицировала себя ни с одной из них.

Мура провела большую часть жизни в теневом мира шпионажа. У неё была долгая история отношений с советскими спецслужбами, а её самая продолжительная связь была с Брюсом Локкартом, который всю жизнь был связан с британской разведкой. В 1951 году она сказала Клопу Устинову, сотруднику МИ5 и отцу писателя Питера Устинова, что Энтони Блант был членом компартии и близким другом Гая Бёрджесса, который незадолго до этого бежал в Москву. Грэм Грин рассказывал, что когда он посетил Москву в 1961 году, Бёрджесс попросил его передать баронессе Будберг бутылку джина. Блант был разоблачён в 1979 году.

Однако называть Муру шпионкой — слишком просто. Мура сотрудничала со спецслужбами значительную часть своей жизни, однако она также использовала их в своих целях. Она пережила всех своих кураторов. Когда Горький в итоге вернулся в СССР, он вероятно сделал это потому, что его убедила действовавшая по указанию Ягоды Мура. Она присматривала за ним на даче, зная, что не в силах предотвратить ожидавшую его судьбу. Наблюдая за слабым здоровьем писателем, которого вдобавок отравили, она, должно быть, чувствовала себя бессильной. Однако она нашла в себе силы начать новую жизнь в Лондоне.

Вряд ли она испытывала настоящие чувства к Горькому или Уэллсу. Всё указывает на то, что она любила лишь Локкарта, слабого человека, бросившего её в России. Быть может, Локкарт был ей наиболее дорог именно потому, что придал ей сил выжить.

Последние годы жизни Муры были спокойными. Она всегда держала в сумочке бутылку водки и убивала время, делая ставки на скачках и смотря детское телешоу «Пинки и Перки». Она постоянно нуждалась в деньгах и однажды даже была арестована за магазинную кражу. Осенью 1974 года она переехала в Италию к своему сыну, где и умерла в ноябре того же года. Пока она жила в Италии, в доме произошёл пожар, уничтоживший все её бумаги. Она наблюдала за бушующим огнём отстранённо, как будто происходящее её не касалось.

©John Nicholas Gray

Оригинал можно почитать тут.