Речь идёт о работе Система навигационных сигнальных флагов участников группы Что делать Дмитрия Виленского и Николая Олейникова. Работа была представлена в берлинском пространстве Emergency Project Room. В огромном окне-витрине, выходящем на улицу на первом этаже, вывешены девять флагов, напоминающих корабельную сигнальную систему и в то же время супрематические композиции. Каждому абстрактному флагу художники присвоили значение, определенное в поясняющих табличках в нижней части экспозиции. Таким образом, речь идёт о неком языке, созданном по модели морских сигналов. Эта аллюзия намекает на позицию художников, плывущих, как корабль, в открытом море и посылающих некое сообщение жизненно важного значения. 

Чтобы передать это сообщение, художники изобретают новый язык, поскольку привычные им языки не слышны в контексте войны. Среди значений, приписанных кускам материи, отсылающим не только к сигнальным флажкам, но и рабочей одежде: проклятия войне, признание в глубоком отчаянии, запрос общения и врачебной заботы, поэтические строки. Эстетически работа переосмысливает язык авангарда, задействует приемы концептуального искусства и плакатно зондирует возможность публичной коммуникации. В начале ХХ века эстетика авангарда была связана с поисками нового языка в контексте успехов большевистской агитации. Сейчас же этот поиск нового языка угнетенных и исключенных происходит в контексте кризиса левой политики и необходимости изобретения новых форм эстетико-политического сообщения. В чём же состоит то послание, для выражения которого художники Что делать изобретают новый язык? 

Тактики художественной критики часто состоят во включении произведения в широкие теоретические и политические контексты, но редко обращены к обстоятельствам и взаимодействиям выставочной инфраструктуры. Однако Система навигационных сигнальных флагов связывает эстетическую традицию становления художественных форм с политическим столкновением миров и стилей жизни, эта связь делает многие работы группы Что делать особенно захватывающими. Их произведение — это не только непосредственный объект созерцания, но и сеть отношений, в которую он включён. Поэтому моя критическая тактика в отношении работы Что делать состоит в расширении понятия “композиция” до включающего не только объект искусства, но и всю сеть агентов, которые сделали его возможным. Я хочу описать композицию художественных объектов, техник и инфраструктур, политических позиций и человеческих сред, которые делают эту сигнальную систему флагов реальной. Таким образом этот текст вступает в отношение с Системой навигационных сигнальных флагов, которая, в свою очередь, всеми гранями прилегает к действительности. Иначе говоря, через совершенно конкретную и локализованную систему флагов и при скромном посредничестве этого текста мы стремимся расшифровать послание “неопознанного корабля”, пропавшего с радаров в условиях вынужденного массового переселения. 

Пространство

Чтобы лучше понять произведение как захватывающий внимание элемент композиции, нужно проследить его связи с другими элементами. Самым очевидным из таких компонентов является пространство Emergencies Project Room. Двухэтажная квартира в берлинском Митте, временно переданная в пользование Что делать приятелями. Окно-витрина на первом этаже выходит прямо на тротуар, а за витриной находится небольшой зал, где проходят встречи, также доступные взгляду прохожего. Пространство задаёт особое измерение производства высказывания, обеспечивая визуальную коммуникацию между улицей и интерьером квартиры. Чтобы узнать о роли пространства в общей композиции, я передаю слово участникам Что делать, поскольку никто не знает о работе художников больше, чем они сами.  

Ольга Цапля Егорова. Во-первых, это место, в котором я время от времени живу. Однако, если мой дом в Гамбурге является моим непосредственным продолжением, то пространство в Берлине — это нейтральное, обобществленное тело. Это место для нас, друзей, друзей друзей, для будущих друзей, в том числе и за пределами столицы: иногородние иногда живут здесь во время визитов в Берлин. Моя ответственность состоит в гостеприимстве, в том, чтобы всем было хорошо. Я  вижу в таком подходе новый потенциал выживания в стремительно меняющемся мире. Я думаю, что нам нужно выстраивать свою жизнь из того места, где мы находимся, а не из прошлого и не из будущего, которое мы в этот исторический момент больше не можем прогнозировать. 

Дмитрий Виленский. Я вижу это место как своего рода продолжение питерского ДК Розы. Здесь мы также создаем сеть кружков, которые ведут участники нашей команды. Школа чрезвычайных ситуаций — образовательная и художественно-исследовательская инициатива; кружок Make Spiel — игровая мастерская чрезвычайных ситуаций по разработке настольных игр, посвященных различным кризисам, совместно с Make (Антон Польский); кружок перформативных практик Unplanting seeds of Hatred совместно с Верой Щелкиной.  Однако, задачи, которые стоят перед нами здесь — иные. Мы стараемся преодолеть геттоизацию русскоязычного сообщества и связать его с другими нерусскоязычными средами. 

МАКЕ. Это хороший формат: лаборатория,  витрина и паблик-арт вокруг, например, в местном парке или жек-арт на клумбе перед витриной.

Д. В. Вопрос выживания нашего пространства связан с тем, станем ли мы местными игроками, сможем ли мы получать поддержку от городских культурных институций. 

Николай Олейников. Сильная сторона нашей витрины заключается в том, что местные жители, возвращаясь из магазина или с блошиного рынка, часто останавливаются здесь, читают, размышляют и идут дальше. На предыдущем событии двое азербайджанских соседей обратили внимание на светящееся окно, подошли, поинтересовались. Каждые десять минут здесь кто-то задерживается. Это создает взаимодействие на местном уровне и становится важным элементом вовлечения, переходя границу между внутренним и внешним пространством проекта.

Местное сообщество очень разнообразно. В двухстах метрах отсюда проходила Берлинская стена, и раньше здесь находились бедные немецкие сообщества с западной стороны. Сейчас район стал более благополучным, поднявшись до уровня среднего класса, но здесь до сих пор есть социальные центры, недорогие кебабные, хипстерское кафе за углом, а наши соседи — архитектурное бюро и бесплатные музыкальные школы для детей из разных слоев общества. Это место на границе старого и нового, и для нас важно найти правильный подход, чтобы стать частью этой среды. Наша тактика — культивировать сообщество и открываться для тех, кто здесь живет.

Раскрытие послания, передаваемого сигнальной системой требует внимания не только к инсталляции в витрине (message), но и к инфраструктуре её экспонирования (medium). Сама архитектура пространства действует или воздействует на действия, обладая своей властью. Таким образом, Emergency Project Room является важным элементом композиции Системы навигационных сигнальных флагов, поскольку благодаря своей особенной конфигурации создаёт динамику и полифонию производства высказывания. Витрина на первом этаже служит порогом между частной жизнью, жизнью сообщества и жизнью района, предлагая прохожим возможность наблюдения за происходящим внутри. С участниками событий можно встретиться перед расположенным сбоку от витрины выходом из квартиры на улицу, где я и беру это интервью. Emergency Project Room сочетает в себе гостеприимство и многослойную интервенцию в городское пространство через открытые формы произведения. Однако, у композиции проекта есть еще один важный актор, который наполняет ее жизнью. 

Сообщество

Как сказал Николай Олейников, тактика проекта заключается в формировании сообщества и включении этого сообщества в городскую среду. Агенты сообщества курсируют по квартире и выставляются навстречу улице в сигнальной коммуникации. Соответственно, сообщество является активным участником композиции, создавая отношения между другими её элементами. 

Д. В. Поскольку наша цель заключается в выходе из «русскоязычного пузыря», мы выбрали основным языком английский. Действительно, к нам приходит международная публика, которая принадлежит художественной, активистской, академической средам и обладает левой чувствительностью. Здесь не собирается либеральная богатая публика, которая ходит в галерею Гельмана в Берлине, хотя их тоже иногда заносит. Наши круги менее материальные, более исследовательские, более “безумные”.

О. Ц. Е. Сейчас для нас,  русских, не время больших проектов, а, скорее внутренней лабораторной работы. Я чувствую это время как время дружбы, которая значит теперь очень много, время приятия. Сейчас я интересуюсь людьми больше, чем когда бы то ни было, я открылась навстречу многим. Наше пространство — как бы принимающий орган. 

Основным событием  Emergency Project являются регулярные “Безумные чаепития”, которые проходят в Зале Проектов. Это игры, которые мы проводим для сообщества, приглашая различных мастеров церемоний. Для мастеров — это возможность попробовать себя в новом жанре. А мы, со своей стороны, просто поддерживаем, создаём вокруг мастера “подушку”, чтобы он экспериментировал в своё удовольствие. Мы — батут, в который я накачиваю воздух своей энергии.  

Да, сообщество — включающее беженцев, и, вероятно, их присутствию мы обязаны ноте отчаяния в посланиях художников —  нуждается в поддержке. И сообщество отвечает этому гостеприимству. Migrant Kitchen-On-The-Run, которая иногда  угощает публику ужином на улице у входа в Зал, создана при поддержке “низовой женской инициативы, направленной на предоставление детям беженцев доступа к культурным мероприятиям” PlayBerlin. 

“Мигрантская кухня на колёсах — это технология коллективной заботы, конструкция «сделай сам», объединяющая мигрантов и культурных работников, многие из которых тоже мигранты. Мы оказались в новой реальности изгнания и решили вместе противостоять любой империалистической агрессии, против оккупации и геноцидной войны, против экоцида и расизма по отношению к украинцам, палестинцам и всем людям, страдающим от войн и угнетения”, — пишут участни*цы инициативы в своём манифесте, протягивая руку интернациональному левому движению.

Emergency Project Room — это одна из немногих публичным площадок, где мигранты из России могут почувствовать себя на своём месте. В первую очередь, именно этой части сообщества, к которой наиболее непосредственно принадлежат Дмитрий Виленский и Николай Олейников, можно атрибутировать высказывания выставленной в витрине сигнальной системы. Устройства распределения художественного внимания являются следующим важным актором композиции.

Позиции высказывания 

Emergencies Project Room выставляет Систему навигационных сигнальных флагов как послание сообщества городу. Но это сообщество пытается стать видимым не только в берлинском Митте, а и в интернациональном контексте. Предполагая участие в международном диалоге, художники наблюдают изменение в поведении инфраструктур узнавания. Атрибуция к российскому миру искусства становится неизбежной меткой, которая трансформирует само послание художника. Именно эта двойственность — локального и международного — задаёт нерв Сигнальной системы, возвращая нас к вопросу сообщения: что она артикулирует в сети глобальной современности?

Д. В. Проблема заключается в том, что россияне, конечно, могут говорить, но кто их будет слушать? Российских художников сейчас почти нет на серьезных международных проектах, исключая случаи, когда художни*ца позиционирует себя представителем этнических меньшинств. К этому добавляется кенселинг со стороны украинцев. Художественные фонды не предоставляют российским художникам возможность подавать на гранты, в то время как экономика российского мейнстримного и даже отчасти альтернативного искусства остаётся связанной с Россией. Можно сказать, что мы оказались отрезаны как от финансовой поддержки, так и от публичного пространства. 

Н. О. То, что я чувствую, можно назвать онемением: не ясно, из какой точки я могу говорить. До войны мы говорили из левой перспективы внутри репрессивной России и поэтому обладали агентностью. Сейчас эта позиция  утрачена. Но мы чувствуем новую повестку и разрабатываем её, пока ещё для самих себя. 

Значения сигнальных флажков, выставленных в витрине появились из нашей рефлексии о ситуации. Каждый флаг — это абстракция и мы думаем о том, как эта абстракция может связать нас с реальностью. В морском языке сигнальный флажок может означать и букву и целую фразу. Наш же флажок “I have a fire in my veins”, конечно, не существует в морском языке. Но, например, “I’m leeking dangerous kargo” — реально существующий флаг. Ещё одно значение, которое мы приписали флагу в витрине — “Severe despair casualties”. Можно сказать, что это регулярно случается со мной, это не медицинский термин, но он может считываться как диагноз, который я ставлю своей субъективности. Ещё одно значение — “I am a black star, I am a star star” — это фраза из последнего альбома Дэвида Боуи. Сам Боуи был очень связан с Берлином. Black Star — это его предсмертная запись, прощальное послание, „я звезда, которая будет светить чёрным светом“. Но когда ты смотришь на этот флаг, он выглядит как жилетка рабочего. 

Композиция, состоящая из сигнальной системы; самоорганизованной инфраструктуры Чрезвычайных проектов; и флуктуирующего в этой ифраструктуре сообщества оказывается, в свою очередь, в сети формальных и неформальных связей и технологий видимости. Эти технологии аккумулируют и распределяют капитал внимания, включая избранных агентов в глобальную современность (global contemporary) Тони Беннета, который использовал этот термин для описания международной сети музеев, биеннале, ярмарок и дискурсов. Эта сеть претендует на создание материальной инфраструктуры планетарной сообщаемости, которая приблизила бы нас к определению общечеловеческой ценности произведений художников. Однако эта претензия или, иначе говоря, этот планетарный горизонт оказывается разорван в момент сдвига гегемонии в отношениях трансграничных империй, соперничество которых вызывает череду межгосударственных войн.  Не вписываясь в этот империалистический вираж истории, оптика художественной глобальности гличит в рамках международных отношений, понятых как отношения национальных государств и культур:  она по-прежнему предписывает национализированную или этнизированную оптику для опознания и селекции идентичностей, существующих, однако, уже в контексте трансграничного империализма.

Та же национализированная оптика доминирует и в русскоязычном публичном пространстве. С радикальной прямотой её как-то озвучил Гарри Каспаров. Он назвал российский паспорт стигмой, предложив индульгенцию своего политического проекта. Однако ответственность обладател*ьниц паспорта РФ реализуется не в интроекции стигмы, а в приобретении нового политического опыта и политического мышления. А также, в преодолении как имперскости, так и самоколонизации сознания, обоюдно сквозящих в российском искусстве и гуманитарных исследованиях не меньше, чем в политическом дискурсе. Действительно, русскоязычное пространство выстроено иерархически относительно бывшей территории СССР. И, в то же время, в иерархии мировой культуры русскоязычная среда сама находится в подчинённом положении, и осознание этого является сложной, но важной частью ответственности.

И всё-же проблема политической безответственности менее свойственно сообществу вокруг Emergency Project Room, участники которого давно связали свой жизненный порыв с  противостоянием фашизоидным тенденциям режима, являясь самым непосредственным, а значит, наиболее политическим отрицанием империалистической войны. В качестве носителей опыта сопротивления имперской стратегии изнутри империи, они могли бы стать важными участниками публичного обмена.

Сегодня художники Что делать и соучастное им сообщество релокантов находятся в состоянии потери позиции высказывания, потери себя, многие переживают клинические депрессии. Находясь в положении институциональной маргиналии, Emergency Project Room оказывает поддержку и развивает собственные каналы сообщения. У коллектива Что делать есть опыт культурной изоляции и они умеют создавать новые качества сопротивления и сотворчества общего мира. 

Заключение о композиции

Как вы, возможно, заметили, я стремлюсь переосмыслить искусствоведческий термин "композиция" в контексте теории сетей, подразумевая, что объект искусства становится одним из элементов более широкой формы произведения. После художественной революции, совершенной авангардом рубежа ХIX — ХХ веков и её осмысления Шкловским и Беньямином, основным методом организации художественного произведения становится ассамбляж, понятый как трехмерный объект, собранный из разрозненных фрагментов действительности. Этот объект переносится из художественной мастерской в выставочное пространство и после демонстрации публике имеет возможность состояться через признание произведением искусства. Однако в современной философии понятие ассамбляжа относится к любому феномену вне зависимости от его связи с искусством — от молекулы до вселенной — и означает композицию гетерогенных компонентов, взаимодействие которых создает новое качество. Развивая эту терминологическую трансдисциплинарность, я предлагаю понимать композицию произведения как коллективную форму, отвечающую на особенности данного ареала обитания и привносящую в жизненное пространство новое свойство. Это значит, что собранная Что делать композиция пространства, флажков, сообщества и средств его опознания может создать единичное качество. Это особое качество взаимодействия становится тем ключевым коммуникативным актом, который мы распознаем как само произведение искусства. Единичное качество сообщения и является тем посланием художников, для раскрытия которого я пишу этот текст.

Navigation Signaling Flags System предстает как произведение средств коммуникации в условиях кризиса, как создание языка для взаимодействия с реальностью, измененной войной. Художники Что делать используют сигнальные флаги, чтобы предложить ответы на запросы поддержки и раскрепощения. Эти ответы предлагают новые формы интерсубъективности и коллаборации в условиях изгнания или изоляции. Инсталляция в витрине — это не только абстрактный язык, но и способ связи с родиной, страной пребывания и с самим собой в измененной реальности. Здесь вопрос не в сравнении тягот между различными группами — как россиян, так и любых других, — а в понимании специфики травмы и восстановления в виду войн, вспыхивающих на границах сталкивающихся империй. Действительно, сегодня миллионы людей находятся в острой нужде найти себя в новом имперском порядке. Сигнальная система Что делать раскрывает формы сотворчества и сопротивления, способного отвечать этой нужде. Что может предложить эта маленькая группа и сообщество в её окрестностях? Они являют собой новое качество транснациональной мигрантской инфраструктуры, стремящейся перехватить авангардную инициативу национальных милитаризмов, чьё качество ответов на вопросы о месте человека в мире оставляет желать лучшего.