Create post
Theater and Dance

Гуманизм как вызов


Я мог бы вспомнить волнующий и пугающий маковый остров в «Князе Игоре». Он зовет тебя, манит, но только чтобы погубить, задушить своим великолепием.

Я мог бы вспомнить о страшном последнем эпизоде «Снегурочки», об этом жутком жертвоприношении. Огненное колесо пожирает все вокруг и лишь подчеркивает сумерки человечества. Огромный зал Bastille, а на самом деле весь мир, утопает во тьме.

Я мог бы вспомнить невероятно мощный и одновременно трогательный финал берлинского «Тристана», обжигающий такой нежностью, что не заплакать просто невозможно, боле того, — преступление.

Я мог бы вспомнить поток божественной свежести, врывающийся в зал в конце сцены письма Татьяны.

Я мог бы вспомнить еще много чего, в том числе и менее удачные спектакли. У каждого любителя оперы и театра есть свой, очень личный Черняков. Я не исключение. Но я не буду говорить о творчестве режиссера, о его эстетических завоеваниях. Спектакли Мастера слишком хорошо известны и в моем славословии не нуждаются.

Дмитрий Черняков выдающийся оперный режиссер. Нет, не так. Давайте откинем недомолвки и скажем прямо: Дмитрий Черняков — великий оперный режиссер. Произнесем это один раз и пойдем дальше.

Попробуем лучше поговорить о феномене восприятия Чернякова. Почему же он так нас всех волнует и заводит (как поклонников, так и недоброжелателей)?

Можно сказать банальность (она же и правда): кто-то спектакли Чернякова обожает, кто-то категорически отвергает, да и вообще нет пророка в своем отечестве. Речь идет, конечно, о той части населения возлюбленного отечества, которая вообще знает, что он существует. Но совершенно очевидно одно: в России к Чернякову не относятся только как к режиссеру, просто как к профессионалу.

Черняков — это универсальный раздражитель, фигура раздора, констатирующая своим присутствием в мире общественную поляризацию, раскол на две России. Одна Россия готова меняться, хочет быть современной, не стесняется человечности и сентиментальности. Другая, напротив, стремится все заморозить, расчеловечить, панически боится развиваться и расти.

Черняков учит нас быть людьми (чтобы ни значил этот расплывчатый тезис). Быть человеком в больном обществе считается чем-то постыдным. В социуме, направленном на выявление худших человеческих качеств, за доброту, честность и красоту бьют. Рутинная, тяжелая, но счастливая внутренняя работа подменяется эффектными подделками, на которые нация садится, как на тяжелый наркотик (да еще и плохо синтезированный). Большая карьера Чернякова началась на стыке веков, в годы трансформации политического режима в России. И в эпоху удушья его кислородное искусство особенно необходимо.

Черняков — витамин для мозга и души, и тому, кто не хочет кормить свой духовно-интеллектуальный аппарат он противопоказан. Именно необходимость посмотреть на себя критически, обратить «очи внутрь души» так и отпугивает ненавистников режиссера и любого прогресса. Ведь объективно говоря Черняков не радикал, куски мяса по сцене не разбрасывает. Да в чем-то он даже весьма консервативен, чёрт возьми! Нормальный психологический театра, с четкой и продуманной нарративной, уж простите, структурой и прописанными поведенческими мотивировками. И о «поругании классических партитур» речи не идет. С музыкальным текстом Черняков работает не хуже многих дирижеров. Черняков очень требователен ко всем нам, но вместе с тем и милосерден. В этом, а не только в профессионально-ремесленных качествах (они, конечно, тоже не вызывают сомнений), я вижу генезис его художественной убедительности.

Итак, «две России». Я не призываю к территориальному распаду страны, это всего лишь метафора. Диалог между «двумя Россиями» невозможен, не получается, ибо выглядит примерно так:

Любящая Чернякова Россия: Дмитрий Феликсович дарит всем нам что-то очень важное. Здорово, что он наш соотечественник.

Отвергающая Чернякова Россия: А, этот! Тот, что классику перевирает?

Любящая Чернякова Россия: Почему же перевирает? Напротив…

Отвергающая Чернякова Россия (перебивает): У него же все в современных костюмах! Да как так можно! Что он себе позволяет?

Любящая Чернякова Россия (как можно мягче, так общаются с больными): Господь с Вами, в эпоху классицизма в театре тоже играли в современных костюмах.

Отвергающая Чернякова Россия: А что он с партитурами делает? Композитор этого не имел в виду?

Любящая Чернякова Россия (кипятится): А Вы откуда знаете, что композитор имел в виду? Кто Вам дал право распоряжаться наследием великих композиторов и указывать, как надо исполнять их произведения? И потом! Театр — это же всегда интерпретация!

Посмотрите, как глубоко он работает с партитурой! Режиссер знает каждый такт, каждый вздох, а как живут у него исполнители, как раскрываются! Анита Рачвелишвили ни у кого не достигала таких актерских и вокальных высот.

Отвергающая Чернякова Россия (срывается на фальцет): Все это бездуховно, непатриотично, бездарно, безвкусно!!!

Любящая Чернякова Россия: Да что Вы! Ведь…

Отвергающая Чернякова Россия (разворачивается и уходит): Извините, мы слишком просты, чтобы понимать вашего Чернякова! Всё! Разговор окончен!

Занавес

Вот как-то так. Мне не хочется верить, что «две России» никогда не договорятся, никогда не услышат друг друга. И по другим, гораздо более острым вопросам тоже… Неужели мы так и обречены вечно слоняться по слякотному кругу непонимания и нелюбви?

«Ей, Господи, вземляй грех мира, услышь меня: не дай Руси погибнуть от лихих наемников!»

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About